оказались Матвей и Франсуа.
И здесь, на станции, они образовали нераздельную троицу. Можно было верно сказать, что чаще вех начинал, генерировал активность Матвей. Франсуа его поддерживал, а Маша выступала связистом. Она вдохновляла их на достижение результата. В Матвее сосредоточивалась воля коллектива, Франсуа олицетворял его интеллект, а Маша отвечала за сердечные чувства, была душой компании. О чем же они вели беседу? Они делились впечатлениями о недавнем посещении руин стрельцов на Зеленой Планете.
Вскоре к ним присоединился еще один участник. Судя по виду, это был андромедянин, точнее, андромедянка. Звали ее «Нилфой». Учитель про себя назвал ее «Нимфой». Из разговора ему стало ясно, что она интересуется не просто знанием, но сосредоточена на мыслях. Значит, она мыслитель, отвечает за идеи, исходя из разговора, она была умнее всех участников беседы. Поэтому учитель стал звать ее «Софией». На раскопе поселения стрельцов экспедиция нашла нечто, напоминавшее то, что поисковикам передал Асита. Они окрестили его «кубом времени». Четверка колонистов называла его «ящиком Пандоры» с легкой руки Маши.
Иван Иванович ощущал себя незримо присутствующим на беседе. Но собеседники не обращали на него никакого внимания, как будто его не было рядом с ними. У него было странное чувство, как будто это были его ученики и в то же время не они, а кто-то другой. Они были живыми, какими были в жизни. Но в то же время они были живее себя, какими их запомнил Иван Иванович. Вместе с тем, что было явным противоречием с тем, что видел, в глубине своей он чувствовал смертельную тоску по своим любимым ученикам, подававшим в свое время такие радужные надежды, но теперь пропавшим неведомо где. Ему казалось, что вместе с ними в нем самом что-то очень важное умерло тоже. Ему было горько и больно переживать, что в его сердце поселилась смерть. Ему стало жалко своих потерянных учеников, и он захотел умереть. Да, это жизнь. В ней нет места человеку. Но жить так хочется. Его мучило амбивалентное состояние одновременного желания жизни и смерти. Что делать. Чтобы не переживать так остро дурное качество жизни, Иван Иванович стал слушать разговор идей. Всего скорее такого рода разговор состоялся вскоре после возвращения ребят с планеты на орбитальную станцию.
Иван Иванович ждал, когда же «ангелы» (так он звал их про себя), откроются, проговорятся о том, как работает «ящик Пандоры», как он открывается. Но так и не дождался. Внезапно у него закружилась голова, и ангел Маши, оборвав себя на полуслове исчез, а вместе с ним исчезла и вся сцена с другими ангелами. Иван Иванович очнулся, сидя в растерянности у себя в постели. Следовало тут же, по горячим следам проанализировать и истолковать заповедный смысл медитативного откровения. Ему не просто так было дано это мистическое, идейное видение. Хотя он незримо присутствовал во время беседы с ангелами Маши, Матвея, Франсуа и «Софии», стал, как бы нечаянно, со стороны невольным свидетелем разговора между ними, тем не менее, нельзя было сказать, что она явилась ему случайно. Нет, это видение было не случайно. Оно несло некую весть учителю. Была ли это благая или злая весть, ему пока еще не было ясно. Поэтому необходимо было выяснить, что она означала. Но она не вовремя прервалась, не закончившись и оборвавшись на полуслове. Сделать это было трудно, но возможно. Он понял, что медитация оказалась полезна для понимания, что вообще происходит, в частности на станции.
Во-первых, учитель пришел к такому выводу, что не просто так ему было видение. Ему был дан намек на то, что действительно случилось. И, во-вторых, продолжает случаться. Моментом происхождения явилась сама медитация. Значит, с ним был установлен контакт, на него вышли высшие силы, чтобы надоумить его на то, что делать дальше. Но как понять, что именно делать? Когда и где? В ближайшее время на Зеленой планете. Искать следы стрельцов, которые должны подсказать, как был открыт «ящик Пандоры» и к каким последствиям он может привести.
Иван Иванович понял, что задача, которая стояла перед поисковиками неимоверно усложнилась: «Важно было уже не столько вернуть ребят назад в этот мир, сколько узнать, чем угрожает открытый ящик Пандоры и что необходимо сделать им, чтобы предотвратить угрозу». Судя по тому, что он узнал, точнее, думает, что понял, а понял он далеко не все, из того, что подслушал, идеи буквально поняли миф: тот, кто откроет шкатулку, тот выпустит смерть наружу. На дне шкатулки останется одна напрасная надежда на спасение, иллюзия, опасная тем, что внушала ничем необоснованную гарантию успеха. Но тут, восстанавливая в памяти обрывки разговора ангелов, он вспомнил, что не все участники разговора признали в кубе времени «ящик Пандоры».
Так Маша, вернее, ее идея возразила: «Никакой это не сосуд Пандоры. Неужели стрельцы желали себе несчастья и смерти? Нет, в ней скрыто то, к чему они стремились. Стремились же они, как мы прекрасно знаем, к совершенству, к лучшей жизни, чем она была у них».
- Маша, не торопишься ли ты с выводами? Доподлинно ли мы знаем то, к чему стремились стрельцы? Ведь мы же не стрельцы, мы не достигли еще той степени, того уровня развития, на котором они находились до своего исчезновения, - возразил Франсуа.
