Павел долго пребывал в прострации и очнулся, лишь когда приблизившаяся к нему Инна робко коснулась его плеча ладонью.
– Паша…
Подняв голову, тот посмотрел на девушку.
– Не называй меня так, пожалуйста, – попросил он, – никогда не любил этого сокращения. Но ко мне никто не прислушивался, по-видимому, я и впрямь похожу на деревенского простачка.
– В этом ты совершенно не прав, – заявила собеседница. – Но как же тогда?
Мужчина печально улыбнулся.
– Моё новое естество подсказывает, что теперь меня зовут Лерих. Я напугал тебя?
– Да, – просто ответила Инна. – Но тот – другой меня ужаснул. В тебе я не чувствую зла, а у него оно сочилось из всех пор.
– Откуда ж ему взяться – злу? – снова усмехнулся Павел. – Стоит мне преобразиться, как в мозгу кто-то шипит: «Что ты делаешь, идиот?», и всё опускается. Такое у меня случалось и с женщинами.
– И из-за этого ты не женат? – полюбопытствовала девушка.
Мужчина мотнул головой.
– Да нет, – разуверил он, – просто так получилось. А вот ты…
Он окинул Инну оценивающим мужским взглядом.
– … почему ты не замужем?
– Я могла бы ответить твоими же словами, – улыбнулась та, – но, пожалуй, внесу некоторые коррективы. Во-первых, я долго училась: институт, интернатура, аспирантура, кандидатская…
– Ты кандидат наук? – удивился собеседник.
– Не похожа? – засмеялась Инна.
Павел развёл руками.
– Выглядишь чересчур юной для учёного, – с сомнением сказал он.
– Мне тридцать три, – заставив мужчину уронить челюсть, возразила она.
С трудом вернув потерянную часть лица на место, человек взвыл:
– Я моложе тебя? На целый год, чёрт возьми!
– Это имеет значение только в детском саду, – фыркнула Инна. – Но я не договорила. Второй причиной отсутствия в моей жизни мужчины я могу назвать инфантильность большинства из них. Я не готова стать нянькой взрослому человеку, стирать носки, готовить пудинги и в одиночку растить детей, пока он отдыхает на диване.
– Да, – подумав о своём, согласился Павел, – я убедился, как измельчал мужской род, когда позавчера…
Он запнулся, осознав, что тот день кажется ему бесконечно далёким, но закончил:
– Когда предложил сослуживцам поискать гнёзда и разобраться с рапшерами.
– Ты… что?!
Лицо слушательницы выразило потрясение, что развеселило наблюдателя, и он поделился с новой приятельницей своими взглядами на жизнь. Наступило долгое молчание, оба размышляли.
Наконец девушка опомнилась и, с восторгом глядя на визави, произнесла:
– Ты настоящий мужчина и герой.
Павел хмыкнул.
– Неправда, – возразил он, – я такой же изнеженный цивилизацией, не очень умный парень, как и многие другие. И если бы не чрезвычайные обстоятельства…
– У многих других, как ты говоришь, – перебила собеседника Инна, – даже в такой опасной для всех ситуации не появилось похожих мыслей. Все надеются на «авось».
Тот пожал плечами.
– Им, скорее всего, есть, что терять. Да и страшно…
– А тебе?
– Мне тоже. Просто я устал так жить, и в этом нет…
Павел замолчал, сообразив, что губит свою репутацию в глазах понравившейся ему женщины. Но что ему оставалось делать? Он не считал, что ведёт себя героически, и, избегая лжи, говорил, что думал. Девушка прочла его мысли.
– И скромен к тому же, – вновь восхитилась она. – Ты не совсем понимаешь, что ты такое, подобных тебе осталось очень мало.
Павлу стало неудобно, и он поспешил сменить тему.
– Вот именно, – поднимаясь и садясь в кресло, сказал мужчина, – я не совсем понимаю, что я такое. Давай разложим всё по полочкам. Ты показала мне, что происходит с моей кровью, и наверняка представляешь, чем всё закончится.
Отвечая на её вопросительный взгляд, он продолжил:
– Чёрные кровяные тельца пожирают красные, а это значит, что скоро во мне не останется ничего человеческого, я полностью преображусь и стану таким, как…
Он сглотнул и закончил:
– … как рапшеры или мутант, появившийся сегодня в твоём окне. Что-то подсказывает мне, что он из их числа.
Внимавшая рассказчику Инна содрогнулась, но взяла себя в руки.
