сделал плохо. Не скажу, что сделал хорошо. Теперь уже ничего не изменишь, а я не любитель переделывать прошлое. Ты увёл наше святое дело в сторону, в которую мы с тобой не пойдём. Кто был прав – это мы скажем…может быть…лет через пять-десять. Если будем живы. Знаю точно только одно: если работать на результат, говорить, что главное – результат, а путь к нему не столь важен, то результат становится таким, каким был путь. Ты вот красиво оделся, прямо жених, никто не скажет, что это деревенский парень из училища. А мне ты больше нравился простым и скромным. Потому что твоя новая дорогая одежда – скорее всего и есть результат всех твоих операций со спортсменами. И другого не будет… Спасибо за помощь, дай Бог тебе
104
не запутаться.
Они ушли, хотя и пожали руки напоследок. Борис даже постучал по плечу. А Серёжка стоял, чертил ботинком что-то на мокрой земле и думал, что лучше б его обругали последними словами и даже дали бы по морде, но не бросили.
…В течение апреля в городе, помимо угонов, сгорело или подверглось нападению вандалов четырнадцать объектов, включая автомобили, магазины, склады и даже две квартиры, сожжённые Борисом и Гершуни. И тем, и другим заговорщикам стало ясно, что их борьба заразила своей романтической жестокостью ещё кого-то и областной центр на пороге гражданской войны. Серёжка знал об этом чуть больше: группа Синего увеличилась до семи человек и превратилась в банду без всяких идей и понятий о справедливости. Теперь он стал сдерживать Борца и Боксёра, чувствуя, что власть вот-вот приступит к ответным военным действиям. Так и произошло.
Если человека ничто не ограничивает, от него отворачиваются близкие и он может совершить преступление. Если ничто не ограничивает человека во власти, он глупеет и всё вокруг него покрывается плесенью идиотизма. Мэр Драпневский повёл решительную борьбу с молодёжным терроризмом, объявив свой «террор закона». Семнадцатого апреля наряд полиции задержал на окраине города двух мальчишек-семиклассников, которые то ли поджигали гараж, то ли соорудили костёр, чтобы погреться. Пацанов начали бить, и проходившая мимо старушка Кондратьева Степанида Григорьевна обозвала полицейских фашистами. Её задержали. Драпневский выступил по телевидению со специальным заявлением, из которого можно было понять, что в ближайшее время баба Степанида будет торжественно осуждена по статье Уголовного кодекса об оскорблении представителей власти и не исключается вероятность того, что пенсионерка является руководителем и идеологом террористического движения.
Город отреагировал мгновенно. Тысячи людей не только намекнули в сети, что мэр – дурак, но и выложили документы, доказывающие, что Драп не имеет ни высшего образования, ни кандидатской степени, которые у него чудесным образом возникли на предыдущей ступени карьерной лестницы – когда он из рабочего по уходу за зданием мэрии становился завхозом того же здания. Вспомнили даже прошлогодний собачий конкурс красоты, где по единодушному мнению жюри победила дворняга мэра, которую таскала на поводке такая же безродная и несимпатичная мэрская жена.
105
Драпневского сняли, в городе установили особый режим, проводить который прибыл генерал Тараканов. В сопровождении бригады Внутренних войск.
Поначалу горожане спокойно отнеслись к появлению вэвэшников, ведь люди уже боялись оставлять на улицах даже старенькие «Жигули». Однако ребята в форме повели себя так, будто взяли город штурмом и за это им дали неделю на разграбление. Они бесплатно набирали спиртное в любом магазине, заходили в бары и требовали обслуживать только себя, избивали молодёжь по поводу и без – «за измену»… К тому же теракты не прекратились, а участились. Не помогло и то, что на всех жителей от восьми до двадцати одного года надели специальные браслеты, отслеживающие передвижение. Технически продвинутая молодёжь быстро обнаружила, что браслеты нерабочие: кто-то просто нажился на этом. Глупая и жадная власть всегда пилит сук, на котором сидит, уверенная, что выгодно его продаст.
Тринадцатого мая город объявил всеобщую забастовку. Четырнадцатого был избит и разогнан митинг у мэрии. На следующий день, не выдержав волны критики и ненависти, не вышел на патрулирование один из полков ВВ, но оказалось, что это ещё хуже: в Южном микрорайоне, зоне ответственности полка, за один вечер группы Боксёра и Синего сожгли пять машин и АЗС, произошло восемь ограблений и два изнасилования. Под давлением общественного мнения в каждый полицейский патруль включили местных журналистов, педагогов, священников. Были задержаны самые отмороженные хулиганы и вандалы, которые не владели правилами конспирации по Гершуни и легко попались. Кстати, сам Гершуни и его соратник Борис прекратили всякую террористическую деятельность, как только поняли, что город пошёл в разнос. «Мы – за справедливость, а революционеры – нам враги», - сказали они себе и вступили в молодёжную Народную дружину порядка. Но перелом в ситуации произошёл на последней акции группы Борца. Более осторожные и разборчивые, чем их сотоварищи, Борец, Конопатый и Ван Дамм вдруг захотели показать себя настоящими героями и, пока наряд полицииходил на какое-то задержание, подожгли пустующий УАЗик. Воронок стоял в маленьком дворе, окружённом шестиэтажками, и полный бензобак взорвался настолько сильно, что выбило рамы сразу в трёх квартирах первого этажа. В одной из них погиб четырёхлетний мальчик.
