61.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 26. ХРАМ.

61.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 26. ХРАМ.

На самом деле, необходимо было освободить мне руки для того, чтобы я могла больше посещать преданных, и Бог создавал мне для этого и условия, и необходимость. Для этого Бог убрал меня из школы, создал для этого непреодолимые причины, буквально изгнал меня, там так не плохо расположившуюся и рассчитывающую там работать до остатка моих дней. Увы. Труд материальный развивает преимущественно качества материальные и в моем случае сильно мешал мне выполнить и План Бога на детей и, собственно, на свой духовный и первоочередной путь, ибо он был несколько другой, чем у других людей.

Отправив Светлану под крыло Тунги Падры, т.е. жить в храм, направляя Маркова на его новорожденное наследство и умом, и ногами, Бог не оставлял мне другого выбора, давая мне тут и желания посещать храм преданных матаджей на Братском, 195 и понимание, через что мне надо идти, чем наполняться предварительно, в чем суть моей религии, и также к этому пути несколько надо было приобщать и Оленьку, которой шел пятый год. Никакого такого расклада у меня в уме не было. Но Бог вел через желания и обстоятельства, давая четкое понимание, что этот путь к преданным мой, что я здесь все понимаю. Но когда успела… Возможно, в одну из прошлых жизней.

Марков никакого протеста по поводу того, что Светлена перешла жить в храм, не проявил, но туда все же Волею Бога на Братский съездил и сумел легко подружиться с матаджами, ибо внешне был всегда улыбающимся и достаточно доброжелателен и дружелюбен. О нем вообще не могло быть иного представления, ибо он мог раскрыться только в условиях семьи, когда ему изнутри что-то Говорил Бог. Т.е. Бог работает с каждым индивидуально, дает каждому свой мыслительный процесс и свое энергетическое сопровождение, которое человек принимает за себя, свои чувства и эмоции и, будучи неискушенным, легко отзывается своим неразвитым естеством, не зная еще духовной практики контроля ума, желаний и чувств, но отзывается молниеносно, что свойственно людям отнюдь не высокой ступени материального и духовного развития. Но его ступень у матаджей не могла проявиться, Бог его привел и увел, и далее он просто должен был быть в некотором роде рядом с преданными, отнюдь не вибрируя джапу, отнюдь не поклоняясь, но легко принявший, что человек вращается в колесе сансары, живет ни одну жизнь и есть ни это тело, но душа. Такие ознакомления с Богом Кришной Бог дает многим, разными путями, несколько жизней как-то сталкивает и только через несколько рождений, когда качества человека подходят уже, начинает вести более строго именно по пути той религии, к которой неоднократно подводил. А Александр, как и все, был легко ведом Богом, но в этой жизни он еще должен был побыть на обочине великого духовного пути, что есть преданное служение. Но от дома он еще надолго не отлучался, но и его Бог готовил к уходу. Но не теперь.

Оставшись без работы, вдохнув воздух перемен, я непременно понимала, что выбита из колеи. Как-то быстро произошли два события или даже три события, которые очень круто стали все менять. Это – смерть тети Ани и отдаление постепенное Саши в этой связи и как бы по понятной причине. Надо было что-то делать с наследством, ибо он строитель и там было в чем его труд применить. Также уход Светланы к преданным… И уход мой из школы. 

В итоге я понимала, что ведома, но не понимала, что дальше. Передо мной была только одна открытая дверь. Это путь к преданным, и неясно была очерчена другая дорога. Где теперь брать деньги на жизнь… Этот вопрос никакими чудесами с повестки не снимался, но казалось при всей остроте остро не стоял. Быт немного как бы пошатнулся, но я водила, как всегда, утром Ольгу в детский сад, еще раньше провожала Сашу на работу… и оставалась дома одна. А потому зачастила к преданным и не только по вторникам и пятницам, но и в другие дни. Иногда брала с собой младшую…

Бог к преданным направлял, давая желание и давая всегда приглашение матаджей. Они становились своими, отличая меня и по тому, что я часто жертвовала, ибо Бог давал, изыскивал для меня то продуктами, то чем-то из утвари. Марков очень часто домой после работы не возвращался, ибо устремлялся на Гвардейский, обустраивая свое новоявленное жилье, что мне было крайне безразлично и его отсутствие было для меня благоприятно и вселяло в меня мир и некоторое ощущение все же свободы. Я могла начинать делать то, что мне было по душе, что влекло, хотя и понимала, что это не конечная остановка…

Тунга Падра была расположена ко мне столь снисходительно, что это было заметно и всем матаджам, в свою очередь следовавшим ее примеру и старающимся благостно говорить со мной, слушать и в некотором роде и следовать. Оставалось только уповать на Бога в плане того, что поешь и куда пойдешь. Но Бог вел неизменно к преданным, давая, однако, свой мыслительный процесс, свой обзор их жизни и быта и давая там свое место, которое как-то появилось стихийно и упрочивалось независимо от меня.

Ища свое место в этой религии, я теперь больше времени могла отдавать поклонению Богу, готовила прасад, читала джапу, и ловила себя на том, что мысль постоянно устремляется к Богу. Бог давал мне в некоторых случаях хорошую религиозную память, и я все молитвы на санскрите знала наизусть, постоянно читала Бхагавад-Гиту, но немного чувствовала, что не могу ее испить до дна, что в ней чего-то для меня не хватало, что я и не во всем с ней согласна… Я и не со всем была согласна из того, как и что проповедовала Тунга Падра, сплачивая вокруг себя молоденьких матаджей и строго и нравоучительно наставляла их и знаниями Вед, и духовным этикетом и в личной жизни, управляя их бытом, их пониманием, их постижением основ поклонения Богу Кришне. Она вкладывала в них всю себя, ей альтернативы быть не могло. От нее источалась и благость, и смирение, и воля, и знания.

