– Не оправилась от болезни царица, померла. – вздохнув продолжала Царица (а как тут по другому напишешь? Та царица, была, и эта – царица). – Опечалился царь Салтан, уж очень он её любил, аж почернел весь от горя.
Но ничего не поделаешь, мёртвую продолжать любить и сохнуть по ней – себя заживо хоронить. Может быть царь и согласен был вслед за царицей отправиться, да царство не на кого оставить, детишек–то у них не было. Погоревал царь сколько положено да и начал присматриваться, определять, кого бы в жены взять? На этот раз в первую очередь он хотел, чтобы будущая царица родила ему наследника и обязательно богатыря. Всё остальное для него – Царица опять вздохнула. – было не таким уж важным, мол, стерпится, глядишь, да и слюбится.
Начал присматриваться, кого бы в жёны себе определить? Но видать уж очень он любил покойную, всех с ней сравнивал и выходило что нету лучше, поэтому и мучился. А тут появилась во дворце, неизвестно откуда она и взялась–то, не местная, это точно, сваха, Матрёной Марковной назвалась. И так она царя заговорила, да что там, вокруг пальца обвела, что согласился он чтобы Матрёна Марковна эта ему невесту сыскала. Ну а та и рада стараться. Девок каких–то во дворец понатащила и самое главное, никто из придворных девок этих раньше в глаза не видел, тоже не местные какие–то.
Матрёна объяснила царю, что хочет поставить дело так, чтобы результат был гарантированный, чтобы сбоя никакого не случилось. Девки, царь батюшка может не переживать и не беспокоиться, все как одна, знатного происхождения и документы соответствующие имееются. Ну а если не верит царь, то можно и родителей ихних ко двору призвать, и родственников, ну чтобы в качестве подтверждения знатности были.
Идея с родственниками царю не понравилась. Итак девок этих Матрёна столько понапривозила, что проходу от них не стало, куда не плюнь, в невесту попадёшь. Опять же, хоть и большой дворец у царя Салтана, а места всем мало оказалось. Пришлось ещё палаты строить, ну чтобы невест разместить. Построили, дело–то нехитрое и невест разметили, а дальше странные дела происходить начали.
Матрёна эта, Марковна, уж как–то очень быстро к царю в доверие влезла, да так ловко, что он с ней даже советоваться начал. Раньше он даже с царицей своей дела государственные не обсуждал, точно знаю. Для этого бояре у него есть, почитай день деньской, и так каждый день, сидят и думают как бы царство–государство Салтаново сделать ещё лучше и ещё сильнее?
Оно и понятно, соседи вокруг все только и ждут, чтобы напакостить или того хуже, территорию какую–нибудь себе оттяпать. Вот и сидят, соображают, что да как. Бояре, они все царю давным–давно известные, с некоторыми из них вместе даже под стол пешком бегал, потому и доверие к ним есть. А тут неизвестно откуда Матрёна припёрлась и давай царю советы советовать: что делать и как делать. Мало того, объяснять стала, почему сделать надо именно так, а не иначе.
Возмутились бояре, попытались царю глаза открыть, да тот их и слушать не хочет. Оно и понятно почему: бояре–то ему невесту не ищут, а Матрёна ищет, вон сколько кандидаток откуда–то притащила. Это я так думала, – продолжала Царица. – да и не одна я. Специально всё это было подстроено.
Чтобы бояре не мешали Матрёне царём руководить, заявила она ему, что мол хочет она не только царя по–новой женить, но и бояр ближних, и вообще, всех мужей знатных, во дворец вхожих, осчастливить.
С её слов выходило, что если боярин весь из себя умный и заслуженный, то жена у него, как правило, старая уже и некрасивая. А он, боярин тот, мужик весь из себя ещё о-го–го, ему только подавай и подавай, а подавать–то и нечего. Вернее есть чего, но уж больно вид у этого «подавай» непотребный, никакого желания не возникает. Поэтому, это так Матрёна царю сказала, надо чтобы у бояр жёны поменялись, со старых на молодых.
Хитрая зараза, она что царю Салтану нашептала? Говорит, что мужчина, тем более государственный муж, больше пользы отечеству приносит, когда целиком и полностью востребован от головы и заканчивая, ну понимаете чем. А если в чём–то востребованность не происходит, тогда и толку от него в лучшем случае никакого, а бывает что и сплошной вред. Поэтому Матрёна предложила царю Салтану жён у бояр думских, это в первую очередь, поменять, со старых, на новых, на молодых. Где взять?
А царь, что царь, ему самому жениться надо, наверное потому и послушал Матрёну эту, Марковну, и согласился с ней. Ну а дальше так вообще стыд и срам что началось. Объявил он своим боярам, мол для того чтобы они о государстве больше, и не только больше, но и лучше думали, надлежит им всем по–новой жениться.
Если раньше бояре, да почитай что всегда, с трудом меж собой соглашались думу государственную думая, то здесь сразу же попритихли как–то. Когда дело государства касается, тогда всё понятно. Тогда несогласному с тобой и в морду заехать можно и бороду выдрать, дело–то общее! А тут получается, что дело хоть и тоже вроде бы как общее, но всё–таки для каждого личное, потому и притихли.
***
После этого вообще, сплошное непотребство началось. Бояре, они тоже люди, а значит, когда жениться собирались, во всяком случае, все хотели, чтобы им в жёны ангелы достались. Хотели–то все, да не на всех видать ангелов хватило. Иные как женились, так и начали маяться. Нет, им тоже жены, так сказать, с крыльями достались, как у ангелов, только телом, в переносном смысле, разумеется, больше на змей походили, да и язык раздвоенным оказался.
