«Обязанности дневального по роте», я очень пожалел, что метод изучения во сне, который отобразил герой Евгения Леонова в фильме «Большая перемена», существует только в кино. Иначе, с изучением Устава, да и вообще с образованием, проблем было бы намного меньше.
Но так или иначе, хорошая память помогла мне выучить хотя бы несколько фраз. Многие так и учили. Расчёт прост: дневальных много, кроме дневальных есть ещё караул, наряды по КПП, по парку, патрули и ещё множество нарядов и дежурств. Опросить всех дежурный по училищу и его помощники не успеют физически. И потому, когда тебя спрашивают твои обязанности на разводе нарядов, главное уверенно начать первые фразы. Обычно после этого проверяющий перекидывается на другого. Но и здесь есть своя удочка, на которую можно попасться. Проверяющий спрашивает начало обязанностей у одного человека, а потом резко поворачивается к другому и командует: «Продолжай!» И далее часто начинается импровизация. Впрочем, через несколько месяцев эти обязанности откладываются в голове. Я и сейчас могу их рассказать, хотя последний раз ходил дневальным больше 10 лет назад.
Так же во время развода проверяются внешний вид (пострижен, побрит) и форма одежды. Что я никак не мог понять: зачем на военной форме, которую называют «афганка», делать стрелки на брюках. Это же форма полевая, для службы и работ. Стрелки самоликвидируются после первого приземления на стул. Но это не важно. На разводе они должны быть. Особенно не везло в этом отношении курсантам, вынужденным надевать в наряд парадную форму. Это брюки, рубашка с галстуком и китель. Такую форму надевали часовые первого поста у Боевого Знамени и посыльный по управлению. При этом часовые, согласно Уставу, спали в ней же, чтобы, в случае необходимости, всегда быть готовыми к отражению нападения, тушению пожара и другим внештатным ситуациям во время несения караульной службы. Так вот этим часовым приходилось иногда гладить форму два раза в сутки: перед разводом и с утра перед заступлением на пост. В управлении как – никак.
Первый мой развод нарядов ничем особенным не запомнился. Постояли на плацу, где к первокурсникам было особое внимание. Затем уход с плаца под барабанную дробь. Уходили наряды в сторону клуба, около которого стоял бюст Ленина. Дежурный по училищу так и предупреждал: «Всем идти до памятника мужу Крупской».
А что надо сделать, чтобы хорошо отнести наряд? А надо его правильно принять. Правильный приём заключается в доведении до истерики сдающего тебе этот наряд. Под эту истерику он наводит порядок. Причём, если кто-то думает, что наведение порядка заключается в мытье полов, тот глубоко заблуждается. Мытьё полов – это заключительный этап наведения порядка. А стены, которые должны быть без пятен. А искусственные цветы, которые должны быть протёрты. А краники в умывальники, которые должны быть натёрты до блеска. И неважно, что эти краники сделаны из меди, которая быстро тускнеет под влиянием влаги. На момент сдачи наряда они должны быть начищены. А зеркала! Это же вообще песня души. Под влиянием роты они вечно заляпаны зубной пастой, кремами, мыльной пеной и ещё непонятно чем. Ну и чтобы не травмировать нежную душу читателя, не буду подробно рассказывать, как должны выглядеть писсуары и очки (ударение на первый слог) в туалете. Только скажу, что для блеска использовался тёртый красный кирпич. Разные «Тёти Аси», «Доси» и прочее отдыхают. Но это, конечно, первый и второй наряды. Потом инстинкт самосохранения подсказывает, что рано или поздно этот человек придёт менять тебя. И к приёму наряда уже относишься более лояльно. Но всё это постигается потом. А пока приём наряда превращён в нахождении придирок. Хотя уже точно известно, что после отбоя новый дневальный начнёт всю уборку заново. А теперь оцените чувство юмора у составителей Устава. Порядок должен ПОДДЕРЖИВАТЬСЯ, а не НАВОДИТЬСЯ. То есть он уже должен быть наведён к моменту заступления в наряд.
В этот вечер я стал свидетелем потрясающего диалога. При построении на вечернюю поверку один из абитуриентов вышел из туалетной комнаты, когда рота уже замерла по команде «Смирно».
- Товарищ абитуриент, почему вы опаздываете в строй? – Грозно спросил сержант Калинин.
- Я был в туалете, - пролепетал в ответ опоздавший.
- Я не спрашиваю, где вы были. Я спрашиваю, почему вы опоздали в строй?
Говорят, женская логика не поддаётся пониманию. А попробуйте ответить на подобный вопрос и вы поймёте, что логика прекрасной половины человечества более приемлемая, чем военная.
Итак, сержант Калинин лично контролировал первые наряды. Мне, как самому везучему, досталась уборка в умывательной и туалетной комнате. И вот я отправился к сержанту доложить об окончании уборки.
- Товарищ сержант! Порядок на закреплённой за мной территории наведён!
Сержант отправился осматривать территорию. Он даже не проверял всё досконально, а окинув взглядом умывальник, ударил ногой по ведру, в котором была грязная вода.
Ещё какое-то время, убрав уже невидимые мне недостатки (то есть, попросту изобразив кипучую деятельность), я снова доложил о том, что порядок наведён. - Плохо! И снова ведро с водой, получив удар, со звоном покатилось в сторону.
И только на третий раз до меня было доведено, что уборка считается завершённой, когда грязная вода вылита, ведро прополощено, а вымытая половая тряпка развешена для просушки. Я уже понемногу начинал понимать и не задал вопрос, который сам собой шёл на ум: а нельзя было сразу это объяснить? Ответ я уже интуитивно знал: так лучше доходит.
