но все же и греховна перед Богом. И мало кому это было видно, но было видно мне, ведомой Богом, мыслящей с Богом, получающей мыслительный процесс и понимание в этом направлении от Бога и знающей в себе все от Бога. В ней, как и в любом, тоже все было от Бога, но по ее ступени, по ее качествам и карме, но она на это не смотрела и это не проповедовала, видя в своем любом проявлении только причиной себя.
Я силою обстоятельств своей жизни, по своему положению в религиозном плане выглядела похуже, ибо все же вынуждена была решать материальные проблемы, терпеть материального мужа, растить детей и думать о хлебе насущном. Но, а в храме вопрос еды и поддержания тела решался иначе, ибо Бог дает человеку все необходимое для преданного служения Себе, если уже человек достиг этой ступени материального и духовного развития. И тем не менее, я ее уважала, но не с почтением, как к высочайшей религиозной личности, ибо такое понимание мне Бог не дал, как и чувства ниже ее, хотя ее духовная практика была грандиозной, жертвенной, абсолютно насыщенной, но с некоторыми искривлениями… Но ни высота, ни ступень ее, ни особо речь не потрясала прихожан, ибо для них это были действия временного порядка. Но вся она, как есть, была видна именно в быту, в повседневном управлении храмом и матаджами и только отчасти понятна на лекциях, где, увы, на всякий неграмотно или на что-то претендующий вопрос новичка реагировала порою жестко, пресекала, иногда не поясняя, но просто ставила на место, чем многих и теряла.
Мне же казалось, что срабатывала некая защита там, где ей было сказать нечего или где она улавливала поползновение на непочтение. Она следовала комментариям Шрилы Прабхупады и немного исходила из опыта своей жизни, где все направляла на преданное служение и на духовного учителя и очень многое, по сути, теряла от разрыва с материальным миром, не могла в нем черпать мудрость суждений, терпение и уважение к людям, вечно стремясь их разоблачить и поставить перед низостью своей ступени, как перед неисправимым фактом. Все же материальный мир очень много человеку дает. Ибо он наполнен душами, Самим Богом и с каждым из каждых глаз Говорит Сам Бог. С учетом этого можно очень многое понять и в преданном служении, о чем я в немалой степени Указываю Волею Бога в Святых Писаниях.
Невозможно управлять ашрамом, если ты в каждом не видишь работу Бога, если ты не понимаешь, что человек из материального мира приходит не сам, но заслужил у Бога, и именно Бог его привел, если ты не исходишь из того, что все перед Богом равны, если ты не понимаешь, что каждый находится на своей ступени материального и духовного развития, если ты не знаешь, что человек в материальном мире не потому, что ему так хочется, а потому, что он Волею и Милостью Бога добирает в материальном мире и через материальный труд, материальные связи и отношения те качества, которые и приведут к Богу.
Именно в материальном мире Бог помогает развить терпение и смирение средствами материального мира. Надо быть достаточно добрым, чтобы увидеть и великолепие качеств материальных людей и с каким трудом эти качества достаются каждому, через какие Богом данные страдания и преодоления… Все же у Тунги Падры было ограниченное пространство и в некоторой мере так и должно было быть. Ибо она должна была именно в таких условиях наполниться верой, чтобы верой и привлекать к себе и на веру направлять. Но были и ущербности, которые мне были видны. И все же, она была и есть человек Бога или Божий человек; и где надо, ее Бог направит и ей безусловно поможет, ибо она и заслужила, и нет у нее пути особо назад. О ней стоило поговорить здесь, ибо она все же великая преданная и через именно нее Бог дал к Себе путь моей дочери. Но об этом еще будет сказано. Да и было сказано в начальных главах, где я описывала приход ко мне преданных, которых Волею Бога через Сашу привел Бог в тот период, когда Сам Бог Лично Заговорил со мной, введя меня в великое и долгое потрясение, что произошло летом 1993 года. Несколько позже здесь описываемых событий и моих переживаний.
А между тем, камнем преткновения во мне была я сама. Надо знать, что человек в материальном мире обязан развиваться. Этим процессом постоянно Управляет в каждом Бог. И я не могла уходить в забвение. Меня оттуда вновь и вновь вытаскивал Бог через один и тот же мыслительный процесс, сопровождая его переживаниями и внутренними поисками ответов. И без работы я в себе работала неустанно, в тревожном ожидании пребывая непрерывно; и только в храме все уходило напрочь, и Бог давал посмотреть на другие вещи и с другой стороны, делая меня к ним причастной и на уровне ума и на уровне судьбы.
Но стоило выйти из храма… и шаг замедлялся, и я как бы оставалась один на один с вопросом: «Куда я иду? Что далее?». Чувство избранности не угасало, но и ни к чему особому и не приводило. Дома, в смятении, я припадала к Богу, ища объяснений. В ответ от изображения Бога Кришны исходило сияние… Оно наполняло всю комнату, чуть дребезжа, вся комната была в серебре и сверкании. Я пыталась это видение списать на изъяны зрения… Но это повторялось и вновь, и снова… Шел ответ изнутри, который я боялась прочитать, остановить на нем мысль: Свято… Свято… Терпи. Далее Бог во мне энергетически Говорил: «Смотри. Я Управляю Миром. Смотри…». И поднималась моя рука… делала свои движения, тело могло изогнуться нога могла ступить… Непредвиденно. Я на это себя не настраивала.
И снова во мне: «Я Управляю тобой, я Управляю каждым, Я Тот, от Кого все исходит…». Пораженная, я отступала и смолкала. Но это еще не были полноценные диалоги с Богом. Они были несколько позже… Потрясающие… Но и теперь было непросто.