На следующий день, не выдержав угрызений совести, сдался Ван Дамм, который взял взрыв только на себя. Спустя сутки задержали по подозрению двоих из группы Синего, а
106
также Медведя. Вспомнив личную обиду, Медведь показал на Боксёра.
Привлечь к суду получилось только «каратистов». Помимо всего прочего, сказалась конспирация, при которой каждый знал не более двух товарищей, а ещё то, что подбирались Серёжкой в боевики ребята с крепкими характерами, которых легче было убить, чем сломать. Тот же Боксёр, оказавшись в камере, своей накачанной фигурой и молчаливостью вызвал нормальное отношение, а на допросах рассказал, как отбил у Медведя девушку, как тот прилюдно поклялся отомстить ему и начал всячески пакостить в спортклубе и в школе. Боксёр, развлекаясь, сочинял на ходу свой роман, и следователь видел это, однако, кроме показаний Мишина, ничего не имел. Пообещав, что они ещё встретятся, он отпустил Боксёра навсегда.
Едва узнав об арестах своих подопечных, Серёжка позвонил Гершуни и Вике, после чего сменил сим-карту. Девушка поддалась на уговоры матери и уехала с нею к тётке в Минводы. Её товарищи нашли в интернете какое-то объявление о наборе в волонтёры, показали его родителям и – благо наступили каникулы – уехали на Алтай, где, подрабатывая, обошли и объездили все достопримечательности. Засыпая у костра или в чьём-нибудь сарае, они шлёпали комаров и всё время скатывались на один и тот же разговор: называли Серёжку чёртушкой и винили в провале великого дела.
Косвенный виновник всех событий косвенно поплатился за них. Он сел. Но не за терроризм. Когда взяли Боксёра, когда в училище дважды наведались полицейские и допросили персонально весь старший курс, а Большой Вован из разных источников узнал, что люди Толстого буквально роют землю, чтобы найти борца с паленой водкой, Серёжка понял: пора.
Он выломал монтировкой дверцу в стареньком «Фольсквагене» директора училища, соединил провода зажигания и, увидев стрелку на двадцати литрах, сказал себе, что для красивого прощания этого будет достаточно. Далее он заехал за своей подружкой, сестрой Вована, и предложил покататься.
Серёжку ловил взвод ВВ, четыре патрульные машины. Он не лихачил, даже приостанавливался у пешеходных переходов. Проехался мимо гаража Викиного папы, который уже начали разбирать, мимо торгового центра, где околачивался в день бабулиных похорон… Когда Оксане надоел вой сирен сзади, Серёжка резко завернул в проходной двор, высадил девушку и, проехав пару километров, сдался. Его побили слегка,
107
больше не за погоню, а за то, что без конца повторял: «Смотрите, козлы, не попутайте: вы
меня взяли на угоне! Только на угоне!»
Авторитетный депутат Толстый никак не мог смириться с тем, что какой-то юный наглец оскорбил его и оставил без сверхдоходов, и кое-что раскопал. Вроде бы даже была отдана команда на убийство Серёжки. Но город после волны террора хорошо перетряхнули, и Толстый перестал удовлетворять высокое начальство, крышующее блатных. Да и сам парень сумел на новом месте – в шестидесяти километрах от своей деревни и в сорока от города – хорошо устроиться, наладив отношения с теми, кто реально держал зону. О террористическом прошлом он не заикался ни словом и с прежними товарищами больше никогда не встречался.
***
Пользуясь условностями искусства и удовлетворяя вероятное любопытство читателей, попробуем заглянуть в близкое и далёкое будущее героев повествования.
Участие в терактах и опыт общения с полицией, как ни странно, сослужит добрую службу Боксёру, Вите Фирсову. Восемнадцати лет он пойдёт в армию, окажется в ВДВ, подпишет контракт и будет честно служить Родине, пока не ослабеют мышцы и воля. Он всю жизнь будет с уважением вспоминать деревенского пацана, который завербовал его, и однажды, выслушивая разнос подполковника, улыбнётся и скажет сам себе: «Бледного на тебя нет, а то б уже стоял раком». Однако вслух ответит: «Есть!» и приказу подчинится.
Максим Усачёв, он же Борис Савинков, уедет в Москву, станет шоуменом и даже снимется в каком-то сериале.
Роман Михалин, бывший Гершуни, с отличием закончит и школу, и университет, станет успешным инженером, но никогда в жизни не будет слушать политические новости.
Вика-Мария через три года окончательно разочаруется в стране, посредством интернет-знакомства найдёт себе мужа и уедет к нему в Европу. Иностранный супруг окажется слабохарактерным, и, разочаровавшись опять, Виктория разведётся и оттягает себе значительную часть его бизнеса. Родину она не забудет и в те периоды, когда дела будут идти нормально, станет посылать деньги в один из провинциальных детдомов.
Освободившись по УДО, Серёжка откроет в соседнем городе автомастерскую, быстро
108
обзаведётся семьёй, лысиной и животиком. Создавая себе доброжелательный имидж, он
будет работать с бывшим Большим Вованом допоздна и без выходных, и только требовательный звонок Оксаны сможет заставить мужа и брата вымыть руки, переодеться и разъехаться по домам.
Серёжка не забудет родную деревню, и, приезжая к своим младшим с полной машиной гостинцев, он всегда найдёт время заглянуть на кладбище, пройтись до бабулиной могилы и, с улыбкой глядя в небо, где Ангелы ловко прячутся от наших глаз за облаками, сказать вслух: «А ведь всё началось с простой квитанции…»
