необходимых полсантиметров. Эти пять миллиметров я посчитала незначительными и купила. Надеясь, что разносит, что, может быть, придется по ноге. Они и были отданы ей на ее дне рожденья моей дочерью.
Праздновали день рожденья как обычно, пиршество не уступало и прежним мероприятиям такого рода. Но на этот раз я сидела в маленькой комнате, ибо готовила прасад и сесть пришлось туда, где место оставалось. Т.е. не со всеми, а рядом еще с пятью матаджами. Дочь передала подарок. А на следующий день оказалось, что он не пришелся впору. Маловаты оказались туфли. Тунга Падра попросила меня пойти и поменять их на другие, побольше. Увы, я уже заранее знала, что это невозможно. Но как ей сказать, что у меня нет денег на другие? Это невозможно было. Я просто сказала, что, поскольку она преданная Бога Кришны, то не должна привязываться к подарку. Если ей не подошли туфли, то пусть просто отдаст их любой матадже в храме, ибо вопрос с обувью был насущный и острый, и непременно нашлась бы та, которой были бы туфли впору. Это было ей испытанием. Она не сумела сдержать гнев, она бросила туфли в лицо Светлане, с тем, чтобы она сама их носила. Светлана их привезла домой. Через некоторое время я их сожгла. Последнее, что я подарила Тунге Падре на следующее ее день рожденья был добротный зонт, то, что преданным всегда было необходимо, ибо дожди препятствовали их передвижению, а ездить надо было частенько. Зонт дарится к разлуке. Это был последний мой подарок Тунге Падре… Скоро она действительно потерялась из виду, а я пошла своим путем, как повел Бог, ведомая Богом…. Но это потом.
Тунга Падра была отходчивой и пыталась возвыситься над своими обидами, пыталась быть не привязанной и отрешенной, в какой-то мере контролировала Милостью Бога себя и не очень на мой счет все же ожесточилась. Думаю, что она анализировала себя в своих поступках и не позволяла себе проявлять качества, не достойные Брахмана. А я продолжала посещать храм, трудиться в нем, в своей мере радуясь за Светлану и благодаря Бога за то, что дал ей этот путь. Дочь несколько раз приезжала домой за новой постелью, жалуясь, что постель воруют, что не просто там жить, но и не очень торопилась оттуда уходить. Ей было почти четырнадцать лет, и выносить те нагрузки, которые ложились здесь на плечи взрослых матаджей, ей было не просто. Но было и снисхождение в продолжительности сна и кормили чаще, чем два раза в день. Она приучалась готовить или помогать готовить прасад на кухне, чистила картошку, перебирала зерно, читала джапу, ездила с матаджами в Койсюк, делала гирлянды к приезду духовных учителей, убирала храм, ездила по Ростовской области, учась распространять книги Шрилы Прабхупады, понемногу проповедовала и навезла своим подружкам из многодетной семьи сари и научила делать тилаку, как и свозила их и их родителей в Батайский храм к прабху, пощеголяла в сари во дворе с подругами и несколько была удовлетворена своей жизнью в храме, хотя не очень контактировала с некоторыми матаджами, но была под защитой Тунги Падры.
Однажды Тунга Падра, будучи в приподнятом настроении, потребовала от меня, чтобы я привела в храм младшую дочь Ольгу с тем, чтобы она здесь жила и постепенно приобщалась к жизни при храме, ибо это на тот период практиковалось, как в мужском храме, так и в женском. Это предложение было несколько неожиданным, и к нему я была не готова. Однако, тунга Падра это свое желание никак не оставляла и становилась все более настойчивой, но я не торопилась. Очень не просто было представить себе и без того опустевшую семью.
Здесь в храме несколько матаждей жили со своими детьми, и те были достаточно активны в стенах храма, уже почитывали джапу, как могли постепенно вовлекались в элементы преданного служения, любили духовные праздники, наряжались в сари, носили тилаки и уже могли грамотные вопросы духовного порядка задавать Тунге Пудре. Однако, настораживало и то, что время от времени Светлана жаловалась, что с ней здесь бывают строги, что пища слишком перченая, воруют одежду и пастельное белье и особо с ней не церемонятся, заставляя делать то, что другим матаджам делать не хочется; и даже сон до 6 утра, а не до 4-х, для нее изнурителен и постоянно хочется в течение дня прилечь, но некуда; также не просто искупаться, ибо в душевую по утрам не пробиться, как, впрочем, и в туалет. Также жить по вайшнавским требованиям далеко не просто, ибо поход даже в ванную или туалет, или на кухню - это целый ритуал, требующий постоянной смены одежды, и где ее столько взять. В храме у нее украли все шесть простыней, украли нижнее белье, и Тунга Падра с этим особо разобраться не могла. Но уходить Светлана из храма категорически не хотела, ибо Бог ей еще не давал такого желания.
Но Тунга Падра относительно Ольги не отступала, переходя на требование и неумолимость. С моей точки зрения Оленьке было рановато, но я понимала и то, что Тунга Падра говорила не от себя, что желание и требовательность ей дал Сам Бог, и это было неотвратимо. Но это я откладывала, как могла, хотя этот путь уже виделся неминуемым.
Свое требование Тунга Падра основывала на том, что скоро откроется гуру кула, ведическая школа, при которой будут и жить, и учиться дети преданных. Потому детей уже теперь надо как-то настраивать на духовную жизнь, духовные знания и духовный быт. Поэтому образование было обещано и Светлане, и Ольге. Это была очень серьезная затея храмовой администрации, что делало Ростовский искон внушительной религиозной организацией, имеющей возможность вести к Богу с детского возраста, постепенно вовлекая ребенка в более строгую религиозную практику, в духовный мыслительный процесс, в посильное исполнение основных религиозных принципов, дабы вырастить лидеров преданных Бога Кришны, взрастить своих духовных учителей и брахманов, сделать искон лидирующим и имеющим хорошую духовную и материальную базу.
