звёзд», какая там «Минута славы»! Всё это ерунда! Строевая подготовка – вот что спасёт нашу эстраду.
После Дня Победы училище начало готовиться к выпуску лейтенантов. И всё вернулось опять на круги своя. Но прошедший год всё же дал о себе знать. Ноги по ночам уже не сводило судорогой, не так болели плечи от бронежилета, а о пятки можно было тушить сигареты. Выпуск прошёл со всей той торжественность, на которую способны люди, оказавшиеся на той стороне баррикады. Было непривычно видеть ещё вчера равных тебе людей, которые возвысились благодаря двум маленьким звёздочкам.
Первый курс после выпуска сдал сессию и снова уехал в полевой лагерь. Но уже не было никакого волнения или опасения перед неизвестным. Быстро протекли недели на свежем воздухе, и вот настало время возвращаться. Опять пешком до парома, где нас уже ждали машины, которые привезли новых поступивших в училище. Мы оставляли им свои палатки, в каждой из которых лежала петля из верёвки и надпись на листе бумаги: «Вешайтесь, духи!»
Перед КПП училища, сидя в кузове, мы оторвали от шинелей нашивки первокурсников и с криком выкинули на улицу. Курсант старшего курса, дежуривший на КПП, улыбаясь, пошёл за веником. Он понял нас. Он сам был таким.
Вперёд по тонкому льду.
После отпуска мы возвращались без особой радости, но некоторое ликование в душе было. Второй курс считался самым наглым и оборзевшим. Уже не первые! Это грело душу. Мы готовы были учиться, но в тут вмешалась продовольственная программа училища. Нас отправили на картошку.
Поля, на которых выращивали эти клубни находились в 15 километрах от училища. Каждое утро после завтрака нас строили на плацу и размещали в машинах. Машины отвозили нас на поля, где лежали клубни, вырытые из земли. И нашей задачей являлось сбор картофеля, а затем его сортировка: на питание, на семенную и на кормовую. Ответственный за это мероприятие подполковник каждое утро строил нас на поле, брал три разноразмерных картофелины и объяснял:
- Это на еду! Показываю образчик! Это семенная….
В слове «образчик» ударение он делал на букву «а». Около двух часов дня машина из училища доставляла обед в термосах. Мы ели из котелков и пили чай из железных кружек, но поверь, читатель, что никакой романтики в этом не было. Приходилось делать выбор: или обжигать губы о металлическую посуду или есть холодное. Но в данном случае время работало против нас. Ветер покрывал суп тонким слоем пыли, которую приходилось вычёрпывать ложкой. И так продолжалось месяц. Мне повезло в том, что дом, в котором я жил, находился за забором училища. В редкие свободные часы, я прибегал домой и вставал под душ. Но несколько раз пришлось посетить училищную баню. Вернее, баню рота посещала каждую неделю, но я старался в ней не мыться. Между курсантами она называлась «баня имени Карбышева». Такое название она получила из-за предбанника, в котором находиться зимой было очень тяжело. Входная дверь не обеспечивала нужной герметичности и, выбегая из помещения для помывки, курсанты мгновенно покрывались «гусиной кожей». В самой помещении для помывки из стены торчали попарно краны с холодной и горячей водой. Никаких смесителей предусмотрено не было.
В начале октября, собрав урожай, рота приступила к занятиям. К уже изучаемым предметам добавились новые, которые считались довольно сложными. Например, теоретическая механика (термех). Этот предмет представлял собой смесь высшей математики и физики. Существовало даже выражение «сдал термех – можно жениться». То есть, брак не страшнее теоретической механики. О том, как я сдавал экзамен по этому страшному зверю, расскажу позже.
Также добавилась техническая гидромеханика. Этот предмет изучал поведение жидкостей в трубах и шлангах. Предмет изобиловал множеством формул и терминов, которые я так и не смог постичь за время обучения. Вела его женщина за 35 лет, которую трудно было чем-либо смутить. На одной из лекций, которая проходила первой парой и являлась продолжением сна, преподаватель заметила, что многие курсанты сидят с закрытыми глазами. К тому времени мы уже приобрели богатый опыт сна на занятиях, но преподаватели были более опытные в определении спящих.
И вот дама обвела взглядом аудиторию и выдала фразу:
- Головки приподняли все!
У кого что болит! Среди курсантов по аудитории прошёлся лёгкий, но достаточно слышимый смешок. Кто-то, не постеснявшись присутствия женщины, выкрикнул с места:
- Они у нас и так всегда приподняты!
Преподаватель улыбнулась. Она явно не являлась барышней тургеневского типа, поэтому сразу дополнила:
- И головы тоже поднимите!
В другой день на лекции по военной истории полковник с серебристыми от седины висками вполголоса начал фразу:
- Внимание! Команда для тех кто спит, - и тут же утроил децибелы. – Встать!!!
Около десятка человек, которым Морфей не позволил услышать первые слова, взлетели со своих мест. Послышался звук падающих стульев. Полковник улыбнулся и укоризнено покачал головой:
- В следующий раз поставлю спящим по два балла, и не исправите их до сессии! Пока прощаю.
Да! Большинство преподавателей могло простить незнание предмета, но наплевательское отношение к занятиям каралось жестоко.
Очередной наряд нашей роты преподнёс мне и десяти другим курсантам нашего взвода заступление в караул на гауптвахту. Нести службу там было проще, чем во внутреннем карауле училища.
