КОГДА НАЧИНАЕТСЯ РАЗЛУКА
- Votre café, s'il vous plaît (ваш кофе, пожалуйста)! – из туманной страны размышлений Арсения вывел голос подошедшего официанта, мужчины, на вид, сорока с небольшим лет. Он поставил на стол чашку с напитком, над которым вился сизый ароматный парок.
Арсений знал, его французский жуток и неуклюж, но совладал с собой и кое-как поблагодарил.
Неожиданно от чего, официант расцвёл.
- Вы русский? Да? я не ошибся?
Арсений утвердительно кивнул.
Официант радостно вздохнул:
- Говорите по-русски. Я сам родом из России. С Поволжья. В детстве сюда привезли родители.
От неожиданности Арсений растерялся: да, Франция кишит русскими, но чтобы здесь, в глубинке встретить земляка?!
Официант понятливо усмехнулся:
- Растерялись, да? я и сам от вашего французского в шоке, но чутьём понял, передо мной земляк.
- Victor! – окликнула официанта корпулентная женщина в белой блузе с вызывающе чёрно-красным бантом-галстуком.
Официант развёл руками.
- Работа, извините! – проговорил он и крикнул женщине: - Précède (иду)! – снова обратился к Арсению: - У меня скоро короткий перерыв. Очень хочется поговорить с человеком на родном языке берёз и осин. Вы же никуда не торопитесь? – вдруг озаботился он.
- Victor! - снова пророкотала женщина за стойкой.
- Avance, Jeanette (спешу, Жанет)! – ответил он. – Как? – снова с надеждой смотрит на Арсения.
- Конечно, подойдите! – заверил официанта Арсений. – Буду рад.
Глаза мужчины увлажнились.
- Я вам признателен.
- Victor! – раскрылась щербатая пасть Жанет.
Быстро семеня ногами, официант удалился к барвумен. Арсений вернулся к прежнему занятию: наблюдению через панорамное окно с тонкими рейками рамных перегородок открывшийся пейзаж. Снаружи чужим огнём пылала чужая осень под чужим осенним хмурым небом, чужой дождь морзянкой оставлял на стекле чужие откровения для чужих людей. Он снова погрузился – так с ним происходило часто в последнее время – в созерцательно-медитативное состояние. С детства ему нравились иностранные фильмы, где разворачивались события в помещениях с панорамными большими окнами. И с тех пор постоянно мечтал о том моменте, когда повзрослев и заработав много денег, построит дом с одним стеклянным окном, оно будет опоясывать дом по периметру. Без простенков, мешающих взгляду наблюдать за происходящим на улице. В мечтах он беспрепятственно переходит из комнаты в комнату. В стенах между ними специальные проёмы, и любуется природой.
Мир грёз хрупок. Его нарушить может любой дисгармонизм. Арсения выдернул в мир реала громкий девичий смех: между ним и девушками пустой стол. За ним сидели две пожилые мадам с карликовыми пёсиками, - в России этих мадам с собаками не пустили бы и на порог, а тут, миль пардон, Франция, - в плетёных сумках. Мадам выпили кофе с десертом, и ушли, оставив в воздухе безумный аромат духов, коими исторически славится Франция.
Арсений поймал на себе смеющиеся взоры девушек: они судачили меж собой, прыскали и, – он почувствовал шестым чувством, - вели разговор о нём.
Этих посетительниц четыре: три из них будто срисованы одна с другой, одежда, причёска, макияж. Но четвёртая…
Он сразу унёсся в тот далёкий год, то жаркое лето начала девяностых, как оказалось последнее лето, когда он навсегда расстался с наивной верой в то, что всё будет хорошо.
