гораздо дороже и дольше по времени, но для врагов это будет полной неожиданностью. Но не все так хорошо сложилось. Мои люди передали, что с этой партией оружия прибудет и наш заклятый друг – Солон. Это старая греческая лиса давно ушла от дел, но что-то почуяла и хочет лично убедиться, чем мы тут занимаемся.
Цинцинат: А какое отношение это имеет ко мне?
Корнелий: Квинкций, я бесконечно преклоняюсь перед твоим военным талантом, но в политике ты полный невежда. Поэтому здесь командовать буду я.
Цинцинат: Если собрался командовать, то говори коротко и ясно, ты не в Сенате.
Корнелий: Ну, хватит попрекать меня Сенатом! Сначала Рацилия, теперь ты! Можно подумать, я только для себя стараюсь!
Цинцинат: Всё, молчу. Говори.
Корнелий: Только не перебивай меня! Я по-другому не умею. Так вот, мы и Афины - два демократических государства, остальные – либо с царской формой правления, либо вообще находятся в диком состоянии. Демократия позволяет нам развиваться гораздо быстрее других. Но Афины стали на этот путь раньше нас, и нам приходится постоянно у них учиться. Как это ни прискорбно, но на сегодняшний день греки гораздо сильнее нас.
Сторонники Солона в афинском Ареопаге думают, что рано или поздно Афины и Рим вцепятся, как два льва, в глотку друг другу. Они с удовольствием, имея сейчас большее преимущество, придушили бы нас.
Но, во-первых, так думают далеко не все греки, а, во-вторых, найти повод для войны очень сложно. У нас с Афинами нет даже общей границы. Но даже не это самое главное. Афины боятся далеко выводить свои войска, так как постоянно существует угроза нападения со стороны Персии.
Есть только одна возможность, при которой Солон может осуществить свой план. Это, когда враждующие с Римом племена объединятся, и в этой войне либо одолеют нас, либо полностью измотают и обескровят Рим. Тогда небольшой греческий десант с легкостью расправиться с нами.
Солон что-то слышал о планах наших врагов, вот и решил лично посмотреть, что здесь происходит.
Цинцинат: Хоть ты и просил не перебивать тебя, но я до сих пор не понял, какое я ко всему этому имею отношение.
Корнелий: А то, что формально Солон прибудет в Рим для знакомства с тобой. Весть о скромном и непобедимом диктаторе в отставке достигла Ареопага. Даже греки знают, что от одного твоего имени трясутся колени у всех наших врагов!
Цинцинат: Корнелий, я не справлюсь с этой дипломатией. Это ты можешь целый день убедительно говорить непонятно, о чем, а я…
Корнелий: Ничего такого я от тебя не требую. Сегодня ночью все военные лагеря перенесут подальше от чужих глаз, и все, что этот старый мешок с греческими костями должен увидеть, так это тучные стада овец, огромные косяки гусей и грозного диктатора Цинцината, который среди всего этого изобилия мирно копает канаву на своем огороде. Неужели это так трудно для тебя?
Цинцинат: А что дальше?
Корнелий: А дальше? Говори с ним, о чем угодно, кроме войны. В конце, дашь ему немного семян своей знаменитой капусты, и пусть проваливает к себе в Афины. А чтоб ты не очень волновался, я все время буду рядом.
Входят Рацилия и Цезон. За ними вбегает взволнованная Лукреция.
Рацилия: А вот и Лукреция! Но, что с тобой. Бедная девочка, ты чуть не плачешь?
Лукреция: Беда! Из-за меня беда пришла в ваш дом!
Цезон: У нас все в порядке. Что случилось, кто обидел тебя?
Лукреция: Сегодня днем, когда солнце было в зените и на улицах никого не было, кто-то убил ликтора, охранника библиотеки Сената. Прямо возле здания Курии. Апий Клавдий обвинил в убийстве тебя, Цезон!
Цезон: Какое глупое обвинение! Зачем мне убивать стража порядка? К тому же, я весь день был с отцом на его участке. Апий пылает к тебе такой страстью, что разум совсем отказал ему.
