По прозвищу Цинцинат

месте.

Цинцинат: Караульный, почему не выполнили приказ? Надоело быть командиром?

Начальник караула: Диктатор, он утверждает, что его послала твоя жена.

Корнелий: Квинкций, неужели ты убьешь старого друга, так и не выслушав. Что передала тебе твоя жена?

                            Начальник караула замахивается, чтобы ударить Корнелия.

Цинцинат: Оставьте нас одних.

                      Марк и начальник караула уходят.

Корнелий: Ну, наконец-то! Я могу встать? Или мне можно говорить с тобой только лежа?

Цинцинат: Встань.

Корнелий: Как мне обращаться к тебе – великий диктатор, и тут же падать на колени? Или я все-таки могу назвать тебя Квинкцием?

Цинцинат: Корнелий, в этом лагере нет ни старого друга, ни Квинкция. Здесь есть только воинские звания – солдат, центурион, всадник, легат.

Корнелий: Ты по скромности забыл назвать диктатора.

Цинцинат: Пойми, ты не в Сенате, и даже не на форуме в Риме. Ты на войне. Твой юмор здесь неуместен. На войне побеждает тот, кто более беспощаден не только к врагу, но и к самому себе! Здесь даже я не могу отменить свой собственный приказ… Ну, почему, где бы ты не появился, Корнелий, там сразу начинается беспорядок! Даже не знаю, как мне быть.

Корнелий: Ладно. Пусть тебя не мучает совесть. Ради дисциплины и победы нашей армии, я готов умереть. Пусть отведут меня за тот холмик и убьют, только выслушай вначале.

Цинцинат: Куда ж я от тебя денусь, говори.

Корнелий: Рацилия передает тебе, что твой старший сын, Постумий. Прибыл в Рим с обозом раненых. Ранен в двух местах – в шею и в колено. Раны не смертельные, но пришлось поволноваться. Трое суток Рацилия не спала, пока миновал кризис. Когда я вышел из Рима, Постумий уже разговаривал. Рацилия понимает, как это важно для тебя, вот и послала меня с этой вестью. А заодно узнать, нет ли вестей о других детях?

Цинцинат: Нет. Я ничего о них не знаю. Если б не ты, я б и о старшем ничего не знал... Корнелий, подумай, разве это все, что Рацилия передала мне?

Корнелий: Ах, да, конечно! Я чуть не забыл самое главное! Жена также передает тебе, что она посыпала рассаду твоей капусты пеплом миндального дерева, как ты и просил ее, уходя на войну. Вот расскажи мне, хотя бы перед смертью, как ты можешь в такой напряженный момент, думать о какой-то дурацкой траве на своем огороде?

Цинцинат: Корнелий! Неужели ты не понимаешь простых вещей! Я тебе удивляюсь! Ты ведь политик, государственный человек, строишь долгосрочные планы! … Рано или поздно, эта война, как и все другие, закончиться, равно как  и наша жизнь. Пройдут сотни, тысячи лет. Возможно, Рим будет совсем другим, и о нас с тобой никто даже не вспомнит. Но люди каждый год, что бы ни случилось, будут сажать свои огороды, каждый год будут выращивать капусту, и благодарить того, кто подарил им этот новый, хороший, сорт.

Корнелий: Квинкций, преклоняю перед тобой колено. Признаю, ты велик во всем.

Цинцинат: Ну, хватит обо мне. Какие еще вести из Рима?

Корнелий: Наш знакомый, Апий Клавдий, в твой армию не попал. Служит в городской страже. Сейчас вся власть в Городе принадлежит начальнику внешней стражи, Квинту Фабия. Сенат распущен, суды закрыты, торговля разрешена только несколько часов в день. Комендантский час наступает с заходом солнца. Никому нельзя без разрешения ни покинуть Город, ни войти в него. Все улицы постоянно патрулируют караулы, за нарушение порядка – казнь на месте. Раненых из бедных семей в принудительном порядке распределяют в богатые дома. … Квинкций, таких строгих порядков в Риме никто из старожилов даже не помнит.

Цинцинат: Молодец, старик Фабий. Он в точности исполнил все мои распоряжения.

