ГЛАВА 4
Служебные танцы
Когда Константин Сергеевич поднялся по ковровой дорожке на второй этаж, он засомневался, точно ли это издательство? Обычно-то в издательствах кипит жизнь, гремят пишмашинки (ну, раньше, во всяком случае, гремели), ходят какие-то люди из кабинета в кабинет, пьют кофе, разговаривают по телефону, курят по углам, смеются. То есть, там царит жизнь во всех её проявлениях.
Здесь же царила тишина и безлюдье, как в обкоме партии советских времен, куда Чижиков иногда приносил телеграммы, когда пацаном подрабатывал на Центральном почтамте.
Дверей здесь было много, но все наглухо закрыты. Кроме одной. Туда-то и устремился писатель. Это оказалась Приемной Самого.
– Доброе утро! – поздоровался Чижиков, когда, наконец, увидел живую душу. Душой была секретарша. Причем, отвечавшая всем необходимым параметрам. Брюнетка с голубыми глазами и стрижкой каре. Ну, просто изумительная красавица! В её владениях приятно пахло изысканным парфюмом и немного кондитерской с цитрусовой гаммой.
– Здравствуйте, вам назначено? – сказала девушка, словно голубка проворковала.
Боже! Какой голос, какая красота!
Чижиков замялся:
– Видите ли… мой товарищ… известный писатель… Он посоветовал обратиться к вам…
– Ко мне? – удивилась красавица.
– Ну, то есть в ваше издательство.
– Вы спонсор или автор?
– К сожалению, автор, – опустил повинную голову Константин Сергеевич, потом встрепенулся: – я прошел тесты…
– Я в курсе, – ответила секретарша. – У меня вы должны пройти еще парочку, перед тем, как я пущу вас к Виталию Альфредовичу.
– От такой девушки приму все, что угодно, – по-гусарски ответил автор.
Секретарша подошла к шикарной стенке и включила роскошную аудиосистему, стоявшую на полке. Заиграла приятная музыка, какой-то медово-тягучий блюз. Девушка вернулась на середину приемной и под музыку стала расстегивать пуговицы на своей белоснежной блузке.
У Чижикова подскочило давление. Наверняка подскочило, потому что он явственно почувствовал, как запылало его лицо.
«А что если это какое-то бандитское логово?! – пронеслось у него в голове. – Или салон сомнительных услуг?.. Ошибся домом?! Хотя, я же видел табличку…»
– Послушайте, девушка, остановитесь!.. По-моему, тут какое-то недоразумение…
– Вы считаете, что так достаточно? – сказала секретарша, успевшая расстегнуть лишь две верхние пуговицы.
– Вполне!
– Хорошо. Тогда приглашайте.
– Кого?
– Ну, раз здесь больше никого нет, пригласите меня.
– Я не совсем понял, что вы имеете в виду?..
– Господи! Да пригласите меня на танец, наконец.
– Вы считаете, что это уместно?..
– А вы хотите провалить тест?
– Ах, так это тест?!
– Ну, конечно, тест, недогадливый вы мой…
Чижиков поставил на пол портфель и как был в пальто, подошел к девушке и пригласил на танец. Держа за руку и обнимая за талию это чудо генетического отбора человеческой породы, Чижиков острее почувствовал холодок её духов, тепло податливого тела. Изо всех сил он старался не смотреть на два матовых полушария, видневшиеся в крахмально-жестком створе расстегнутой блузки.
«Ну, хорошо, думал он, одновременно стараясь не сбиться с такта, я вполне могу понять тест у вахтера, чтобы еще внизу отсеять всякую шелупонь, но танцы-то здесь при чем?
– А вы хорошо ведете, – похвалила писателя секретарша.
– Это единственное, что я еще умею делать на пару с женщиной, – пошутил Чижиков.
– Что, совсем так плохо?
– Ну, не то чтобы совсем… Это я, конечно, преувеличил… Например, с такой партнершей, как вы, я бы не оплошал…
– Да вы хулиган предерзкий, – хрустальным смешком запустила в него девушка. – А что ж тогда вы меня остановили? Когда я раздевалась?..
– Ну, потому что должны быть соблюдены какие-то приличия.
– Так вы – приличный человек?
– Думаю, порядочный.
Счастье длилось недолго. К великому сожалению Чижикова музыка кончилась.
– Уложились тютелька в тютельку, – сообщила девушка, сложив большой и указательный пальцы в колечко, а остальные пустив веером. – Поздравляю, вы прошли тест на порядочность. Если бы вы позволили мне расстегнуть третью пуговицу на блузке, то вылетели бы отсюда со скоростью пули… Проходите в кабинет, вас ждут.
«Главный редактор Укупырев Виталий Альфредович» – углубленными буквами значилось на табличке из чистой меди. Дверь была декорирована ценными породами дерева. Константин Сергеевич постучал костяшками согнутых пальцев и нажал на латунную, под цвет золота ручку.
– Разрешите?..
– Входите.
Константин Сергеевич ступил в огромное сумрачное пространство, несмотря на яркий солнечный день, царивший за двумя «французскими» окнами. Громадный антикварный стол с невообразимым количеством завитушек притягивал взгляд. И только потом вырисовывалась смутная поясная фигура человека, сидевшего за столом на фоне высокой черной спинки современного кресла руководителя.
