- Есть много вещей на небе и на земле, Горацио, что и не снилось нашей философии, - процитировал учитель.
- Да, Иван Иванович! ну, чтобы мы делали без вашего Шекспира, - усмехнулся Пол.
- Ты зря иронизируешь, Пол, - возразил Иван Иванович. – Мы имеем дело с необъяснимым явлением. Открытая дверь, - это факт, который нельзя объяснить с помощью техники слежения. В данном случае мы столкнулись с материальным следствием имматериальной причины. Амели, ты ничего не чувствуешь?
- Я ощущаю слабый запах былого присутствия дяди, - ответила, помедлив, Амели.
- Теперь я понимаю, кого вы мне напоминаете, милочка, - воскликнула, подскочив, Асака, и мгновенно влезла на верхний угол двери в кабинет доктора, от чего та предательски заскрипела, поддавшись под тяжестью ее тела, и стала нервно ходить по верхнему краю двери.
Так и хотелось скомандовать Асаке слезть с двери, чтобы не нервировать посетителей.
- Кого же?
- Стрельца, - коротко ответила Асака. – так и кажется, что в вас два существа: одно - стрелец, а другое – землянка. Да, вы, земляне, еще только находитесь на пути к расовому воспитанию. Вы, Амеели, я полагаю, получили семейное воспитание у Сирина и даже внешне походите на человека. Но меня вам не провести. Вы настоящий стрелец. Это я вам говорю, ученая маларийка. Мы, маларийцы, не такие древние, как вы, стрельцы, но одна из самых древних рас Галактики.
- Что вы, Асака как хранитель музея института ксенологии, как знаменитый ксенолог, можете сказать о стрельцах, и почему вы определили Амели в качестве стрельца, когда она учуяла своего дядю?
- Сирин не ее дядя, если говорить о происхождении. Почему я пришла к выводу, что Амели – стрелец? Нет ничего проще, - просто стрельцы имеют превосходное обоняние и могут читать запахи. Так они занимались познанием. Они были обонятельны до полного обаяния. Душки, а не люди. Куда нам маларианцам до стрельцов.
- Даже так? – удивился Иван Иванович.
- Скажу больше. Сумасшедший доктор, одержимый безумием стрельцов, только завершил то, что вы сделали из своих учеников.
- Мы в свое время смогли избежать того, что погубило стрельцов и на чем вы поскользнулись.
- Милейший хранитель, вы говорите загадками, - парировал учитель.
- Что говорить, вы находчивы, но слишком сложны для своих учеников. Вы стали кем-то большим для них, чем только учителем. Кто такой учитель? Тот, кто сдерживает своих учеников, выбирает самый безопасный путь к знанию. Он дает им готовое знание. Вы же стали испытывать своих учеников незнанием, тем, что даже вы не знаете. И тем самым привили им вкус к испытаниям. Вот ваши ученики и стали допытываться до того, куда исчезли стрельцы, пока сами не пропали. Я понимаю вас, понимаю, почему вы бросились помогать своим уцелевшим ученикам искать пропавших. Вы считаете себя виновным в их исчезновении. Но подумайте о том, что может случиться с ними то же самое, что и с первой тройкой.
- Что тогда делать? – с грустью в голосе спросил Иван Иванович.
- Сдать это дело в архив. Это я советую вам как хранитель музея. Или, все же, если вы хотите принять участие в розыске своих учеников, то воздержитесь от поспешных решений и тормозите языком все затеи воображения оставшихся в живых.
- Вы рассуждаете, как заправский психоаналитик. Но как таким кружным путем я дойду до реального положения вещей, если замкнусь на символическом порядке языка?
- Вы все равно не сможете нащупать реальность, только уже окажетесь в еще более замкнутом круге не языка, но воображения, центрированного на эго.
- Знаете, Амака, я вот, что подумал, - если воображаемое есть целое чувство и это чувство есть чувство сознания, то символическое есть дробное, разделенное на части и оно есть язык. Вместе они и есть реальное или реальность сознания и языка. По отношению к сознанию язык является рассудком. Для языка сознание является материалом для анализа и описания. В этом материале сознания есть то, что поддается анализу и осознанию и составляет собственно сознательное, и есть то, что не поддается такому анализу и является неописуемым. Оно составляет так называемое «бессознательное». Что же такое бессознательное в таком смысле? Оно состоит не как язык из цепочки присутствий и отсутствий, а из одних отсутствий, и поэтому не может быть проанализировано и описано, осознано ни как данность, ни как заданность. Оно всегда иное. В чем заключается его инаковость? В том, что бессознательное есть присутствие самого отсутствия сознания, обратная сторона сознания. Оно сложнее, чем просто отсутствие, оно именно присутствие отсутствия и отсутствие присутствия. Сознательное, само сознание есть присутствие присутствия и отсутствие отсутствия. Напротив, бессознательное, повторю, есть присутствие отсутствия и отсутствие присутствия. Там, где у сознания присутствие, у бессознательного - отсутствие, там, где у сознания отсутствие, там у бессознательного присутствие. Язык нужен для того, чтобы разобраться с сознанием и исключить бессознательное. Но, связавшись с сознанием, язык связывается и с бессознательным и пытается описать неописуемое, описать саму неописуемость, разумеется, отрицательным, негативным образом, как отсутствие. В результате язык состоит из связи присутствия и отсутствия слов и вещей. Реальное, сама реальность есть как сознательное, так и бессознательное и связь, со-общение между ними при помощи языка. Мы знаем язык сознательного, но каков язык бессознательного?