Первая причина такого облегчения состояла в том, что необходимые статьи Устава уже были выучены за время первого курса. Второй причиной являлось количество постов и расстояние между ними.
Дело в том, что весь личный состав караула делится на три смены: бодрствующая, отдыхающая и очередная. Очередная – это смена, находящаяся на постах в данный момент времени, бодрствующая – это смена, которая пришла с постов. На неё возлагались обязанности по поддержанию порядка в караульном помещении, а после наведения этого порядка она могла читать, играть в шашки или шахматы, просто разговаривать или смотреть телевизор. Всё что угодно, только не спать. Отдыхающая – это те счастливцы, которые могли поспать перед заступлением на посты. Бодрствующая смена могла пойти спать только после того, как отдыхающая уйдёт на посты, а очередная с постов придёт.
Вроде бы на бумаге всё гладко: два часа курсант на посту, два часа бодрствует, вернувшись в караульное помещение и два часа на сон. А потом по кругу, и так четыре раза за ночь. Но во внутреннем карауле было шесть постов, которые находились на значительном расстоянии друг от друга. Кроме того, заступающий на пост обязан был осмотреть все объекты поста, проверить замки и печати на всех дверях и воротах, убедиться в исправности освещения и средств связи и только после этого старый часовой менялся. К тому времени, как с постов приходила смена, спать до заступления оставалось в лучшем случае один час. То есть, мы имели возможность отдохнуть три-четыре часа за время караула, но эти часы были разбиты на четыре части. И ещё один ньюанс. Согласно приказам, караульная служба в училище проверялась каждые два часа различными проверяющими всех рангов. Некоторые, даже не заходя в караульное помещение, вызывали к забору, ограждающему дворик караулки, начальника караула и делали отметки о проверке в постовой ведомости. Другие могли почтить караул своим присутствием, но при этом опрашивали только личный состав бодрствующей смены. Кто-то, взяв с собой помощника начальника караула (обычно это был сержант-заместитель командира взвода), отправлялся на посты. Но была и самая ненавистная категория проверяющих. Это те, кто объявлял вводные. По их командам караул действовал по боевому расчёту, то есть бежал отражать нападение на посты или тушить виртуальные пожары. При этом отдыхающая смена тоже поднималась с кушеток, которые стояли в комнате для отдыха, а время сна неумолимо сокращалось.
Но вернёмся к гарнизонному караулу на гауптвахте. Там было всего два поста. Наружний, где часовой нёс службу на вышке возле забора этого армейского КПЗ, и внутрений, который располагался непосредственно в помещении гауптвахты. Там часовой должен был бродить мимо дверей камер и, заглядывая в глазки камер, пересчитывать арестованных. Посты находились в пятидесяти метрах друг от друга, и принимать там, по большому счёту было нечего. Ну только во время приёма внутреннего поста следовало пересчитать арестантов в каждой камере. Поэтому положенные два часа сна доставались отдыхающей смене почти полностью.
Мне достался внутренний пост, и ночью я по своей доброте душевной передавал сигареты из одной камеры в другую. Кроме доброты, был ещё и меркантильный расчёт. Никто из курсантов не застрахован от ареста, и возможен вариант, когда охранять тебя будет вчерашний сиделец.
Сменились мы с гауптвахты в субботу. А в понедельник состоялся строевой смотр училища, связанный с переходом на зимнюю форму одежды. Следует сообщить вам, дорогие читатели, что для формы одежды в армии существуют только два сезона: летний и зимний. И меняются эти сезоны тоже по приказу. Обычно в серединах октября и апреля.
На смотре проверялась готовность формы, знание статей Строевого Устава и наличие некоторых предметов личной гигены. В частности, расчёски и носового платка. И никого не волновало, что головы некоторых курсантов напоминали бильярдный шар. Расчёска должна была быть. А платок должен быть чистым. Потом им можно было утереть пот или высморкаться в него, но на смотре он должен быть чистым. Мы решали эту проблему просто. Чистый платок и расчёска заворачивались в полиэтилен, и края пакета запаивались утюгом. Этот пакет курсанты носили с собой и могли представить для проверки в случае необходимости.
А вскоре начался большой гороховый пост. Я не знаю по какой причине, но на продовольственном складе училища остался только горох. Два месяца мы ели только гороховый суп и кашу из этого же продукта. Мы были благодарны только за то, что из гороха не научились варить компот. Меня во время приёмов пищи преследовало непонятное состояние, когда есть хочется, а есть горох уже не можешь. В увольнении дома я ел даже то, что никогда не любил. Ведь в армии только одно блюдо, которое называется «ешь, что дают, а то и этого не будет». Потом снабжение нормализовалось, но нам так никто и не объяснил пользу гороховой диеты.
А во время следующего наряда нашей роты я попал в гарнизонный патруль. Патруль – это команда из двух курсантов во главе с офицером или прапорщиком, которая перемещается по городу и выявляет нарушителей воинской дисциплины. Ну или должна выявлять. Но первый патруль был скомкан сразу, и случилось это не по нашей вине.
После короткого развода и инструктажа во дворе комендатуры мы вышли на улицу. Комендатура находилась на небольшой тихой улочке, которая примыкала к центральному проспекту города. Внезапно со стороны этого проспекта на полном ходу выскочила «Волга». При повороте машину занесло. Водитель смог справиться с заносом, но было уже поздно. Детище Нижегородского автозавода въехало в задний бампер ВАЗа, стоящего возле комендатуры. Жигули в