Лукреция: Он привел в суд двух свидетелей, плебеев, и они уже дали свои показания. Мой отец по своим делам был в суде, и сам все слышал.
Цезон: Не волнуйся! Я легко докажу свою невиновность, а Апий еще ответит за ложное обвинение.
Цинцинат: Цезон, думаю, не все так просто! Убийство ликтора одно из самых тяжких преступлений в Риме. Просто так на это, вряд ли, кто решится.
Рацилия: Корнелий, а ты, что молчишь? Ты же все законы знаешь, половину из них сам написал!
Корнелий: Боюсь, Квинкций прав! Теперь, Цезон, чтобы убедить всех в твоей невиновности, надо доказать, что те два плебея – лжесвидетели.
Цезон: Но я же весь день был с отцом!
Корнелий: Отец не может в римском суде свидетельствовать ни «за», ни «против» своего сына. Апий все точно рассчитал. Убрав Цезона, он опять открывает себе путь к Лукреции.
Лукреция: Я лучше умру, но никогда не буду женой Апия!
Цинцинат: Но, почему плебеи пошли на это? Они что, не понимают, обман рано или поздно откроется, и тогда ни один трибун не защитит их от праведного гнева римского суда.
Корнелий: Не все так просто, Квинкций. Здесь замешана большая политика. Дело в том, что уже несколько лет трибуны продвигают через Сенат закон о раздаче земли на Авентийском холме. Этот закон даст плебеям право на получение земли практически возле стен Рима. А ты знаешь, что это такое! Получив землю, плебеи одновременно получают право служить в римской армии, и не только рядовыми пехотинцами, но и всадниками. Дальше, ты сам знаешь, в каких пропорциях делятся военные трофеи.
Цинцинат: Но у плебеев мало сторонников в Сенате, как им это удастся?
Корнелий: Каждый раз, когда Риму грозит опасность, Сенат объявляет военный набор. Но для набора необходимо согласие трибунов, а согласие они дают только в обмен на продвижение своего закона. На сегодняшний день закон «Об Авентийском холме» фактически принят. Осталось только объявить о нем. Плебеи готовы на все, только бы это скорее случилось.
Думаю, Апий Клавдий вступил с ними в сговор, и в обмен на свою помощь, потребовал двух лжесвидетелей.
Цезон: Какой подлый человек! Я убью его!
Корнелий: Это ничего не даст. Тогда тебя точно осудят, и мы уже ничего не докажем.
Рацилия: Ну, что? Великий Цинцинат, защитить Рим для тебя легче, чем защитить собственного сына?
Лукреция: Это я во всем виновата! Простите меня!
Корнелий: Не плачь, дитя! Дело не в тебе. Видишь ли, право на жизнь, а особенно на хорошую жизнь, человек отстаивает в жестокой борьбе от рождения и до самой смерти. И не важно, кто перед тобой: вражеский воин, подкупленный судья, или просто негодяй, вроде Апия Клавдия, главное, чтоб человек был готов в любой момент вступить в эту борьбу. Иначе, рано или поздно, его превратят в раба без рода и племени.
Рацилия: Но, что нам делать?
Корнелий: По закону Рима любой гражданин имеет право, не дожидаясь суда, покинуть город и уйти в изгнание. Сейчас боги не на нашей стороне. Нужно подождать, и только тогда, когда обман откроется, Цезон сможет вернуться.
Рацилия: Цезон, поезжай в Тускул. В этом городе живет моя сестра.
Корнелий: Правильно. Тускул – верный союзник Рима. А я гонцом сообщу туда, что ты никакой не преступник. Пока тебя не будет, я организую сенатскую комиссию по расследованию этого дела. Нужно выиграть время.
Цезон, Лукреция и Рацилия уходят.
Цинцинат: Рацилия! Бедная Рацилия! Она столько любви и нежности вложила в каждого нашего сына! А теперь, вместо того, чтоб няньчить внуков, провожает последнего.
Корнелий: Судьба всех римских женщин одинакова.
