У Серёжки убили бабушку

группы не ладились. Сначала мешал работе комендантский час, когда вечерамиродители ни в какую не выпускали Гершуни, Бориса и Вику из дому, а Серёжка уехал на праздники домой помогать семье. Потом ударили жуткие морозы, эаталкивавшие в дома любого, кто смел выйти на улицу. В феврале пришёл грипп и забрал у каждого по неделе времени. Ещё одна неприятность не имела зимнего основания. У Викиного отца снова возникли проблемы, на предприятие наложили арест, и заговорщики лишились места для собраний. Теперь они сходились иногда по двое, по трое у кого-нибудь в квартире, совещались и обменивались информацией. Именно на ней, на информации, сосредоточились зимой все усилия ребят. Гершуни назвал это «подготовкой весеннего наступления по всем фронтам».
  Откуда только не собирали они сведения о коррупции и воровстве в городе! Гершуни анализировал все местные газеты, в первую очередь разные отчёты, ходил на публичные слушания. Как-то услышав сумму, освоенную при ремонте одной из городских поликлиник, они с Борисом обошли все её три этажа и сами оценили работу. Сначала на глазок. Потом пронырливый Борис разговорился с больным, сидевшим в очереди к хирургу, бригадиром строителей, и выяснил более-менее реальную сумму средств, которая могла быть потрачена в здании. Друзья около часа посидели в интернете, выясняя что сколько стоит, потом ещё столько же со своими расчётами, учли зарплату, налоги и прочее и убедились, что на откаты ушло не менее шести миллионов. К слову сказать, через пару месяцев Гершуни случайно узнает, что подрядчиком была фирмы жены главврача. В итоге заслуженный врач России Иванцов был записан в очередь на уничтожение имущества. Его джип оценили всего лишь в полтора миллиона, поэтому Гершуни поклялся, что отыщет что-нибудь более существенное, «если не вывез, клизменник, всё за границу».
                                                                  88
  Число только первоочередных кандидатов на пожар возмездия в феврале-марте выросло до десятка. Гершуни соседствовал по лестничной площадке с местным журналистом, парнем двадцати трёх лет, и тот иногда, хитро выведенный на нужный разговор, делился компроматом, в котором был уверен, но который за недоказанностью не мог опубликовать. Борис оказался ещё предприимчивее. Мама его девушки работала на небольшой должности в одной из районных администраций города, и с некоторых пор во время нежных свиданий парень стал вести разговоры в таком духе: «Анечка, ты очень красивая девушка, я живу от встречи до встречи с тобой, но знаешь, как неприятно идтик тебе по улицам с разбитым асфальтом, с невывезенным мусором, мимо сто лет некрашеного детдома, через перекрёстки без дорожных знаков, перепрыгивая зимние лужи от прорванного водопровода…» И Аня, до этого беззаботно летавшая на белых крыльях любви, начинала выяснять, по какому такому праву этот город смеет портить настроение и создавать препятствия её любимому. Мама, радуясь, что дочка взрослеет, разъясняла ей, что к чему в этой суровой российской действительности, и более-менее конкретные факты вскоре оседали в компьютерной картотеке группы.
  Немало сведений о городе давали соцсети, где люди не стеснялись в обвинениях властей и намёках на преступления чиновников. Однако это общение продвинутых и сердитых горожан перечеркнуло значительную часть январской работы группы. Ребята не смирились с избиением ветерана Чечни местной золотой молодёжью и старательно выясняли, на каких машинах ездят уважаемые подлецы и где эти машины можно подкараулить. Народная волна гнева в сетях нарастала, переполнила областной центр, достигла телепередач центральных каналов и привела к тому, что реальные преступники оказались под домашним арестом, а их автомобили укрылись на время в каких-то неизвестных Гершуни и Борису гаражах.
  Серёжка тоже участвовал в раскрытии секретов местной аристократии, хотя добираться к друзьям с городской окраины да по морозу было для него затруднительно. Он познакомился с родителями Гершуни и Бориса, а как-то раз соратники завели его погреться в местное отделение молодёжной организации, где у них были знакомые. Борису оказалось мало тепла и мягких кресел, он потребовал «чаю с баранками за счёт спонсора» и, дабы вызвать внимательное отношение к посетителям, заявил, что они втроём «рассматривают вопрос о вступлении». Сорок минут два очень умных человека рассказывали им о деятельности организации, о гражданской ответственности, которую они обязаны в себе воспитать и прерывались лишь иногда, чтобы ответить на глупые
                                                                  89
Борисовы вопросы вроде «И сколько вам отстёгивают за новых членов?» или «Нафига было убирать мусор в сквере Сергеева, если это зона ответственности УК «Жилсервис»?»  В общем, Гершуни и Борис развлекались, пропуская агитацию мимо ушей, а Серёжка, немного подавленный обстановкой и политологической лексикой, старательно прочитывал все подсовываемые им буклетики. Один его заинтересовал особенно. Это была анкета с вопросами социального характера, и парень незаметно припрятал бумажку в карман.
  На Святках Викин отец получил инфаркт. Девушка позвонила друзьям, сообщив новость, сказала, что мама тоже плохо себя чувствует и нужно каждый день ездить к папе в больницу. «Больше в гараже мы не соберёмся, - сказала она попутно. – Какая-то сильная московская фирма подминает под себя все провинциальные фирмочки, специализирующиеся на услугах связи. Папа сказал, что это рейдерский захват, что у него нет шансов победить их, но он будет бороться, потому что никогда не смирится с неправдой». Ребята предложили ей любую свою помощь и, конечно, согласились, что девушке теперь не до их совместного дела. Они стеснялись навещать её дома, и только Гершуни по просьбе Бориса и Серёжки звонил Вике раз в три-четыре дня и спрашивал о здоровье её отца.