Все были ею обозримы. Это был брахман, это была высота, это был пример, это было служение Богу Кришне. Быть избранным ею было невозможно…Это была и милость, и отрешение… Только рядом с ней матаджи могли расти и входить в преданное служение достаточно быстро. Она была великим и непререкаемым авторитетом. Но у меня с первого же дня не было к ней такого великого чувства… слишком много было и ошибок при всей ее незаменимости и своего рода магии. Это было больно. Но именно она дала добро на то, чтобы Светлана стала жить в храме, благодаря ей Светлана была погружена в духовный мир, который должен был ее в свою меру наполнить… возможно, по первому кругу. Такова была Воля Бога.



Мои поездки в храм Тунги Падры становились систематическими, как и поездки в храм в Койсюке. Мне было все-равно, как меня воспринимают везде, я туда направлялась Богом, там было мое негласное место, там я себя чувствовала не просто, а по делу, по необходимости высочайшей, по Плану Бога на меня. И в то же время ничего мне не было сказано словами и везде мне чего-то не хватало. Я была неприкаянна, чувствуя свою миссию и не видя в чем она.

Меня сбивала с толку слабость проповедей, как-будто я все это уже знала; я далеко не со всем была и согласна, были не понятны ритуалы поклонения, какой-то шаманизм, несовершенство совершенных знаний, вход в религию через шум, пляски, эмоции… я желала глубокое проникновение, величайшую строгость… Речь духовных учителей, приезжающих из Америки, была простой, не потрясала сознание. Мне ничего не хотелось из нее впитать в себя. Но неизменно впитывала религиозный дух, саму атмосферу, но хотелось отделить в нем плевра от зерен… Но это был запрет, но это было непозволительно, это каралось любым…

Однажды я высказала матадже свое мнение о лекции духовного учителя, причем очень осторожно, я спросила ее, могу ли я иметь другое мнение… Это был гнев. Это была очень непривлекательная реакция… Но когда я начинала говорить, аргументы делали свое дело, ибо и они не были материальными. Бог никогда не давал мне беспрекословия, но давал такие суждения, что я в любом месте могла снискать и последователей, и сторонников, я легко склоняла на свою сторону аргументами и, пожалуй, доброжелательностью, как и неуклонностью. Невесть откуда во мне появлялись новые и новые мысли, цепочкой, и я брала их, принимая за свои. Теперь знаю, что это давал Бог, по Воле и Плану Бога на меня, по моим качествам и ступени материального и духовного развития. Но этот в себе поток понимания я ждала всегда, как ждет писатель, поэт, ученый, политик…

Всем Бог дает и все имеет свои причины и свои корни. Как и непременно свои последствия. Бог через людей раздает Себя. Но здесь был особый случай. Ибо мыслить в религии религиозными причинами не просто. Это имеет свои анналы и из прошлых рождений, и непременно нужны заслуги перед Богом. Но пользоваться этим даром Бога я не могла постоянно. Бог просто его выводил на уровень мыслительного процесса, здесь оценок, согласий и несогласий, и не всегда Бог понуждал меня что-либо высказать. Но было достаточно и нескольких высказываний, чтобы Тунга Падра все же меня заметила, выделила и стала сажать от себя по правую руку, это и провозглашая матаджам, так давая и мне толику авторитета, но пытаясь меня все же проверить своим рентгеном, найти уязвимые места, мыслью успокоиться, отправив меня в глубокое забвение, ибо кроме себя она не видела сколько-нибудь значащих или достойных единиц, и опорой сему служило ее долгое преданное служение, ее жертвенность, ее понимание себя основательницей и хранительницей храма и всех его религиозных устоев, где другого мнения не должно быть; и если оно появлялось хоть в чем-то, надо было его оголить, разоблачить, всем провозгласить, и тем себя утвердить.

В свои примерно пятьдесят лет (49 лет) она считала, что видит всех насквозь, что Бог ей на людей открывает глаза, тем самым примешивая к своей любви к людям и толику материальной привязанности и чувств при всей внешней убедительной отрешенности. Но не могла это видеть и контролировать в себе. Что-то мешало. Скорее всего стержень самоуверенности и не слишком большое смирение перед Богом, но чисто внешнее, позволяющее себе судить и несколько все же и осуждать других.


И тем не менее, это уже был не материальный человек… Но тот, кто был предан Богу, но в лице своего духовного учителя, кто очень высоко думал о себе, говоря матаджам, что надо идти строго по ее стопам, или учиться учиться преданному служению, где повторение учиться сказано не случайно, и это все понимали, немного вникнув, а если надо, то она и растолковывала, указывая каждому на низость его ступени, но зря делала это, ибо ступень каждого знает только Бог, как бы человек себя ни проявлял. Также напоминала, что она есть сам брахман, не ведая, что эта религиозная ступень в материальном мире ни есть истинная, есть временный рычаг Управления Богом преданными и не каждый старший воистину старший и не каждый брахман воистину брахман и не каждый духовный учитель воистину духовный учитель.


Но она очень серьезно воспринимала свое положение и напоминала, что ей бы надо перед ними, матаджами, в храме ходить в белых одеждах, столь недосягаемой считая себя, свое слово, власть, свое решение, свое управление… И в чем-то она и была права,