возможности интеллекта… Ну, не конкретно сейчас, сейчас достаточно всё тех же крох. Потом, когда Геннадий Дмитрич поймёт, что ему предстоит вновь проделать длинный путь, полный интриг и коварства, дабы снова забраться на вершину социальной лестницы, ибо сейчас он даже не на первой ступени. Скорее, где-то под половицей. На самом деле у тараканов в этом мире больше прав, чем у Геннадий Дмитрича. И, зная, чем всё кончится, эту особенность его характера вполне можно записать в число достоинств. Чего-чего, а целеустремлённости Геннадий Дмитричу не занимать. Не может ведь он быть во всём и всюду плох. Такой человек попросту никчёмен. Геннадий Дмитрич не никчёмен. Нет-нет, он вполне себе достойный, а в будущем, можно сказать, даже великий негодяй.
Однако ж, пока мы тут постигали тайны разума Геннадий Дмитрича, Валерий тщательно и скрупулёзно разжёвывал все тонкости и особенности королевского эдикта, из-за которых Геннадий Дмитричу грозит серьёзная опасность, и, стало быть, он должен во всём беспрекословно слушаться его, Валерия. Но кому есть дело до его нудной болтовни? Мы её слушать не станем уж точно. Вот и Геннадий Дмитрич пропустил всё мимо уш… Не слушал он его, короче. Думал о своём и потому, когда Валерий в надежде на сознательность и здравомыслие Геннадий Дмитрича во второй раз снял с него паралич, тот сходу выпалил:
- Ну всё, [цензура], тебе конец, [цензура]! Лучше молись, [цензура]! Ты вообще хоть знаешь, кто я? Знаешь, что я с тобой сделаю, [цензура]? [цензура] [цензура] [цензура]
- Нет, понятия не имею. Но тебе угрожать мне, по меньшей мере, глупо.
- Что?! Да кем ты себя возомнил, [цензура]? Что ты вообще несёшь, [цензура]?
- Послушай, я ведь только что всё объяснил.
- Да ты порол какую-то ахинею, я даже слушать не стал… [цензура]. Так значит, давай-ка ты… - начал Геннадий Дмитрич властным тоном, но вскоре понял, что сам ещё не знает, чего требовать.
Валерий тяжело вздохнул. Ему не раз приходилось иметь дело с рассеянными, ленивыми и попросту глупыми юнцами, которые ни в какую не хотели постигать азы столь увлекательной, но с подачи Валерия безумно утомительной науку, как магия. Он, не торопясь, тщательно и скрупулёзно принялся объяснять всё по второму кругу. На сей раз Геннадий Дмитрич даже выслушал его, однако ж, всё, сказанное Валерием, так и осталось для него ахинеей. Нельзя его в этом винить. Геннадий Дмитрич не глуп. Возможно, немного рассеян и уж точно ленив, но никак не глуп. Смышлёности Геннадий Дмитрича позавидовали бы многие философы. Ну, по крайней мере, циничные и жадные философы бы точно позавидовали. Однако, не смотря на это, его мозг всё ещё был не готов принять ту, безусловно, полезную и ценную информацию, которую предлагал ему Валерий. И потому на устах его надменная улыбка, из-за которой глиняное лицо обрело до ужаса нелепый вид. Именно с такой улыбкой Геннадий Дмитрич и выслушивал людей, которых заранее счёл идиотами, недостойными его внимания, все слова коих априори ахинея. ГОСТы, нормативы, законы, правила, обязанности – да кому это вообще интересно? Вникать совершенно необязательно, но проще дать им высказаться, чтобы потом высмеять и спровадить прочь.
Проблема лишь в том, что спровадить Валерия из его же башни немного проблематично, особенно если учесть, что он, чуть что, тут же наложит паралич. Пусть, всё, что он несёт, лютая ересь, с ним всё же трудно спорить, если не можешь даже пошевелить губами. Геннадий Дмитрич, впрочем, не сразу к этому пришёл, волшебнику понадобилось ещё трижды пускать в дело чародейство. Геннадий Дмитрич в определённый момент разговора понял, что не добьётся ничего словами, и попытался попросту заткнуть Валерия. Просто не слушал, перебивал и не давал сказать ни слова, за что и был обездвижен. После решил побить волшебника за столь наглое обращение, и вновь застыл в нелепой позе. Потом предпринял очередную попытку побега, и, лишь когда та провалилась, решил прибегнуть к хитрости.