- Ладно! Подмети в том углу и иди спать, - сладко зевнул сержант.
- А где веник взять? – спросил я. Веника в хозяйственном уголке не было. Хотя был при приёме наряда. Может быть, если бы не так хотелось спать, я догадался бы, что орудие труда у другого дневального.
- Рожай! – Ответ последовал незамедлительно. Армия – это единственное место, где мужчины рожают. Причём не детей.
Поспать в эту ночь удалось часа полтора. Моя смена стояния на тумбочке выпала перед подъёмом. «Стояние на тумбочке» - это время, когда дневальный не поддерживает порядок, а «несёт службу в специально отведённом месте у входа в казарменное помещение вблизи комнаты для хранения оружия». А тумбочкой в просторечии называется это самое место. В одних казармах это непосредственно тумбочка, в других, как у нас, закрытый ящик с крышкой, который прибит к стене на уровне груди дневального. В ящике обычно хранится различная документация роты.
Утро. В шесть часов я, как потерпевший, заорал:
- Рота! Подъём!
Стажёр – пятикурсник был разбужен ещё без десяти шесть. По распорядку дня в это время потом будут подниматься заместители командиров взводов и командиры отделений. Стажёр уже ходил по казарме и, где добрым словом, а где матом, поднимал людей. На зарядку многие выбегали прихрамывая. Это результат неумелого наматывания портянок или лени. Лень заключалась в одевании этих «армейских носков» способом «парашюта». При этом способе портянка кладётся в развёрнутом виде на отверстие в сапоге. Далее нога опускается в сапог, и портянка обволакивает ступню. Хороший способ, когда одеться надо быстро, по тревоге, например, но тоже требует опыта. Поэтому мозоли на ногах – неизменный спутник многих курсантов первых месяцев службы.
После того как рота разошлась на занятия и работы, начался утренний этап поддержания порядка. Опять краники, зеркала, стены и пол. Но мытьё полов уже отличалось от ночного.
Сначала я по указанию стажёра набрал в ведро воды и настрогал туда мыла. Да, да! Именно настрогал. Взял нож и срезал тонкую стружку в воду. Затем веником навёл в мыльной воде пену. Знающие, как мылится хозяйственное мыло в воде, меня поймут. Далее взял жёсткую щётку и, окунув её в мыло, начал натирать полы. Натирание проходило поэтапно, чтобы мыльный раствор не успел засохнуть. Натерев часть «взлётки», надо успеть насухо вытереть её. Я не мог точно сказать, стал ли пол чище, но запах мыла явно витал в воздухе. И дело не только в чистоте. Был осуществлён главный принцип армии. Он гласит: «Солдат, который полчаса ничего не делает – потенциальный преступник». У такого человека сразу появляются ненужные в армии мысли: о свободе за забором части, о спиртном и о женщинах. Возможно, у кого-то есть ещё какие-то замыслы, но эти три обязательны.
То же самое, но уже без мыльных полов пришлось сделать вечером перед сдачей наряда. Оставалось радоваться, что проверяющему не пришло в голову провести белым платком где-нибудь за плинтусом. Я слышал, что были и такие случаи. Так или иначе, но наряд я сдал без особых проблем.
Описывать подробно дальнейшие три – четыре дня нет смысла. Они были похожи, как братья – близнецы. Остановиться стоит лишь на одном мероприятии. После того, как несдавшие экзамены абитуриенты уехали, а сдавшие одели форму, все четыре роты первого курса вывели на плац для переформирования. Одним из факторов, определяющим, в какую роту пойдёт тот или иной человек, был иностранный язык, изучаемый им в школе. Так французский планировали преподавать только в одной роте. Туда и направили всех французов. Курсанты из блатных, чьи папы имели хоть какой-то вес в военной иерархии, постарались, чтобы их сыновья попали к конкретному командиру роты. В моих строках сейчас нет осуждения – я сам не невинный ангел. Но не могу сказать точно, предпринял ли мой отец какие-то попытки для того, чтобы я остался в той роте, в которой был абитуриентом. Кроме того, себе командиры рот оставили «умельцев» - писарей, художников, плотников. А также курсантов, которые имели спортивный разряд. Все эти люди пригодятся в будущем.
Вскоре нам выдали вещевые мешки, в которых лежали плащ-палатка, котелок, кружка, ложка. Отдельно выдали каски, дизайн которых не менялся со времён ВОВ. Потом нас собрали в клубе, где начальник училища призвал нас хранить и приумножать традиции училища.
А на следующий день начался КМБ. КМБ – это курс молодого бойца. Сами молодые бойцы расшифровывают КМБ – кровь, мозоли, боль. Несколько театрально, но доля правды есть. После завтрака первый курс рассадили по машинам и поехали. Это сейчас легко пишется «рассадили по машинам». А в тогда этот процесс занял около сорока минут. Ведь в машину надо правильно сесть.
Сначала подаётся команда: «К машинам!» По этой команде мы должны выстроиться в колонну по два у заднего борта машины. «По местам!» А вот теперь можно начать посадку. Первый отдаёт вещевой мешок товарищу позади себя, залазит в машину и принимает свои вещи. И так далее. И всё это надо отрепетировать. При малейшем выкрике: «Чего пихаешься, я ещё не залез!», тренировка прекращается и начинается заново. Но всё-таки расселись, выслушали инструктаж и поехали. Учебный центр находился в шестидесяти километрах от города. А чтобы попасть в него, необходимо было пересечь реку на пароме. Машины доехали до парома, нас высадили и уехали обратно в училище. И далее около пяти километров пешком до лагеря.
Учебный центр представлял собой палаточный городок на берегу небольшого озера. Чуть в стороне стояли три ангара, в которых располагались