Эта французская фам фаталь , - так он её окрестил, – была точной копией девушки из прошлого, из его молодости и на него накатило: вино памяти разбередило воспоминания тех далёких лет. Арсений будто снова слышал её звонкий беззаботный смех, так звенят серебряные колокольчики; он сидел в летнем кафе и пил лимонад, услышав смех, повернулся и обомлел от красоты смеющейся девушки. Эта вот французская фам фаталь была точной её копией: овал лица с тонким носиком и разрезом губ, тот же медно-рыжий цвет волнистых волос, прекрасно-голубые глаза сродни цвету безоблачного неба летнего полудня с лёгкой лукавинкой, улыбка и щедро разбросанные по ланитам веснушки. Если бы не бездна лет между возрастом, он подумал бы, что встретил именно её.
«Вероника! – представилась девушка, - но лучше – Вероник!» - «Почему?» - удивился он. – «Так больше нравится. На французский манер». – «Чем русский вариант не угодил?» - «Мечтаю жить во Франции!» - «В Париже?» - «Вот не надо сарказма! Мечтаю жить и буду. Начала изучать французский». – «Что там будешь делать?» - «Работать. Учусь на юрфаке. Там открою практику – юридическую контору. Выйду замуж за француза. Нарожаю детишек…»
В груди слабо кольнуло. Боль росла, чем-то остро сжало сердце. «Нет-нет, это простое совпадение, - суматошно в голове носились мысли. – Обычное совпадение».
Неожиданно он поймал на себе пристальный взгляд рыженькой фам фаталь. Она что-то бросила подругам. Они ударили по рукам. Затем девушки рассмеялись, и смех рассыпался по кофейне хрустальным бисером.
Фам фаталь нервно поджала губёнки, бросила Арсению дерзкий взгляд-вызов. Не глядя, вынула из пачки «Паризьен» - ещё одно совпадение – сигарету и направилась в его сторону. Подошла. Вызывающе посмотрела. Решительно села. Все действия демонстративно под надзором подруг! Своё прекрасное девичье тело, затянутый в узкий корсет из застиранной джинсы с небольшими прорехами она небрежно разместила на стуле. Минуту помолчала. Затем, также демонстративно протянула к нему изящную кисть руки с зажатой между пальцами сигаретой и слегка наклонилась вперёд. Взгляд прекрасно-синих глаз просто вперила прямо в переносицу Арсению.
Минута прошла. Вторая. Он не шелохнулся. Не изменила позу фам фаталь. Подруги за столом застыли в немом возбуждении.
Он решил, пора кончать с любительской театральщиной.
- Не курю, не угощаю огоньком, не знакомлюсь, не разговариваю с незнакомками. – Твёрдо произнёс Арсений на том же отвратительном французском.
Его слова фам фаталь не смутили.
- Можем познакомиться, - приятным голосом начала фам фаталь. – Я…
Подруги её опередили. Ох уж эти подруги и друзья! Вечно они лезут поперёд батьки в пекло то в родном отечестве, то во французское пекло со своей поспешной услужливостью!
- Что, Вероник, пари проиграно! – весело крикнула одна из них. – Гони шампанское!
«Вероник?!» - чуть не сорвалось с его губ и в голове застучали молоточками невидимые плотники: «Зови меня Вероник – мне так больше нравится!»
«Совпадение?»
Не сводя с него прекрасно-голубых глаз, фам фаталь медленно встала, со скрежетом отодвинула стул. Ехидная улыбочка скривила губы. Вероник, – фам фаталь, воинствующая фемина, - встряхнула медно-рыжей копной, – точь-в-точь как и та, из далёкой молодости, - и на столешницу со звоном осыпалась мелочь её негодования и раздражения. Свинцовый оттенок приобрели её прекрасно-голубые глаза. Губы раскрылись. Обнажился ряд белых верхних зубов. Фам фаталь была в шаге от взрыва. Пальцы искрошили «Паризьен».
Арсений усмехнулся: всё повторяется!
«Я буду курить исключительно «Паризьен», - серьёзно заявила она, - только их!» - Чем не угодили другие марки?» - «Ты что, «Паризьен» - это настоящая Франция! «Паризьен» - это так патриотично! Что должна курить истинная парижанка? Только «Паризьен»! – «Я думал, патриотизм проявляется иначе». – «Например, в питье водки?» Не замечая, она любила швыряться гиперболами – и это было ей к лицу.
