КОГДА НАЧИНАЕТСЯ РАЗЛУКА

русский, чтобы узнать, о чём разговаривает местная знаменитость мадам Вероник Верн с заезжим русским. Внезапно Вероник перешла на французский и защебетала, как тот соловей; получилось у неё это естественно, да она и сама не заметила перемены. 
    Арсений пощёлкал пальцами, памятуя, как раздражалась она этим жестом.
    - Excuse me, Veronique, talk to me in English. – обратился он к ней на языке Шекспира и Черчилля лорда Мальборо. - French for me the Chinese deed (извини, Вероник, говори со мной по-английски. Французский для меня – китайская грамота).
    Она не смутилась. Не повела бровью. Только вынула сигарету из пачки. Прикурила от зажигалки. Затянулась. Пустила струю сизого дыма не прямо в него. Это было бы дерзко и неприлично, а она дама с репутацией, член городского  совета, а немного вверх и в сторону.
    Взорвалась её дочь, копия матери в молодости:
    - Ма, и ты позволишь этому нахалу так с тобой говорить? Да кто он такой, этот русский?
    Арсений улыбнулся.
    - Милая девочка, - он говорил языком Пушкина и Есенина, - говоря вашими словами – жадная свинья.
    Последние два слова он, коверкая, произнёс на языке Артюра Рембо и Вольтера.
    Мадам Вероник строго посмотрела на дочь.
    - Я не ослышалась, Ника?
    Дочь вспыхнула; румянец залил веснушчатые щёки.
    - Ма, а чо он…
    - С кем не бывает, - залил огонь разгорающегося спора Арсений. – Всё можно списать на молодость.
    - Ты… - мадам Вероник не нашлась, что больше произнести.
    - Я на мадемуазель не в обиде, - с тактикой переговорщика произнёс он. – Молодость тем и хороша, что за спиной не растут громоздкие крылья рефлексий.
    Ника ушла. Вероник, заметив, что будет краткой. Завершила свою французскую одиссею.
    - Как видишь, я воплотила в жизнь свои юношеские мечты, - оптимистично закончила она.
    - Рад за тебя, Вероника.
    - Мадам Вероник, - поправила она.
    Он поправился:
    - Искренне рад твоей исполнившейся мечте, Вероник. Не у каждого мозаика жизни складывается в красивый узор, у большинства получается инфантильное убожество.
    - Узнаю мастера слова!
    Артемий улыбнулся похвале Вероник.
    - Не всем, не всем так катастрофически повезло, - ложку дёгтя он таки влил в чашку с мёдом, - не могут же все подряд от радости давиться эклерами, кто-то должен в печали хрустеть сухарями.
    - Ты меня не задел, Марс…
    - Не было цели.
    Им принесли кофе. Аромат чесал нос. Так и хотелось им обоим наброситься на маленькие чашечки с эспрессо, с жадностью выпить; но они сдержались. Каждый не спеша взял свой напёрсток и с достоинством отпил по глотку.
    - В память о нашем прошлом…
    Мадам Вероник Верн остановила  движением указательного пальца Арсения.
    - Давай договоримся, чтобы у нас в прошлом между нами ни произошло, этого у нас категорически не было! – глаза женщины гневно сверкнули и молнии выжгли в пространстве вокруг Арсения мелкие точки, через перфорацию просочилась кровь пространства, заливая его густой субстанцией воскресших воспоминаний. – И – точка!
    - А что же тогда было, Вероник?!
    - Абсолютно ничего! Даже короткого прошлого!
    Арсений промолчал. Но едва Вероник открыла рот, заговорил:
    - В начале девяностых, Вероник, осталась не только наша молодость. Остались мы сами. Мы, тогдашние, нам нынешним не в счёт. Мы были немного в чём-то наивные, чуточку взбалмошные, в меру серьёзные, но ничуть не расчётливые. Мы, и ты, и я, всё наше поколение осталось там со своим кризисом, любое поколение переживает его в той или иной мере трудности. Там, где радовались мелочам, где доверяли людям, где открывали друг другу сердца и деньги давали не в рост в надежде обогатиться, а просто так, даже не ожидая возврата…
    Его прервал автобусный клаксон. Он разбудил осеннюю природную дремоту, и сонливость прогнал прочь поднявшийся чужой осенний французский холодный ветер.
    Хлыст ветра разогнал тучи. В небе образовалось небольшое оконце. Через него проскочил солнечный луч. Он упал Арсению в кружку, отразился от напитка. Солнечный зайчик на мгновение ослепил Арсения. Затем плеснулся радостью в прекрасно-голубые, будто чистое полуденное летнее небо глаза Вероник и она инстинктивно прикрыла их ладошкой. Зашипела сигарета, выроненная из пальцев и угодившая в кружку с остатками напитка.
    Всё в жизни повторяется, не всегда точь-в-точь, но всё же…
    - Домой не приглашаю. У меня репутация.
    - У меня тоже. Простимся здесь.

                                                                  ***
       
    - Скажите, Арсений, - в зале послышался юный девичий голос, он отыскал взглядом невысокую девичью фигурку, ему в глаза бросились локоны медно-рыжего цвета, в груди приятно защемило, перед глазами на мгновенье воскресла давняя картина из его молодости, вспыхнула и пропала. – Над какой книгой вы сейчас работаете? Каков жанр произведения?
    - Как же, так тебе и раскрыли карты, - послышалось чьё-то едкое замечание. – Держи карман шире!
    Арсений стоял на сцене провинциального театра, аншлаг в котором был таким же редким явлением, как и прилёт марсиан. В творческой поездке по городам и весям он путешествовал второй месяц. Встречался с читателями. Отвечал на вопросы. Рассказывал интересные истории из жизни. Вот и сейчас он отвечал на вопросы, но никогда не был так близок к ним, сидящим в зале зрителям, не мог понять, почему они стали ему так близки. Скорее всего, виной тому рыжая девчушка, интересовавшаяся его творческими планами.
    - Я с удовольствием поделюсь с вами творческими планами, - Арсения внезапно увлекла одна мысль, уже закрутились колёсики, заскрипели извилины, плохо смазанные алкоголем, начали выстраиваться корявые и уродливые фразы в предложения, требующие тщательной подгонки и последующей шлифовки. 
    Он выждал, пока в зале уляжется одобрительный ропот.
    - Вы никогда не задумывались над тем, когда начинается разлука…

                                                                                    г. Якутск. 23 сентября 2020г.