Цинцинат: Корнелий, хоть ты и утверждаешь, что я ничего не понимаю в политике, но кажется, ты не все сказал. Более того, я думаю, ты не сказал мне главного, зачем пришел.
Корнелий: Не хотел говорить при других. Ждал, когда останемся наедине. Теперь слушай. По твоему совету Сенат год назад создал отряд военных лазутчиков. Теперь у Сената гораздо больше достоверной информации, и она, к сожалению, печальная. Месяц назад нам сообщили, что восточные племена вышли из договора о перемирии. А семь дней назад пришла совсем плохая весть: северные племена вступили с ними в союз против Рима, и собрали огромную армию. Командует этой армией наш старый враг Гракх Калий. Только умелые действия наших консулов не дают, пока объединится двум вражеским армиям. Но силы не равны, и долго сдерживать Гракха консулы не смогут.
Цинцинат: Что намерен сделать Сенат?
Корнелий: Как только отправим нашего греческого гостя назад в Афины, будем объявлять дополнительный военный набор. Даже, если оружие возьмут все взрослые мужчины Рима, врагов все равно будет намного больше. Положение серьезное, как никогда! На моей памяти Рим еще не сталкивался с такой огромной силой. Будем звать на помощь латинских ополченцев.
Цинцинат: Но ты не учел, что наши воины лучше обучены, более дисциплинированы. И еще у нас есть непобедимая римская конница.
Корнелий: До вчерашнего дня и я рассуждал так, как ты. А вчера пришло совсем мрачное известие: основа римской конницы, ее ударный отряд под командованием Марка Фабия попал в засаду и полностью уничтожен.
Цинцинат: Какая страшная весть! Я очень ценил этого храброго командира. Но как это случилось?
Корнелий: Лазутчик сказал, что отряд попал в хорошо расставленную ловушку. Узкая дорога между двух холмов была завалена камнями. Отряд оказался посредине. Склоны холмов были очень крутыми. Отряд спешился и пошел на прорыв, но силы были неравны.
Больше года отряд успешно действовал на севере, не давая этим мародерам безнаказанно грабить наши земли. Но ты сам знаешь этих героев-патрициев. Победы вскружили им головы, и Гракх легко заманил их в засаду.
Цинцинат: Я слышал, что большинство отряда Марка Фабия были его родственники?
Корнелий: Да, древний и славный род Фабиев понес тяжелую утрату. Из взрослых мужчин остался только глава рода старик Квинт Фабий.
Цинцинат: Я когда-то служил под его командованием… ну, что ж, я все понял.
Корнелий: Да, Квинкций. Как только грек покинет Рим, Сенат в полном составе придет к твоему дому, и будет просить тебя, Квинкций Цинцинат, возложить на себя диктаторские полномочия.
Цинцинат: Корнелий, ты понимаешь, что говоришь?. Суд Рима готов приговорить моего сына к смерти, похотливый патриций не сегодня-завтра обесчестит мою будущую невестку… Сенат не в состоянии защитить меня от ложных обвинений и предлагает мне диктаторские полномочия? А Сенат не боится, что я после победы разверну армию и восстановлю власть царей?
Корнелий: Перестань Квинкций! Мы знакомы с детства, наши отцы воевали в одном легионе и погибли в одном бою, ради их памяти, ради будущего наших детей, ты этого не сделаешь!
Квинкций, подумай! Растоптать молодую республику только из-за того, что какой-то подонок оклеветал твою семью?
Цинцинат: Диктатором может стать кто угодно!
Корнелий: Квинкций, я очень прошу тебя!
Не время вспоминать обиды. Ты сам видишь, вражда плебеев и патрициев разрывает Рим изнутри, внешний враг вот-вот постучит в наши ворота. Первую проблему я беру на себя, но со второй только ты можешь справиться. Поверь мне! … Ну не могу я командовать армией, а поручить это кому попало нельзя! Ты же помнишь, при виде крови я тут же теряю сознание.
Цинцинат: Знаю, у тебя это с детства. Поэтому ты и в армии не служил. Но я никому не говорил об этом.
Корнелий: Ну, что поделать! Ни ты, ни я на службе у Рима не