Арсений передёрнул плечами. Это не осталось незамеченным фам фаталь. Она встряхнула золотом медно-рыжих волос, так же поступала и та Вероника-Вероник из его далёкой молодости. Та Вероник умела острыми стрелами прекрасно-синих глаз сражать наповал мужиков, разить природной красотой в само сердце. Сердце Арсения не обошла сия участь – хватило всего одной стрелы, чтобы…
Французская фам фаталь не обратила внимания на подруг. Выразительно дёрнула правым плечом. Зазвенели веснушки, как и у той Вероник из молодости. Медленно пожевала губами и громко, на всю кофейню, в обед мыши не проскочить между ног, высказалась в его сторону с явным, так ей хотелось уничтожающим термоядерным презрением:
- Un cochon avide (жадная свинья)!
Затем она с вызовом окинула взглядом зал, мол, каково я его разделала под орех. Ответом послужили одобрительные женские улыбки. Вялые аплодисменты мужчин-подкаблучников. Её подруги завизжали от восторга.
Арсений поймал на себе вопросительный взгляд Виктора, тот показался из-под стойки, и отрицательно покачал головой. Шлепок по затылку Жанет вернул его в кипучую атмосферу работы.
«А ведь Жанет его жена! – озарило Арсения. – Она и на работе верховодит, управляет им в кровати, руководит дома по хозяйству! Бедный ты мой земеля!»
Рыжеволосая фам фаталь решительно, - чтобы все окружающие прониклись масштабом её следующего шага, - развернулась на пятках, молодёжные яркие кроссовки это позволили и она, демонстрируя независимость, продефилировала к подругам.
«Девонька, будь ты на шпильках, этот трюк с разворотом не прошёл бы даром. – Усмехнулся про себя Арсений. – Приземлилась бы пятой точкой прямо на пол».
Фам фаталь Вероник вернулась к подругам с гордым видом кроманьонца, взглядом убившего мамонта. Села на стул. Щелкнула пальцами. К столу подлетел Виктор.
- Вино! – глядя перед собой и гипнотизируя Арсения, плазмой взгляда выжигая пространство вокруг него и его самого, заказала она.
- Но, мадемуазель, ваша мама… - попытался что-то сказать Виктор.
- С ней я разберусь и без вашей помощи!
На оскорбление Арсений не отреагировал. За свою долгую полувековую жизнь он получил их столько, что будь они кирпичами, хватило, чтобы построить дворец. И сочувствующих взглядов – кроме Виктора – на себе не чувствовал. Краткий инцидент, один из многих, происходящих здесь наверняка каждый день по много раз, позабылся быстро.
Арсений смотрел на фам фаталь и думал: «Ошибаешься, Вероник, ошибаешься, мон фам фаталь! Жадным никогда не был. Рачительным и расчётливым – да; что греха таить, спускать деньги на ветер не в моих правилах. А свинью ты зря обидела. Довольно милое животное. Зачем с ним так несправедливо? И из поединка не ты вышла победительницей, тоже мне, Зена-воительница! Из поединка победителем выходит не сделавший последний выстрел. Выходит устоявший на ногах!»
Фам фаталь прочитала этот месседж по его лицу и зло сверкнула прекрасно-голубыми глазами цвета неба летним полуднем.
Стрелы взгляда пролетели мимо цели.
Отбросив неуместные здесь рефлексии и пустые рассуждения, Артемий отвлечённым взглядом посмотрел через чужое окно на чужой осенний пейзаж…
Воспоминания снова накрыли с головой. Он увидел обнажённую Веронику, положившую огненную голову ему на грудь. Он будто со стороны любовался её обнажённым юным телом, дышащим здоровьем и красотой. Внезапно от видения его охватило непроизвольное возбуждение. В груди перехватило дыхание. Захотелось выскочить из душного помещения на улицу под французский мелкий нудный дождик бесцветно-красивой французской осени. Вместе с этим горячая волна прошла по телу и брюки в области гульфика стали предательски тесны. Арсений воровато
