Свет и тень

подмокшими спутниками, которые накинув поглубже капюшоны поспешили к станции метро два наших друга немного поговорили, и не спеша пошагали под этим накрапывающем дождём. Так они неспешно прошагали минут тридцать по извилистым московским переулкам и улицам, и что было удивительно, за всё это время им не встретился ни один прохожий. Через полчаса выйдя на Садовую они остановили такси, и с комфортом доехали до своих домов. Время было уже достаточно позднее.






  Начав свой отпуск с этих дней на скачках, они продолжили его двухнедельной поездкой на Валдайские озёра. Кострами, основным рыболовством и прочими приготовлениями там также заведовали несколько выпускников Голштейна, а сам Старший и Голштейн по привычке большую часть этого времени провели за разнообразным чтением. Профессор, как обычно сидел под навесом или у костра со сборником какой-нибудь поэзии, а Голштейн с интересом перечитывал старинные пожелтевшие книги, в которых встречалась и латынь, и немецкая классика, и авантюризм Гофмана. Но мы можем оговориться, и с небольшой улыбкой отметить, что и походы по лесистому берегу, и прогулки на лодках вдоль камышей вызывали у них особенное, и почти детское оживление и интерес. Так почти безоблачно пролетели первые две недели их летнего отпуска. Вернувшись в Москву и посовещавшись за столом Профессора они решили следующую поездку сделать на юг, где у них было «одно из их мест» на побережье Азова, и где на протяжение остальных полутора месяцев их совершенно никто не будет беспокоить.
  Вылетать из Москвы они решили через четыре дня, и Голштейн немного повозившись с телефоном позвонил, и заказал два билета до Ростова. После этого они ещё немного посидели, и где-то через полчаса Голштейн поднялся, попрощался с Магистром и пошёл в свои апартаменты.





    И через четыре дня, после приземления в Ростове и семичасовой поездки на автобусе они подъехали к небольшой турбазе на берегу удлинённого Азовского лимана. Эта достаточно широкая лиманная лагуна с богатыми береговыми камышами тянулась на несколько километров, и в дальнем конце соединялась с Азовом. Они довольно неплохо знали эти места, и обогнув турбазу прошли пару километров вдоль берега и подошли к стоявшему в стороне домику местного егеря. Там их уже ждали, и посидев полчаса за гостеприимным столом они поблагодарили хозяина, и взяв ключи от второго такого-же домика пошли к своему новому жилищу.
  Их новые апартаменты находились в километре от дома егеря и представляли из себя такое-же южное жилище, стоявшее сравнительно недалеко от моря. Расположившись, и как следует расквартировавшись на новом месте они за пару дней довольно быстро втянулись в этот южный пляжный режим. Места эти были им довольно неплохо знакомы, и Старший по привычке опять уединился в небольшой полупещерной нише находившегося неподалёку высокого кряжа. Это место было достаточно живописным, и там он весьма уютно проводил время прислушиваясь к шуму прибоя с недалёкого Азова за всевозможным заранее запасённым чтением. Также можем отметить, что очень часто, подкинув дров в небольшой костёр рядом с походным столиком он доставал толстую тетрадь, и что-то долго и тщательно туда записывал.
  Возвращался он когда солнце висело уже совсем низко над морем, и его обычно встречал довольно быстро загоревший и частенько попахивавший свежим костром Голштейн. Он также, и по такой-же привычке проводил время в весьма живописной Азовской бухте, в которую впадала быстрая речушка. В этом чистом и часто подпрыгивающем на камнях водном потоке в достаточном изобилии водились и форель, и хариус, и естественно различные рыбные деликатесы присутствовали у них почти каждый вечер. И ещё отметим, что на маленьком столике Куратора рядом с рыболовными снастями также лежали несколько постоянных книг и две толстые тетради.
  И так, по южному тепло и быстро пролетел целый месяц, и стояло уже начало сентября. Был тихий вечер, и немного раньше вернувшиеся со своих мест товарищи сидели за столом и уже минут тридцать вели неторопливую беседу. На столе рядом с кофейником стояли их чашки, вечернее солнце висело уже почти над морем.
  Профессор сделал пару глотков кофе, и улыбнувшись ещё раз указал собеседнику на стоявшую на столе небольшую статуэтку. (Эта старинная фигурка, найденная в Японии, датировалась примерно 10 и 11-ми веками и представляла сидящего буддийского монаха с очень большой головой и ясно выделенной на ней ритуальной тесёмкой). Она была случайно обнаружена ими во время их последней поездки в Ташкенте, и только вчера вечером извлечена Старшим из багажного чемодана.
  - Так вот, - слегка улыбнувшись и сделав ещё глоток кофе продолжил Профессор, - эта небольшая примечательная статуэтка на самом деле весьма уникальна. Ведь, как ты уже убедился, если слегка качнуть эту большую голову, она сразу-же начнёт очень мерно покачиваться. – И он поднёс руку к этой фигурке, и осторожно качнул её пальцами. Большая голова сразу-же пришла в движение и начала ровные мерные покачивания.
  Голштейн тоже отпил немного кофе, с интересом взглянул на эти покачивания, с минуту подумал и ответил: - Ты знаешь, а я тоже что-то помню об этих старинных поделках, использовавшихся в религиозных целях, и помню, даже был когда-то целый культ…
  - Да, ты совершенно прав, - продолжил, кивнув ему Старший, - Это действительно было, но именно эта фигурка совершенно особенная. Дело в том, что она во время этих раскачиваний очень часто может рассказать и о каких-то давнишних делах или случаях, и о некоторых фактах биографии её владельца, а также и о некоторых ещё только предстоящих важных делах и событиях.
  - Да, вот как? А это очень любопытно.
  - Я тоже так считаю, также как и то, что во время нашей поездки, там, в Ташкентском музее нам просто очень повезло.
  Они выпили ещё по чашке кофе, головка этой статуэтки продолжала покачиваться, а когда солнце скрылось за горизонтом она приостановилась и мягкий голос с восточным акцентом очень ясно произнёс: - А вам, через два месяца, предстоит одна очень важная поездка.
  После этого старинная буддийская поделка снова начала своё мерное покачивание. А наши друзья ещё минут 20 посидели за вечерним столом, поговорили, и стали собираться ко сну.