- Да, мы не достигли такого уровня. Но нам ничто не мешает предполагать, к чему они стремились. Разумеется, я понимаю всю условность сравнения стрельцов со стариками, но если последовательно проводить такую аналогию, то нельзя не прийти хоть к какому-нибудь мнению. Это, конечно, не знание, а только мнение, предположение. И все же уже нечто, а не, вообще, ничто. Даже если это неверный ответ, то, тем не менее, ответ. Помнишь, наш учитель в таких случаях приводил слова Декарта о том, что в познании как в лесной чаще следует идти любой тропой до конца, и только тогда, проходя каждую тропу до конца, можно найти верную дорогу из леса.
- Понимаешь Маша, если следовать этому совету учителя, нужно придерживаться сначала одного, а потом другого сравнения. Ты сравниваешь стрельцов то со стариками, то, вообще, с положительными существами, которые стремятся к лучшей жизни. Но это не одно и то же. Например, старики стремятся не к лучшему, а к тому, чтобы им было не хуже того, что есть теперь. Им важно то, что есть, ибо их ждет то, что и этого не будет. Другими словами, им ничего хорошего не светит, они уже ничего хорошего не ждут. Будет только хуже, а потом не будет не только ничего хорошего, но и плохого. Именно это им служит утешением, - то, что больше ничего не будет. Жизнь в старости неприятна, болезненна. Да, это тоже жизнь, но хуже той, что была в младости. Примириться с этим можно, если им будет хуже постепенно, а не сразу. Они смогут к этому привыкнуть. Если дальше продолжать эту аналогию, то стрельцы как старая раса привыкли к своей умудренной старости. И, несмотря на то, что им становилось все хуже, они мало обращали на это внимание, дорожа каждым моментом своей долгой жизни, рано или поздно они должны были умереть и их разум угаснуть. Но этого не произошло. Они внезапно все исчезли. Почему? Тут не срабатывает твоя аналогия со старостью.
Если взять другую аналогию с тем, что все позитивные существа стремятся к лучшему, нежели к худшему, а самое лучшее из лучшего это совершенство, то они стремились к совершенству. Совершенство – это прекращение совершенствования. Это такое состояние, лучше которого уже нет. Можно ли полагать исчезновение стрельцов достижением такого состояния? Вряд ли.
- Почему? - спросил Матвей, предположив дальше, - исчезновение стрельцов говорит о том, что цикл их жизни в этом мире полностью закончился. Чтобы началась новая жизнь, лучше предыдущей, а не такой, какой она была, нужно полным составом выйти из этого мира.
- Как из него выйти иначе, чем через смерть? Но смерть всех стрельцов вообще прекращает их развитие. Как после смерти они смогут достичь лучшей жизни, чем они имели ее в этом мире? Ведь смерть обнуляет все хорошее, что у них было в этой жизни. Если говорить о лучшей жизни, то эта жизнь может быть, но уже не для стрельцов, - резонно ответил Франсуа.
- В этом мире, да. Но, может быть, есть еще лучше мир, чем наш. Так почему не могут те существа нашего мира, которые стремятся к лучшей жизни, не оказаться в ней в другом, лучшем мире?
- Есть ли такой мир? Я сильно сомневаюсь. Но понимаю, что хочется в это верить. Это, наверное, мир наших желаний. Есть ли ему место в нашем реальном мире. Вероятно, есть, но не в реальном виде, а только в виде идиллии, мечты.
- Франсуа, неужели ты будешь спорить с тем, что наши мечты не сбываются? - воскликнула Маша.
- Иногда, бывает, что мечты сбываются, но не в том замечательном виде, в каком мечтаются. И для этого совсем не надо исчезать.
- Знаете, ребята, чаще случается не то, о чем мы мечтаем, но то, о чем мы никогда не стали бы мечтать. Например, я знаю, что когда умру, то от меня ничего не останется. И вот я мечтаю так пожить, чтобы больше не хотеть жить, - вдруг признался Матвей.
Ребята хотели поспорить с ним, но в этот момент кто-то постучал в дверь каюты.
Маша нетерпеливо сказала: «Войдите»!
На пороге показалась андромедянка Нилфа и в нерешительности застыла, промолвив только: «Я не вовремя»?
- Нет, что ты! – приветливо ответила Маша и пригласила Нилфу присоединиться к их разговору. Она кратко пересказала суть их спора.
- Я хочу просто жить и никогда не умирать, - призналась Нилфа.
- Это понятно. Кто бы отказался от этого! – согласился с ней Франсуа.
- Да, конечно. Но это не про стрельцов. Они предпочли исчезнуть.
- Может быть, они исчезли не по своей воле? – предположила Нилфа.
- Все может быть, - ответил Матвей. – Но я тут подумал следующее: может быть, стрельцы исчезли с концами, все разом достигнув такого предельного уровня, на котором как раз и происходит такое исчезновение.
Именно на этом предположении Матвея и прервался разговор духов или ангелов, как окрестил их Иван Иванович, когда пришел в обычное, человеческое состояние сознания.
«Итак, - подумал учитель, - «ящиком Пандоры» является человеческое сознания, сознание смертного существа, у которого на самом дне осталась одна надежда на спасение от смерти. Но не есть ли эта надежда на вечную жизнь иллюзией? Если человек признает это, то для него сознание станет действительно «ящиком Пандоры», который он открыл своим признанием в том, что его ожидает только смерть. Открытие этой истины ведет к несчастной жизни, которая теряет свой сакральный смысл. Именно эта истина уничтожила как стрельцов, так и моих ребят. Но я до сих пор жив. Почему? Потому что не верю в то, что смертен. И люди до сих пор живы потому, что, - кто сознательно, кто бессознательно, - верят и надеются на то, что они полностью не исчезнут, когда умрут. Но если я прав относительно участи стрельцов и ребят, то что заставило их умереть, не оставив после себя и следа, как будто их никогда и не было»?
От таких безумных мыслей, учитель схватил в отчаянии себя за голову и стал мотать ей из стороны в сторону, произнося