Притихли бояре, каждый сам для себя решал, как поступить. А Матрёна, не иначе как самая главная змея, тут как тут. Говорит, что палаты новые для того и были построены, чтобы каждый из бояр, мужей, государственными трудами и заботами наделённых мог спокойно прийти и невесту себе выбрать. Зачем незнамо, где шляться? Всё в одном месте: и невесты, красавицы на загляденье, и сваха. Пришёл, присмотрел себе невесту, ну а дальше – честной пир да свадебка, всё как среди добрых людей заведено.
Что со старой женой делать? А ничего не делать! Разумеется, не на улицу выгонять, ещё чего! Определить ей деревеньку, желательно подальше, свезти её туда и пусть себе живёт, радуется, да варенье варит.
Не все конечно, но некоторые бояре возмущаться начали, а Матрёна им в ответ довод несокрушимый: мол, вы – люди государственные и жизнь ваша в первую очередь царству–государству принадлежит и царю Салтану конечно же, поэтому он о вас так и заботится, печётся. Цените мол, вам думы для царства судьбоносные надо думать, а для того, чтобы думы эти лучше думались, организм весь работать должен, а не только его верхняя часть.
И ещё, Матрёна строго наказала боярам, что если для баловства какого, то чтобы и близко не подходили. Для женитьбы – милости просим, а блуд чесать, дворовыми девками обойдётесь. Наврала, конечно.
И ведь ловко как завернула всё. Получилось, что заботится царь Салтан о слугах своих верных и помощниках ближайших, это первое. А второе, какому мужику, а боярин, что, не мужчина что ли, будет неприятно, когда его, без разницы, что борода седая и внуки с внучками уже втихаря женихаются, считают ещё, вот именно, о-го–го?! Поддались на лесть некоторые, поплыли, так сказать, в прямом и переносном смысле. В переносном смысле – улыбка до ушей и неважно, что дурная, а в прямом – поплыли, в смысле, потянулись в палаты для невест построенные.
Были конечно и такие, кто ни за что и ни при каких обстоятельствах не соглашался менять жену, старую на новую, на молодую. Они как–то старомодно рассуждали и не по–государственному. Мол жена, Богом дадена, поэтому какая есть, такая пусть и будет. Негоже её менять, не лошадь в конце концов, и Матрёна здесь не указ, а дура набитая или хуже того, специально среди бояр смуту затевает.
Но царь Салтан Матрёну полностью поддерживал, не иначе потому, что самому жениться надо было, а в одиночку выходит, скучно. Тех бояр, которые по–новой жениться отказались из думы боярской согнали и определили им опалу, так сказать. Нет, из стольного града в глухие крепостицы да деревни никого не ссылали и имущества не лишали, просто строго–настрого запретили в палатах царских появляться вот и всё.
А те, которые жениться по–новой согласились, зачастили в Матрёнино царство, палаты эти народ так и прозвал, невест себе выбирать значит. Некоторые и правда женились по–новой, но не все. В основном получилось совсем по–другому: старых жён в деревни сослать сослали, а новых, молодых, в дом не привели. Может расхотелось, а может достойную кандидатуру никак подыскать не могли. Народ по разному говорил, да что там, народ, он всегда что–то говорит и не поймёшь, то ли серьёзно, то ли насмехается.
***
Вот и получилось, что в думе боярской остались только те, кто заново жениться согласился, а те кто не согласился, не у дел оказались. Но и это ещё не всё. И здесь Матрёна тут как тут! Она царю сразу же других бояр в думу подсовывать начала. Бояре все местные, на этот раз без пришлых обошлось, но до сих пор без дела маявшиеся. Кто хоть и боярином был, да худородным, а таким в думе заседать испокон веку заказано. А некоторые, так откровенные дураки, какая разница что боярин, среди них дураков тоже хватает.
Вот и стала дума боярская, почитай что на половину новой, вернее, обновлённой. Но ничего такого не произошло, тихо сидели, думали, так сказать. Те, которые новые, видать присматривались что да как, ну и привыкали к новой должности. А те, которые заслуженные и родовитые, те вроде бы как не в своей тарелке себя чувствовали, среди новичков–то.
А царь, что царь, ему наследник нужен был, вот он на все эти перемены и согласился.
– Да уж, нелегка она жизнь царская, да боярская, оказывается. – в знак солидарности вздохнула Старуха. – Простых людей жизнь корячит–раскорячивает, так нет, и знатных оказывается тоже. Вон оно как!
А пряжа, что пряжа? Сколько–то напряли, а шерсти, её ещё много осталось, значит и разговоров–рассказов, тоже много, это только начало было…
***
– Кажись, всё тебе объяснил. Запомнил? – как и в первый день, Иван опять стоял перед Черномором, очередной раз выслушивал, что ему надлежит делать по возвращении домой. – Да ты садись, что вытянулся, не на параде.
– Всё я понял, Черномор. – Иван, в силу своей учёности и премудрости, а проще говоря, в силу природной наглости, уселся рядом с Черномором, ну прямо–таки как друг задушевный. – Исполню в лучшем виде и от себя, сверх того, придумаю и тоже исполню.
– Ладно, придумывай, только особо не увлекайся.
На самом деле эти два дня Иван не инструкции от Черномора получал, а себя в порядок приводил, морду лица распрямлял, так сказать. За месяц, а целый месяц он только и делал, что ел да спал и ни о чем не думал, его физиономия приобрела такой опухший и помятый вид, что без слёз не взглянешь. Конечно Черномор мог бы своим волшебством Иванову физиономию распрямить и привести в нормальный вид, но то ли волшебства пожалел, то ли какие–то другие соображения у него были, только пришлось эти два дня Ивану несладко.
Дабы привести Ивана в чувство и заново подготовить к жизни где шевелиться надо, да умом соображать, заставил Черномор его работать, причём, с утра до ночи. Сначала было Иван начал