  В конце марта Гершуни по телефону шутливо поздравил Серёжку с Днём поэзии и пригласил на субботний Вечер гражданской лирики в лекционный зал Технического университета.
  - … Понимаешь, я и сам не любитель стихов, тем более современных. Но знающие люди шепнули, что это будет вроде собрания местной интеллектуальной оппозиции, а не какое-то казённое мероприятие графоманов. Пойдём, посмотрим? Там будут и молодые поэты. Может, завербуем кого-нибудь в свои ряды. Кстати, один из местных поэтов, Дмитриев, выступал со своими шедеврами в нашей школе.  Ничего так.  Если не понравится – уйдём.
  Серёжка не знал, как он относится к местной гражданской поэзии, но увидеть настоящих писателей было для него равносильно приёму в Кремле, и он с радостью согласился, предположив также, что Вика захочет развеяться от семейных проблем и тоже придёт туда.
  Оценить место, которое занимали стихотворцы в культурной жизни города, Серёжка смог уже у дверей университета. На крыльце и внутри, в фойе, толпилось множество
                                                                  90                                                     
молодого народа, шумно разговаривало, смеялось, курило, а также звонило или предчувствовало звонок, держа аппараты в руках. Втроём с Борисом и Гершуни они протолкнулись к узкому месту у вахты, где строгая тётя, возле которой все затихали и подтягивались, потребовала студенческие билеты.
  - Мы на поэтический вечер, - сказал Гершуни.
  - Куда?! – удивилась тётя. – Не на концерт что ли?!
  - Собрание поэтов в 211-й, - подсказала ей напарница.
  - Ну, идите… Это направо.
  Она разочарованно махнула рукой в сторону, противоположную от той, куда проходили остальные, как будто лично сама собиралась завалиться на выступление студенческой рэп-группы, собравшей столько городской молодёжи.
  Троица гулко затопала по пустому, тёмному коридору, оставляя суетливый шум за спиной, и Серёжка решил, что их мероприятие пройдёт в каком-нибудь сыром подвале, при свечах и посетит его лишь десятка полтора тайных недоброжелателей власти.
Однако пошли они не вниз, а вверх, и зал с ярусами столов открылся ему огромным и ярко освещённым. Робость захлестнула парня ещё и оттого, что люди, сидевшие на передних местах, молчали или разговаривали шёпотом и почему-то все поворачивали головы в сторону вошедших. Борис повёл их повыше, и только оказавшись за спинами, Серёжка спокойно огляделся.
Присутствовало человек сто пятьдесят, в основном среднего и слегка пожилого возраста, на треть – женщины. Он и с друзьями-то стеснялся своей всегда одной и той же скромной одёжки, а сюда вообще шёл со страхом, что будет выглядеть сантехником среди балерин, но уже беглый взгляд по рядам дал Серёжке повод для удивления: большинство ценителей поэзии было одето бедно и старомодно. У нескольких пожилых мужчин глазастый парень заметил на пиджаках длинные воротники советских рубашек. Такую носил в первый месяц после возвращения с зоны его второй папка. Но этих-то ещё даже не посадили. Вывод тут мог быть только один: стихи не только не дают прибыли, но, наоборот, отвлекают от её добывания. Серёжке стало легче: свои люди. Он даже попытался вспомнить какое-нибудь стихотворение, разученное в школе, но ничего, кроме «В лесу родилась ёлочка…», в память почему-то не приходило.
                                                                  91
  Вскоре три человека, которые тихо беседовали возле кафедры, разошлись, и один из них окинул присутствующих взглядом, призывающим к вниманию. Серёжка толкнул друзей, которые читали студенческие надписи на столах и посмеивались. Зал стих.
  - Уважаемые дамы и господа, приступим. Как меня слышно сидящим наверху?.. Нормально?.. Дело в том, что микрофона не будет, за что я извиняюсь, и это не единственная наша с вами проблема. Вы знаете, что в этом году поэтическая секция областного отделения Союза писателей России впервые решила отметить День поэзии не в узком цеховом кругу, а на общегородском уровне, и около месяца мы потратили только на поиск помещения. Администрация, отдел культуры в помощи нам отказали. Точнее, предлагали варианты, когда за аренду необходимо было внести очень приличную сумму. Два часа оценивали как сутки, соответственно и такая оплата.
  Зал негромко отреагировал возмущёнными замечаниями.
  - Однако мы не сдались, - продолжил организатор с улыбкой, - и вот теперь имеем возможность познакомиться с нашими мастерами поэтического слова, с их произведениями, с теми мыслями и чувствами, которые не в силах удержать в себе душа творческого человека. У нас с вами два часа, больше не дадут, и ввиду продолжающегося комендантского часа – а я вижу среди собравшихся молодых людей явно до восемнадцати лет – сообщаю, что таксомоторная фирма «Покатай-ка» предоставила несколько своих автомобилей, которые развезут подростков по домам во избежание неприятностей, за что спасибо владельцу фирмы и его отцу, одному из наших сотоварищей по СП.
  В зал вошли два десятка опоздавших, и, пока они проходили и рассаживались, организатор терпеливо молчал.
  - Программа вечера следующая. Перед вами выступят как поэты, которые прочитают собственные сочинения, так и люди, обладающие даром декламации, которые пожелали напомнить нам о