Корнелий: Но это слишком сурово. Рим не готов к этому. В знатных семьях начался ропот недовольства…

Цинцинат: Уж кто-кто,  а ты, Корнелий, не имеешь права упрекать меня за это! Кто как не ты, уговаривал меня стать диктатором! Весь твой Сенат валялся у меня в ногах, умоляя взять власть, и стать на защиту Города! А если нет другого способа спасти Рим, кроме тотальной диктатуры и отмены всех, абсолютно всех гражданских прав. Ну, я, во всяком случае, не вижу другого способа! Ты пойди, посмотри, изнеженные роскошью патриции роют у меня окопы, таскают бревна без сна и отдыха.

Корнелий: Извини, Квинкций, я и не думал упрекать тебя. Просто ты спросил – я ответил. Кстати, насчет порядка в Риме, ты тоже оказался прав. Дней десять  назад в Город пытались войти с отарой овец два больных пастуха. Если б не бдительность стражи, могла бы начаться эпидемия. Пастухи и овцы были сожжены. В огонь бросили даже копья, которыми их закололи.

Цинцинат: Квинт Фабий – единственный, кому я мог доверить Город.

Корнелий: Забудем. Может, я перед смертью и сгустил краски… Ведь не каждый день гибнешь от руки тех, кому сам доверил оружие.

                        Входит Марк.

Марк: Диктатор, прибыл гонец от легата Тарквинция.

Цинцинат: Веди его.

                                            Входит гонец.

Цинцинат: Говори, гонец, с чем прибыл.

Гонец: Виктория! Виктория, мой диктатор! Легат Тарквинций кладет к твоим ногам свою победу!

Цинцинат: Расскажи о бое подробно.

Гонец: Покинув лагерь, наш  легион подошел  с востока к горе Альгид, где в окружении находился консул Минуций. Перед самым рассветом к нашему легиону присоединился со своим войском консул Нафтий.

Цинцинат: Согласился ли Нафтий выполнять приказы легата Тарквинция?

Гонец: Да. Узнав, что по твоему приказу утренней атакой командует легат, Нафтий полностью ему подчинился. С восходом солнца мы обрушились на врага. Впереди шел свежий, обученный новой тактике ближнего боя легион Тарквиция. Солнце слепило глаза врагу. Наш натиск был настолько сильным и неожиданным, что сам бой длился недолго. Вскоре началась настоящая бойня. Враг бросал оружие и в панике бежал. Окруженные войска Минуция, услышав шум боя. Ударили в тыл врагу, и вскоре мы соединились. Гракх, не понимая, что происходит, дал приказ отходить на север. Чтобы прекратить истребление своей отступающей армии, он бросил на нас свою конницу. По приказу Тарквинция, мы укоротили трофейные копья врага и встретили конницу тучей дротиков. У Гракха нет больше конницы, но он успел перестроить отступающую армию.

Цинцинат: Такого подарка от Тарквинция я  не ожидал. Что было дальше?

Гонец: Консул Минуций настаивал на преследовании армии Гракха, но, узнав, что объединенной армией командует Тарквинций, подчинился приказу, и сейчас вся римская армия походным маршем движется сюда, в твой лагерь.

Цинцинат: У тебя все?

            Гонец посмотрел на Марка, Марк отрицательно качнул головой.

Гонец: Все, диктатор.

Цинцинат: А почему ты так задержался?

Гонец: Все так обрадовались победе, что забыли сразу послать гонца. И только , когда войска построились к маршу, вспомнили об этом.

Цинцинат: Иди. Марк, позаботься о нем. После короткого отдыха пусть сразу скачет в Рим, там соскучились по хорошим вестям.

Корнелий: Ну, что, Квинкций, все идет, как ты задумал, и наши жертвы не будут напрасны?

Цинцинат: Корнелий? Ты все еще тут?

Корнелий: Не могу же я сам себя убить, а палача ты мне так и  не назначил.

Цинцинат: Какого палача? Пойдешь с обозом раненых в Рим. Так будет спокойнее.

Корнелий: Не пойму тебя, Квинкций, - приказ о моей смерти, который даже ты не можешь отменить, все-таки отменяется?!