– И всё же мозг…
– Не слишком ли много надежд ты на него возлагаешь? – вопросил мужчина. – Он может подстроиться под переродившийся организм.
Девушка упрямо покачала головой.
– Нет, – уверенно сказала она, – в костном я не нашла изменений, думаю, они не затронут и головной. И тогда всё будет зависеть только от тебя, от твоего внутреннего содержания.
Павел задумался.
– Твоими бы устами… – наконец произнёс он. – Ладно, поглядим. Теперь о другом. Я рапшер?
Инна утвердительно кивнула.
– Но особенный, – заявила она. – Твоё зрение, как и обоняние, острее, чем у обычных особей, ты можешь летать и, похоже, откладывать яйца.
– Что-о?!
Человек подскочил и изумлённо уставился на врача.
– Да-да, – подтвердила она, – я обнаружила в твоих тканях нечто, похожее на споры этих чудовищ, только гораздо более жизнестойкое. Надо только просветить тебя рентгеном, чтобы уточнить.
Переварив новость, мужчина задал очередной вопрос:
– А эта… хм… эрекция, почему она… В общем…
Он запутался, а слегка зарумянившаяся девушка спокойно пояснила:
– Это реакция на самку. Если бы я не сделала укол, то рисковала бы подвергнуться насилию, ведь половые инстинкты у тебя теперь намного выраженнее, чем у человека. Но и в этом случае твой разум взял над ними верх, не позволив причинить мне вред, что подтверждает мою гипотезу: мозг и душа могут и должны остаться человеческими, и тогда ты никогда не превратишься в монстра.
Откинувшись на спинку кресла, потрясённый новостями человек закрыл глаза и погрузился в размышления.
Алас держал речь, хотя её трудно было назвать таковой. Своды пещеры отражали клокочущий звук его голоса, усиливая и повторяя особо важные моменты. Замолчав, он показал рукой на арку выхода, и покорные рапшеры потянулись туда, исчезая в отверстии. А довольный Основатель отправился в свою «комнату».
Сев на шкуры, он зловеще рассмеялся и произнёс:
– Что ж, ещё день-другой, и мои питомцы принесут мне радостную весть о смерти соперника и красивую самку, с которой я буду творить, что хочу. Когда же она больше не сможет рожать мне преемников, я выпью её кровь и полакомлюсь плотью, а это высшая степень обладания тем, кого любишь. Она станет жить в каждой моей клетке, вместе с кровью побежит по жилам и останется со мной навеки.
Соблазнительные картины насилия одна за другой возникали в мозгу чудовища, в мечтах тот слышал крики жертвы, чувствовал её вкус и, доведя себя до экстаза, был вынужден немедленно отправиться на охоту, чтобы сексуальная энергия перетекла в другое русло. Мчась над тёмными городами и деревнями, он бешено хохотал, и прохожие испуганно смотрели в небо, ожидая от того новых неприятностей, которые Алас не преминул им доставить.
А его враг в это время крепко спал. Наговорившись, они с Инной разбрелись по кроватям, и на сей раз девушка не сделала попытки запереть гостя. Павлу снились таблицы и числа, по которым он уже начал скучать, снилась его новая подруга, но вдруг…
Что-то тёмное и страшное вползло в его сны, и он завяз в своём кошмаре, как в трясине. Человек пытался вырваться и не мог, болото не отпускало. Но когда голос в голове надрывно закричал: «проснись, проснись», проснулся. Мужчина открыл глаза и окаменел от ужаса.
Он стоял над кроватью мирно спящей Инны, занеся над ней руку с выпущенными обоюдоострыми когтями. Ещё миг, и они пронзили бы грудь женщины, но Павел, вовремя схватившись, попятился и, шепча слова отрицания, кинулся к окну.
Пролетев пару этажей, он внезапно почувствовал рывок, это раскрылись крылья, и новорожденный монстр понёсся прочь, постанывая и изнемогая от чувства потери. Душу дёргало болью, однако теперь Павел знал, что с этой минуты не имеет права вступать в контакт с людьми, если не хочет стать убийцей и каннибалом.
Опустившись на крышу пятиэтажки на окраине родного города, он, кусая губы, смотрел вдаль, не вытирая катившихся из глаз слёз. Но когда кинул случайный взгляд вниз, влага на щеках мгновенно высохла, организм мобилизовал все силы рапшера, и тот, перевалившись через ограждение, ринулся к земле.
Накрутить голубцов, ручная лепка пельменей
Нет ничего мерзопакостнее инфантильного мужчинки!
Начать что ли мистику писать, чтобы их завязывать морским узлом.