Как уже было сказано ранее, Тунга Падра уже видела себя директором, меня прочила в завучи и много раз это оглашала, и начинала давать некоторые в этой связи распоряжения. На выделенные исконом деньги предстояло закупить для будущей школы необходимый товар и пособия. Тунга Падра, имея многие планы, уже составляла списки учителей из образованных матаджей, как уже и подбирались сари для каждой.
В один из дней и меня заставили нарядиться в несколько непривычное или странное для меня одеяние, ибо сари все же не моя одежда, и я более тяготела к христианской одежде, не броской, что есть юбка и кофта. Но сари… Пока меня наряжали, я не могла не чувствовать, как во мне возник энергетический протест. Внутри меня встала, как стена, как запрет… Такие состояния мне давал Бог всегда, когда какое-либо предприятие мне не разрешалось или когда я не могла где-то присутствовать или с кем-то говорить. Запреты Бога я в себе знала и была озадачена тем, что Бог ведет меня в храм, дает общение… и в некоторых случаях я просто не могу находиться в этой среде или есть то, что во мне под запретом… Это опять могло вызвать рыдание, великое не понимание, но чувство – нельзя.
Уже теперь я понимаю, так провозглашено Богом Кришной, что Бог дает в материальный мир Бога Кришну, но ни как индийскую религию; и потому все атрибуты, сопровождающие эту религию индийского порядка, следует убрать, ибо Бог дает религию в другой форме, через Более точные совершенные духовные знания, без индийской кухни, без сари и дхоти, без белых желтых одежд, без брахманов, без гирлянд, без поклонения духовным учителям в той форме, которая была крайне греховной, ибо духовного учителя почитали, как Бога Кришну. Это недопустимо. Поэтому мне сари было одеть мучительно и очень не понятно.
Но… меня нарядили, посмотрели со стороны и на том и порешили, что в гуру-куле все учителя обязаны быть именно в сари. Я положилась на Бога, ибо пути Бога Неисповедимы. Далеко не все еще мне Бог объяснял, но энергетически все было яснее ясного. Что-то здесь не то.
На самом деле, Бог просто меня водил по тому, что надо было обозреть, увидеть, осознать, что есть на данный момент, от чего надо будет в свое время отказаться. Но мою роль при этом мне Бог Кришна не сообщал. На самом деле Бог меня и вел к преданным и изгонял одновременно, чтобы я не приняла этот путь, как мне данный, ибо мой путь должен был быть вне храмов, вне преданных, вне того, что они теперь проповедуют… Здесь очень и очень много ошибок. С этими ошибками в преданном служении к Богу Кришне на духовный план не прийти. Я должна была дать Новые Святые Писания, но очищенные от ненужной духовной практики, от индийской тематики, от ненужных ритуалов, от ненужной привязанности к индийской одежде и еде и прочей символики. Это знание должно было быть дано всем в своей основе, донесено каждому в достаточно простом варианте, в простой и понятной духовной практике, не отрывая человека от семьи, детей, работы, но одухотворяя работу средствами, которые Бог должен был дать через меня и дал к тому моменту, когда пишутся эти строки. Но еще не провозгласил. Но и это не за горами. Но в свое время. Поэтому Бог меня водил по храмам искона, и там, где было ущербно, том Бог давал мне состояние осознания этого и боль, и слезы, и непримиримость. Ибо видеть религиозные ошибки людей и молчать, это не просто. Ибо постоянно хотелось указать. Но кто я? Никто. Попытки мои на тот период не увенчались бы успехом. Но и не моими руками. Бог Знает, как.
Но План Бога на меня и на преданных мне был еще не известен. Я еще не умела мыслить смиренно: Воля Бога, План Бога, Бог Знает. И потому мыслила так, как умела, пытаясь воспринимать правильно и не могла понять, почему другие также не мыслят категорически, почему не меняют ситуацию, почему не направляют на это умы новых преданных, почему не ведется необходимая разъяснительная работа, почему нет ультиматума для многих.
Мне не нравилось, что, вкушая прасад, матаджи не передавали, а бросали друг другу хлеб, мне не нравилось, что большим пальцем припечатывали тараканов со словами харе-кришна, весело объявляя, что отправили насекомое на духовный план, мне не нравилось, что процветало безнаказанное воровство, мне не нравилось, что матаджи жадничали в еде, мне не нравилось, что Тунгу Падру почитали не менее, чем духовного учителя, и подчинялись ей и паниковали, если она будет не довольна, мне не нравилось, что Тунга Падра призывала всех учиться учиться идти по ее стопам, мне не нравилось, что Тунга Падра считала себя абсолютным эталоном ведических знаний и мудрости, мне не нравилось, что матаджи были нечистоплотные в женкой части и порою в прихожей и в первой кухне была очень явная вонь, мне не нравилось, что привезенные прабху фрукты и овощи могли реально гнить, ибо до них руки не доходили и что прихожан поили кофейным напитком, что категорически запрещалось религиозными принципами, мне не нравилось, что многие учились в вузах и собственно не столько служили Богу, сколько решали свои вопросы касательно крыши над головой, мне не нравилось и то, что проживающие здесь дети матаджей и прабху не учились. Мне многое еще тогда не нравилось, ибо я сама одной ногой была в материи и в свою меру в ней увязала. И все же я чувствовала, что