Тунга Падра рассказывала матаджам и прихожанам, что высочайшие духовные учителя слышат в себе Голос Бога. Я понимала все, что Говорил мне Бог изнутри и следовала Божественным энергетическим Указаниям… Но кто я? Почему так со мной? Попыталась спросить у Тунги Падры… Она только рассмеялась в ответ: «Не хочешь ли ты сказать, что ты садху? Святая?». Больше к ней ни с каким вопросом и ни за каким ответом. Я реально больше нее знала. Она только рот открывала сказать, а что она скажет мне, Бог Говорил мне еще дома. Что же я за такое? Но, заглушая в себе предчувствия о себе, я начинала ездить в храм, ведомая Богом, почти старалась не открывать там рот, но неведомыми путями Бог понуждал разоблачаться, в результате чего ловила на себе пристальный взгляд Тунги Падры, которая говорила как бы: «Да полно те, не может быть… я ее разоблачу…», находя мои высказывания о Личности Бога намеренно высокопарными… Не знала, как можно иначе говорить. Бог давал мне определенное понимание, слова, чувства… Высочайшая Личность Бога, Изначальный, Причина всех Причин, Высший Управляющий, Творец… Я не могла сказать просто Бог Кришна. А в храме все говорили играючи: «Кришна, Кришна смотрит через плечо…, Кришна наслаждается прасадом…». Не Кришна, а Бог Кришна, не смотрит через плечо, а Управляет процессом приготовления пищи, не наслаждается, ибо отрешен… Можно говорить, позволительно только об удовлетворении чувств Бога. Разве это не понятно? Но Шрила Прабхупада этому не научил преданных. Поэтому отмалчивалась, просто отвечала на вопросы. И многие матаджи входили в задумчивость. И поднимали этот вопрос с Тунгой Падрой. И она меня за это осуждала… Но и хотела увидеть своими глазами. Увы, Бог ее вводил в заблуждение насчет меня, ибо это соответствовало ее качествам, ее ступени развития.
В храм я ездила, как на работу, непременно беря с собой фартук и все другое, что считала необходимым. Быт преданных был отнюдь не прост, ибо им приходилось буквально ютиться в небольшом домике с тремя комнатами, одна из которых была храмовая и двумя другими, квадратов по десять, где жили очень немало матаджей, порядка 20-25, постоянно находящихся в разъездах по Ростовской области. И тем не менее, здесь всегда было не только многолюдно, но и очень тесно.
Храм требовал постоянной уборки, и потому мой приезд был всегда кстати и к нему начинали понемногу привыкать, встречая меня радушно, с улыбками. Здесь всегда и все было сдержанно и благостно, но за этим и кипела жизнь, отнюдь не простые характеры и взаимоотношения, далеко все были не совершенными, и только единицы отличались великим старанием и прилежанием в преданном служении и как могли избегали повседневный труд или труд шудры, который понимали превратно; и потому здесь было всегда и беспорядочно, и бестолково, но при всем этом служба шла безостановочно и как бы грамотно, если не посмотреть более пристальным взглядом. Но… может быть смотреть и не надо было. Поскольку всему есть свое время и место и всем непременно Управлял Бог. Не очень рассуждая на эту тему шудр, я, ведомая Богом, с порога надевала фартук и без слов приступала к работе.
И ранее я замечала, что крохотная прихожая всегда завалена обувью, это было столпотворение старой, грязной, поношенной до дыр обуви, тапочек, шлепанцев, калош, сапог. Все это надо было всегда разгребать, ища пару к паре, вымывать весь пол, выставлять обувь ровными рядками, не забывая о проходе, о приступочках на входе в дом, ведущих к добротной и массивной двери, которая всегда в летнее время была нараспашку, а зимой легонько поскрипывала и поддавалась всем, сюда идущим. Дверь выходила на широкий проход во двор. Здесь обычно матаджи сушили свое пастельное белье, одежду, юбки, всякую одежду. Веревки тянулись неизменно вдоль прохода, здесь же вдоль прохода в теплые времена и вибрировали джапу, прохаживаясь туда-сюда. И только одна матаджа имела обыкновение ставить стул в начале прохода, садилась спиной ко входящим во двор, чуть ли ни утыкаясь лицом в стену дом, и очень мелко вибрировала харе-кришна, проявляя полное безразличие ко всему, что делается за ее спиной, погруженная в медитацию и почему-то во мне рождающая чувство ее высокомерия ко всем. Но… оставим ее. Где-то она сейчас… и все они… приведенные сюда Богом Кришной из материального мира, чтобы ложиться спать в 9 вечера и вставать в 4 утра или вообще не спать, готовясь к приезду духовного учителя, чтобы есть два раза в день и учиться служить Богу Кришне под началом Тунги Падры…
Убрав в прихожей, я устремлялась на первую кухню, где было столпотворение грязной посуды, были тарелки с остатками пищи, припрятанные предусмотрительными матаджами на случай, если проголодаются, поскольку в храме, не считая детей, ели только два раза в день и для многих такой режим приема пищи было катастрофой, поэтому матаджи всегда ели много, огромную гору еды накладывали утром и далее припрятывали, накрывая тарелку тарелкой, каждая имела свое местечко, свой уголок на кухне. Другие же тарелки громоздились беспорядочно то там, то здесь, угрожая свалиться.
Запасники матаджей я не трогала, ибо это понятно, так человек выходил из своей ситуации, ибо все были молоды, здоровы, энергичны. Такими Бог и пополнял храм из материального мира; и здесь, полная забот, но еще не окрепшая, была и моя Светлана. Но спать ей разрешалось, как всем детям, побольше, и ела она 3-4 раза в день. Но меня встречала сдержанно, ибо считала себя строгой матаджей,
