Стояли-бывали с давних времён в одном квартале на западе Москвы два дома. Были они добрые, но неказистые: не вложили их создатели в них душу-фантазию. Серенькие стены, серенькие двери, серенькие балконы. Глядели они друг на друга глазами-окнами уже более полувека. Много квартир берегли и укрывали эти невзрачные стены. Квартирки были разными и похожими на друзей-людей, что издревле в большинстве квартир проживали. А где не было людей, те квартиры замирали в темноте да в неподвижности. Некоторые вместе с людьми шли в ногу со временем: всегда были модными да современными с минимализмами разными, хай-теком, стилями всякими скандинавскими и невиданной лофтовой эстетикой. Другие по графику неизменному жили: утром зажгутся в глазах-окнах огни после пробуждения жизни в новый день, да ненадолго: разбежались жильцы по делам суетным и спят квартирки до вечера в одиночестве. Мало о чём думали такие квартиры, мысли их людей были заняты отстраненными проблемами да карьерами, некогда им было о маленьком внутреннем мире размышлять. Другие шумные были, беспокойные, полные игрушек, книжек, и всё мелькает перед ними вместе с изменениями быта человеческого: дни, недели, месяцы - так жизнь быстро летит! Радости, горести нескольких поколений - всё переживают квартиры, всё впитывают стены. Встречались квартиры чистые, стерильные, чопорные. Каждый предмет на своём месте, люди солидные и бдительные, но жилью их грустно от неприветливости друзей, мало голосов слышится, немногие смельчаки находились, кто покушался своим приходом стерильность нарушить. Да пусть живут как на роду написано, мало, какие квартиры друг про друга слыхивали, чаще всё своим миром жили, а две квартиры из множества смогли подружиться и сблизиться, хоть и расстояние между ними было.
Квартира Шестьдесят Два была немодной, небольшой, но живой, открытой и дружелюбной. Не меняли её интерьеры уже десятки лет, но ей было тепло и радостно: всегда горели её окна-глаза, всегда открыты они для голубого неба и света солнечного. Квартира чувствовала себя молодой и беззаботной, наблюдая, как по ней бегают юные ноги, что-то готовится на кухне, часто хлопает дверь, извещая о приходе друзей. Рассматривая своими окнами дом-близнец, стоящий совсем близко, углом, к её дому, квартира неожиданно загляделась на светящиеся окна, которые будто притягивали теплыми золотисто-жёлтыми уютными лучиками света. В той квартире тоже было небогато. Неяркая люстра, ковёр на стене, шторки легко колыхались от нежного весеннего ветра. Но нега, мудрость и душевная сила лились из этих окон вместе с мягким светом. Шестьдесят Вторая замечталась: ей показалось, что это её старший друг, который хочет разделить с ней и счастье и тяготы и протягивающий руки, сотканные из золотистых спокойно-уверенных лучей. Квартирка улыбалась всеми окнами. Своего нового друга она назвала Ковриком. Переглядывались они каждый вечер и каждое утро, иногда ночью просыпалась Шестьдесят Вторая вместе со своими друзьями-людьми, смотрела вдаль на ставшие такими близкими окна и говорила про себя: "Привет, Коврик! Не спишь?". Приветливо тянулись к ней лучи и тишь-покой накрывал новых друзей. Однажды безмолвие разлилось в Шестьдесят Второй: уехали её жильцы отдохнуть от города, на солнце погреться, и осталась она в тишине и умиротворение на несколько недель. Не зажигались окна, не хлопала дверь. От непривычки закрыла она глаза и задремала… А когда вновь затопали ноги, раздались голоса и смех и в кухню вернулись вкусные ароматы, проснулась, встряхнулась, зажгла окна вечером, но печаль и горькое предчувствие накрыли тяжёлой тучей: тёмными и закрытыми были глаза Коврика. И в последующие дни, и на протяжении многих недель… Тяжко было квартирке без друга, одиноко, грустно,холодно. Неожиданно, в один зимний вечер, засветились знакомые окна. Но не было больше ковра на стене, не было солнечно-жёлтой люстры. Белый свет из окон не протягивал лучи, как руки друга, а устремлял их вверх и в стороны, будто хотел затмить всё вокруг своей яркостью, но был чужим и безжизненным. Выломали шумные люди окна, старые, деревянные - поставили пластик бездушный, покрасили стены. Вскоре жильцы появились, молодые и гордые, изменили квартиру, стали строить свой мир, отдельный, никому не протягивая тёплых рук, ничего не зная о мирах других квартир. И только квартира номер Шестьдесят Два тихо грустила об ушедшем друге и изредка, особенно вечерами, посматривала на те окна, откуда до неё добирались небогатые, но такие согревающие, родные и защищающие лучи и где так быстро был разрушен их маленький, славный и добрый мирок… Думала: "Смогут ли эти новые люди создать свой мир, который будет излучать тепло, дружбу и любовь,а не холод бездушия и пустую гордость новыми интерьерами?"