- Язык сознательного – это язык мыслей. Следовательно, язык бессознательного - это язык желаний. Когда в буддизме обращаются к нирване, то под этим наименованием подразумевают чистое сознание без бессознательного, без связи желаний, в которых запутывается смертный, - предложила свой вариант объяснения сознательного и бессознательного Радуга.
- Так, хорошо, Радуга, что ты вспомнила мистику буддизма. Если следовать твоей догадке, то выходит, что реальность невозможна без явления стихии желаний. Есть явление сознания. Этим явлением являются наши мысли, которые мы узнаем и опознаем их языком при помощи слов. Мы знаем наши мысли, представляем их и переживаем, чувствуем их и чувствуем ими реальность. Но эта не вся реальность. Есть тот фрагмент реальности, который может оказаться нам доступным через желания. Это мир наших желаний и страхов вместе. Он становится для сознания запретным. Сознание пугается его и пугает нас желанием, ставит ему предел, пробует, пытается им овладеть с помощью языка, назвать, описать, определить его. Нам особенно становится желанным то, что нас соблазняет нарушить запрет. Нам приятно желание под запретом, запретное желание. Еще древние утверждали, что «ласки запретной любви слаще дозволенных ласк».
- К чему все это ваше развернутое рассуждение вокруг и около сознания, облизывание его языком? – не удержалась от едкого сарказма Амака, устав следить за чужой (человеческой) мыслью Ивана Ивановича.
- К делу, к поиску наших друзей и стрельцов. Наши друзья ушли туда, куда ушли стрельцы, или пытались уйти, кстати, как и стрельцы. Куда же они пытались уйти? На первый взгляд, кажется, в бессознательное.
- Как можно уйти в бессознательное, уйдя из реальности? Ведь, согласно вашей теории, бессознательное есть часть реальности, - резонно возразила Амака.
- Они и не ушли из реальности, но оказались в реальности, параллельной нашей реальности, которая для нас потусторонняя, трансцендентная реальность Это реальность иная, чем наша, - она реальность не сознания, а реальность бессознательного.
- Это коллективное бессознательное? – спросил Евгений.
- Естественно. Это бессознательное, в которое обращается наше сознание после смерти. После нее, но не в ней, мы живем в мире наших желаний и страхов.
- Неужели там мы не будем думать? – спросила вдруг Амели.
- А зачем думать, когда можно мечтать.
- Но тогда в ней есть не только мечты. Оно состоит и из страхов, - предположил Пол.
- Постойте, если это так, то мы уже в реальности сознания периодически окунаемся в мифическую, сказочную реальность желаний и страхов. Это реальность наших приятных снов и кошмаров, - сказал Иван Иванович.
- Чего я никогда не могла понять на Земле, так это ваших снов, - недовольно заметила Амака.
- Неужели маларианские ученые не видят снов? – иронично спросила Амели.
- Какой еще вопрос можно ждать от стрельца? Вероятно, ваши предки просто навеки уснули, - в отместку ответила Амака.
Иван Иванович заметил по выражению лица Амели, что та готова показать язык ученой маларианке. Чтобы предупредить неприятный ответ Амелио о том, что она думает о маларианцах, он спросил Амаку: «Неужели маларианцы совсем не видят сны»?
- Конечно, нет. Какой в них прок?! Совсем другое дело крепкий сон без сновидений, который убаюкивает уставшее сознание. Мы, маларианцы, всегда находимся в сознании, потому что, в отличие от некоторых, являемся полноценными разумными существами.
- Неужели среди разумных существ есть не полноценные? – коварно спросила Амели.
- Я не сказала, что есть не полноценные существа среди разумных существ. Я говорила только о полноценных существ. Мы такие, ибо постоянно находимся в разумном сознании, за исключением крепкого сна и смерти.
- Разве бывает неразумное сознание? – спросила хранителя музея чужих культур Радуга.
- Конечно, ведь вы, земляне имеете не только самосознание и сознание, но и бессознательное, которое занимает ваше время для сна сновидениями. Как я читала и слышала от самих ваших сопланетян, в снах вы часто неразумно ведете себя, тем более, если это страшные сны, кошмары.
- Сны не только напоминают нам о том, что было, но и предупреждают нас о том, что будет! – поведал Иван Иванович.
- И вы в это верите? Впрочем, во что еще можно верить?! Разумеется, в то, что является заблуждением. Малорианцы не верят, они знают истину.
- Как вам будет угодно, милая Амака. Вероятно, то бессознательное, о котором мы говорим, а говорим мы о нем не так, как принято, что говорит о гипотетичности наших утверждений, об их предположительном характере, является иным измерением самой реальности, а не только реальности сознания. Уточню свою мысль. В реальности есть как сознательное, так и бессознательное, и сверх того, самосознательное. Вместе они влияют друг на друга, создавая причудливые сочетания, вроде таких, как сознание сознания, как в случае с самосознанием, или сознание бессознательного и бессознательное сознания. Следует еще иметь в виду, что разумная действительность есть действительная разумность всего того, что мы взяли в целокупном целом. Это высший уровень реальности, объемлющий в себе (в уме) в одном все целиком для всего как для себя.
- Вот стрельцы исчезли, но никто так не волновался за них, как вы волнуетесь за своих учеников, что они исчезли, скорее всего, как стрельцы. Между тем следовало бы нам, разумным жителям Галактики, может быть не таким древним, как стрельцы, попереживать за них, ведь нас может ждать такая