  Так ровно и спокойно прошли последние две недели их южного отпуска. Утром перед отъездом они взяли собранные вещи, дошли до домика их знакомого, отдали ключи и поблагодарив его пошли к недалёкой турбазе. Через час туда должен был подъехать автобус до Ростова, а авиабилеты на вечерний Московский рейс уже неделю лежали в сумке Голштейна.
 





                              5






    Москва их встретила облачной и сыроватой прохладой. На траве и асфальте повсюду встречались большие лужи от недавнего дождя. Они оставили такси на перекрёстке и неспешным шагом пошли к своим домам, немного радуясь прохладе раннего утра. Подойдя к своим жилищам и договорившись что завтра созвонятся они разошлись отсыпаться и снова привыкать к слегка моросящим средне северным широтам. Через неделю наступал октябрь, и никаких серьёзных планов и походов на ближайший месяц у них пока не предвиделось.
  Через два дня Профессор зашёл к Голштейну, и они три часа провели у него на кухне рядом с чайником. Профессор тогда принёс с собой ещё одну забавную статуэтку, также привезённую ими из их летней поездки, и большой мешок с разноцветными камнями, которые они насобирали на берегах Азова. Немного посидев с чаем и поговорив о разных мелочах они разложили их на столе, и где-то около часа как маленькие дети перебирали и осматривали их, с удовольствием вспоминая успокаивающий шум морского прибоя. Перед уходом Профессор оставил часть этой коллекции на столе у Голштейна, и они условились, что через неделю, в четыре часа опять встречаются у Профессора, а пока занимаются своими делами.
  Через неделю, выглянув в окно и посмотрев на желтовато-красные деревья и мелкий накрапывающий дождик Голштейн подошёл к вешалке, накинул куртку и через пять минут уже подходил к дому Старшего. И только он подошёл поближе, как сразу-же услышал знакомые звуки одной из Пинк-Флойдовских пластинок. Он поднялся, подошёл к двери, но перед тем как нажать на звонок с улыбкой потрогал ручку, и убедившись что дверь не заперта потихоньку зашёл и защёлкнул защёлку.
  - В гостиную, Голштейн, в гостиную, - тут-же раздался из-за синтезаторного фона громкий голос Профессора.
  Зайдя в гостиную, всю залитую светло-фиолетовым фоном подсветки он увидел что вместо большого стола и нескольких шкафов в ней стоят только два больших кресла, и в одном сидел Он Сам, а другое предназначалось для ожидаемого гостя. Когда Голштейн уселся, и взял с журнального столика чашку кофе, Он слегка кивнув стряхнул пепел с сигареты, и негромко сказал: - Узнаёшь, а ведь это «Animals». Не правда ли, давно мы это не слушали. - Шла где-то четвёртая минута второй композиции, и Голштейн, отпив кофе с привкусом миндаля кивнул и сел поудобнее.
  Так, почти не разговаривая они прослушали весь диск, потом хозяин поставил на повтор последние две вещи – «phish» и «pig on the wings», которые они прослушали допивая кофе и докуривая сигареты. Когда Пинк Флойд замолчал, они минуты две просидели молча, потом хозяин вздохнул, и негромко произнёс: - Ну что-же, а давай ещё немного, - и ещё раз щёлкнул пультом. Тут-же вся комната снова погрузилась в светловато зелёный отсвет и мягкие вступительные аккорды пластинки «Гауди» Алана Парсона. Прослушав и этот альбом они поднялись, и Голштейн вслед за Магистром проследовал на кухню. Когда друзья уселись на привычные кресла за столом у окна с разложенным на нём щербетом и восточными сладостями музыка в гостиной возобновилась, заиграл уууже «Дженесис», и было видно, что комната снова стала освещена в фиолетово-синий оттенок. Наливая из охлаждённой матовой бутылки «Бордо» и предав её Куратору Хозяин слегка улыбнулся, и неспешно несколько отстранённо произнёс:
  - Ну что-же, а я надеюсь ты не забыл, что уже через полтора месяца нам предстоит одна не очень долгая, но очень важная поездка?
  - О, да, и я готов даже через неделю.
  - Нет, сир, только середина ноября, и только в то полнолуние. И там нам надо быть обязательно.
  - Я совершенно готов.
  - Я и не сомневался, и к тому-же там нас будут ждать наши очень старые знакомые.
  - Я это прекрасно знаю.
  - Ты угощайся, этот щербет и пастила очень неплохо гармонируют с этим «Бордо». Кстати, там-же стоят две такие-же бутылки «Рейнтвейна».
  - Спасибо, мон сир, я это заметил, и с удовольствием отдам им должное. А что касается этой поездки, то...
  - А что касается твоего «то», то если точнее, мы последний раз посещали тот отдалённый монастырь в центре Памира двадцать пять лет назад. Но с тех пор протекло довольно много воды, и времена опять слегка поменяли свой цвет, как мы ещё тогда в этом убедились.
  - Да, но всё-таки быть Демосфеном это всё же что-то значит, также как и его Куратором.
  - Ну, твоё красноречие всегда было достаточно изысканным, но если ты ещё подогреешь наш кофе…
  - О, а это сейчас, и ещё, ты знаешь…
  Их вечернее застолье закончилось где-то ближе к одиннадцати, и