Человек сосредоточенно рассматривал через увеличительное стекло с ручкой огромную ярко голубую бабочку. Бабочка была помещена в отдельную камеру в виде рамочки под стеклом.
Виталий Альфредович был молод, лет двадцати пяти. Приятной наружности, с мягкой, подкупающей улыбкой.
Он отложил рамочку и лупу по сторонам, когда посетитель приблизился к его столу.
– Как вы относитесь к чешуекрылым? – мягко улыбаясь, спросил посетителя хозяин кабинета.
– Чешу я что?..
– Хороший каламбур! – засмеялся Виталий Альфредович. – Вот завидую я вам, писателям, вот этой вашей находчивости. Хотя можно было сказать и получше, например – «чешу я крылья». Впрочем, ладно… Вы нам что-то принесли?
– Да-да, конечно, – очнулся от столбняка Чижиков-Пыжин.
Быстро открыл замок портфеля и достал папку с рукописью.
На одно ужасное мгновение ему померещилось, что это – папка со старой рукописью, а сжег он новую, перепутав. Но нет, папка была новой, и роман в ней новый. Фу-у, так ведь и до инфаркта недалеко, подумал Константин Сергеевич, передавая заветную папочку из рук в руки.
– Присаживайтесь, пока… – вежливо предложили посетителю.
Чижиков обнаружил под коленями стул – и сел.
Господин редактор включил настольную лампу с зеленым стеклянным абажуром, открыл створку папки, и сразу, отделив сверху листов двадцать, отложил их куда подальше.
«Вот так, – подумал Чижиков, – этот не миндальничает, не два-три листочка, а сразу двадцатку выдирает. Что ж там у меня останется? Ну, если взять шрифт еще крупнее…»
– Позвольте, – осмелился вякнуть Константин Сергеевич, – но у меня там, в отложенных вами листах, вся биография героя. Без нее он повиснет в невесомости…
– Да-да, я знаю, – ответил главред, не отрывая взгляда от рукописи, – но так надо, поверьте…
«Ну, раз надо, так что ж…» – Чижиков робко оглядел кабинет. Кубки, призы какие-то, больше похожие на спортивные, стояли за стеклами шикарных шкафов. Может, молодой человек, до того, как стать главным редактором, был чемпионом каких-нибудь состязаний, занимал призовые места. А меж шкафов в рамочках под стеклом висели некие официальные документы – по-видимому, лицензии, почетные грамоты и прочие свидетельства благонадежности издательства. Ну, и конечно, изданные книги. Некоторые, судя по корешкам, даже были изданы до революции семнадцатого года. Вот любят наши предприниматели присоседиться к тому, к чему никогда отношения не имели и не могли иметь в принципе.
– «Перевернутый вверх колесами «майбах» походил на большого мертвого жука…» – процитировал из рукописи главред и быстро глянул на Чижикова.
Константин Сергеевич подобрался.
– Что ж, хороший образ, хвалю…
Писатель зарделся и от волнения взял со стола рогатую раковину.
Виталий Альфредович покосился на это святотатство, и Чижиков поспешно вернул раковину в родную стихию.
«Боже, он уже до середины дошел! Вот это скорость…»
– Это профессиональное, – ответил редактор, словно читал чужие мысли, как открытую рукопись.
«Какие вы, однако, все прыткие, – подумал Константин Сергеевич. – Молодые, да ранние… недавно под стол пешком ходили, и – глядь, уже профессионалы. – и тут же укорил себя: – Вот потому ты, старая жопа, до сих пор не можешь выйти на орбиту, что в молодости считал ворон, вместо того, чтобы…»
Главред откинулся в кресле, как после утомительного отжимания штанги.
– Ну, что ж, – подвел он итог. В целом, не плохо. Иногда даже очень не плохо. А кое-где прямо-таки замечательно…
Сейчас скажет убийственное «но», пронеслось в голове писателя.
– …но, к сожалению, нам это не подходит.
Топор гильотины со свистом разрубил воздух, и голова приговоренного скатилась в корзину. Константин Сергеевич оцепенел. В ушах у него зашумело так, словно он поднес к ним по раковине. В левом поле зрения появилась танцующая радужная зубчатка.
– Дело в том, что мы не публикуем подобного рода книги. Все это устарело. Вот года три назад, да – напечатали б за милую душу. А теперь, нет. Читателю до смерти надоели эти бесконечные олигархи, которых у нас, кстати, не так уж и много осталось. Но создается впечатление, что они так и кишат на просторах отечества, как черви в дачном сортире… Вы меня слушаете? Может, вам водички дать? Вид у вас какой-то нехороший…
– Нет, ничего… по-продолжайте…
– Да тут, собственно… Разочаровали вы меня… э-э-э… как по батюшке?
– Константин Сергеевич…
– Разочаровали вы нас, Константин дорогой Сергеевич. И друга подвели. Нам Василий Иванович рекомендовал вас как серьезного писателя, автора производственных романов, а вы, принесли нам, извините, какую-то туфту. А между тем, сейчас, как никогда, востребован именно производственный роман. Который бы научил нашу молодежь уважительному отношению к труду…
Главред стал