Цинцинат: Я военные законы знаю не хуже, чем ты гражданские. По случаю победы я имею право помиловать двух приговоренных к казни. Но обещай мне, что ты каждый день будешь навещать Рацилию. Мало ли, что  ей понадобиться для лечения сына.

Корнелий: Если прикажешь, я могу даже поселиться у тебя дома.

Цинцинат: А вот этого не надо.

Корнелий: Как скажешь. Ты диктатор, тебе виднее, где мне жить.

Цинцинат: Перестань издеваться надо мной.

Корнелий: Да? А когда я был сенатором, сколько раз в день вы надо мной смеялись?

Цинцинат: Корнелий, уйди. У меня завтра решительное сражение, мне нужно к нему готовиться.

                                          Входит Марк.

Марк: Диктатор, Тарквинций шлет к тебе перебежчика. Он считает это важным.

Цинцинат: Введи его.

                                    Начальник караула вводит перебежчика.

Цинцинат: Что происходит в лагере Гракха Калия?

Перебежчик: Наши армии, северная и восточная, сразу после отступления объединились. Теперь у Гракха более шестидесяти тысяч пехотинцев. Командиры настаивают на немедленной атаке на ваш лагерь, они полны решимости разбить римскую армию. Свое утреннее отступление считают глупой случайностью, но часть армии взбунтовалась. Около пяти тысяч ушли на северо-запад, они хотят захватить Тускул.

Марк: (В ярости) Ты врешь! Ни один командир не отпустит дезертиров живыми!

Цинцинат: Уведите его.

                          Начальник караула уводит перебежчика.

Цинцинат: Ты прав, Марк. Это не перебежчик, это посланец от Гракха. Слишком много он знает. Гракх сообщает нам, что его волчья стая будет грабить Тускул. Как ты думаешь, зачем он это делает?

Марк: Он хочет, чтобы мы послали помощь Тускулу. Пеший легион не успеет, значит, нужно посылать конницу.

Цинцинат: И остаться в завтрашнем бою без единственного своего преимущества… Марк, а что сказал тебе гонец, перед тем как ты привел его ко мне?

Марк:  Он сказал, что твой сын Клавдий храбро сражался и не получил ни одной царапины.

Корнелий: Квинкций! А как же Цезон? Ведь он сейчас в Тускуле!

Цинцинат: Корнелий! Уйдешь ты когда-нибудь или нет? Марк, уведи его немедленно.

                                Марк и Корнелий уходят.

Цинцинат: Что делать, что делать? Спасая сына, я могу погубить Рим, спасая Рим, я могу лишиться сына. Нелепый выбор! Как я его боялся. Проклятая власть! Она лишила меня возможности стать рядом со своим мальчиком, хотя на это имеет право любой отец. Десятники всегда ставят в строю родственников рядом.
    О боги! Чем я прогневил вас? Нельзя так издеваться над простым смертным. Будь проклята эта должность, если я не могу прикрыть щитом моего мальчика!


        Появляется Марк. Видя состояние диктатора, не решается себя обнаружить.

Цинцинат: (успокаивается) Все, хватит! Завтра сражение. Нельзя перед боем быть в таком виде. Все … я прежний Квинкций Цинцинат. Марк!

Марк: Я здесь, диктатор!

Цинцинат: Вот ты и дождался своего часа. Завтра будешь командовать нашей конницей. По сигналу ударишь в тыл врага, и отсечешь ему путь к отступлению. Это будет решающий момент боя. Ты все понял?

Марк: Да, диктатор. … Разреши мне одну личную просьбу.

Цинцинат: Марк, что случилось? Мы на войне, какие личные просьбы?..
Ну, что у тебя?

Марк: Диктатор, позволь мне завтра после решительной и окончательной победы над врагом, не мешкая ни одного мгновения, отправиться с моим конным отрядом, навестить одного моего дальнего родственника в городе Тускуле. Я так давно не видел его. Думаю, родственник сильно обижается на меня за это.

Цинцинат: Ну, если ты так любишь своего дальнего родственника, то навести его. Отдай гонцам распоряжения, и как только прибудут консулы, всех ко мне. У нас еще много работы перед завтрашним боем.

                          Марк, довольный, уходит.

Цинцинат: Кто бы мог, подумать, что у этого сурового воина под мантией легата бьется такое чуткое сердце.