Из-за всего этого их разговор изрядно затянулся и отдавал нудятиной. Они закончили уже глубокой ночью. Валерий и без того припозднился. Он начал свой ритуал с заходом солнца и не был готов к тому, что всё так затянется. Утром у него другие дела. Образовательные и чародейские. Придут ученики, их нужно делом занять, чтоб не мешали. А ведь он волшебник, а не какой-нибудь монах. Он любит вдоволь насладиться сном и всегда с большим трудом, попытки этак с третьей-четвёртой, вылезает из тёплой и мягкой кроватки.
Хитрость Геннадий Дмитрича была банальна и проста и заключалась как раз в том, чтобы во всём беспрекословно согласиться с Валерием на словах, а на деле – удрать при первой же возможности. Возможность, ясно дело, представится, когда Валерий ляжет спать. Сложно накладывать паралич во сне, знаете ли. Хитрость эта была столь неприкрыта, что только дурак не заметил бы. Дурак или уставший измождённый чародей, который всей душой желал как можно скорее пойти спать, растянуться на кровати, укрыться одеяльцем, увидеть дивный сон, в котором он блистал пред всем учёным советов, а те ему рукоплескали.
Однако ж Валерий, каким бы доверчивым и добродушным альтруистом он ни был, всё ж не дурак и шкурой своей дорожит, а потому разумно рассудил, что надёжнее будет запереть Геннадий Дмитрича на чердаке. А чердак в башне волшебника – это вам не чердак у бабули в деревне. Нет, он просторный, с высоким потолком. Там с лёгкостью поместилась бы баскетбольная площадка. И если бы не всевозможный хлам и птичий помёт, такой жилплощади позавидовал бы… ну, скажем, Анатолий. А сейчас, учитывая «беспорядок» на кухне, и вовсе за радость бы обменял на такой чердак свою квартиру. Смущает отсутствие центрального водопровода и электричества, вот только подобного добра в этом мире и вовсе нет. Но ведь мы всё это не всерьёз насчёт переезда Анатолия. Геннадий Дмитричу санузел больше в принципе не нужен, а чудес хватит и без телевизора. Что до всех прочих людей, населяющих эту землю, подобные блага им и не снились, так что об их отсутствии они и горевать особо не станут. В общем, учитывая всё вышесказанное, предлагаю не заострять особого внимания на данных пустяках, и просто принять как факт, что просторный чердак, забитый всяким чародейским и не только хламом – это отличное жильё. Особенно для голема.
Конечно, Геннадий Дмитрич с этим бы не согласился. Ему-то нравилась его просторная квартира и дом, обставленный с изяществом и шиком – если не считать забор из бордового профнастила. Будь Геннадий Дмитрич бедным, прогуливаясь за забором, он бы, наверно, понимал, какая же это безвкусица, но так как он был богат и обитал по другую сторону профнастила, его мало волновала эстетическая сторона вопроса. Ему хватало, чем любоваться у себя на участке, да и профнастил только с одной стороны бордовый, а другая не такая броская. Конечно же, каменная стена красивей, но знаете, что ещё красивее? Баня с биллиардным столом, беседка на заднем дворе, фонтан в саду, здоровенный плазменный телевизор в гостиной и гидроцикл в гараже. Ещё и на бутылку Macallan осталось. И Геннадий Дмитрич с превеликим удовольствием налил бы себе сейчас стаканчик, зажёг бы камин, уселся бы на диван перед телевизором, но вместо этого он в темноте на чердаке, и в массивную дубовую дверь ломись ты не сломись – открыть её можно только с одной стороны. Такое уж заклятие наложил на неё Валерий, прежде чем отошёл ко сну с широченной улыбкой на лице, какая бывает лишь у человека, довольного проделанной работой.
