русский, чтобы узнать, о чём разговаривает местная знаменитость мадам Вероник Верн с заезжим русским. Внезапно Вероник перешла на французский и защебетала, как тот соловей; получилось у неё это естественно, да она и сама не заметила перемены.
Арсений пощёлкал пальцами, памятуя, как раздражалась она этим жестом.
- Excuse me, Veronique, talk to me in English. – обратился он к ней на языке Шекспира и Черчилля лорда Мальборо. - French for me the Chinese deed (извини, Вероник, говори со мной по-английски. Французский для меня – китайская грамота).
Она не смутилась. Не повела бровью. Только вынула сигарету из пачки. Прикурила от зажигалки. Затянулась. Пустила струю сизого дыма не прямо в него. Это было бы дерзко и неприлично, а она дама с репутацией, член городского совета, а немного вверх и в сторону.
Взорвалась её дочь, копия матери в молодости:
- Ма, и ты позволишь этому нахалу так с тобой говорить? Да кто он такой, этот русский?
Арсений улыбнулся.
- Милая девочка, - он говорил языком Пушкина и Есенина, - говоря вашими словами – жадная свинья.
Последние два слова он, коверкая, произнёс на языке Артюра Рембо и Вольтера.
Мадам Вероник строго посмотрела на дочь.
- Я не ослышалась, Ника?
Дочь вспыхнула; румянец залил веснушчатые щёки.
- Ма, а чо он…
- С кем не бывает, - залил огонь разгорающегося спора Арсений. – Всё можно списать на молодость.
- Ты… - мадам Вероник не нашлась, что больше произнести.
- Я на мадемуазель не в обиде, - с тактикой переговорщика произнёс он. – Молодость тем и хороша, что за спиной не растут громоздкие крылья рефлексий.
Ника ушла. Вероник, заметив, что будет краткой. Завершила свою французскую одиссею.
- Как видишь, я воплотила в жизнь свои юношеские мечты, - оптимистично закончила она.
- Рад за тебя, Вероника.
- Мадам Вероник, - поправила она.
Он поправился:
- Искренне рад твоей исполнившейся мечте, Вероник. Не у каждого мозаика жизни складывается в красивый узор, у большинства получается инфантильное убожество.
- Узнаю мастера слова!
Артемий улыбнулся похвале Вероник.
- Не всем, не всем так катастрофически повезло, - ложку дёгтя он таки влил в чашку с мёдом, - не могут же все подряд от радости давиться эклерами, кто-то должен в печали хрустеть сухарями.
- Ты меня не задел, Марс…
- Не было цели.
Им принесли кофе. Аромат чесал нос. Так и хотелось им обоим наброситься на маленькие чашечки с эспрессо, с жадностью выпить; но они сдержались. Каждый не спеша взял свой напёрсток и с достоинством отпил по глотку.
- В память о нашем прошлом…
Мадам Вероник Верн остановила движением указательного пальца Арсения.
- Давай договоримся, чтобы у нас в прошлом между нами ни произошло, этого у нас категорически не было! – глаза женщины гневно сверкнули и молнии выжгли в пространстве вокруг Арсения мелкие точки, через перфорацию просочилась кровь пространства, заливая его густой субстанцией воскресших воспоминаний. – И – точка!
- А что же тогда было, Вероник?!
- Абсолютно ничего! Даже короткого прошлого!
Арсений промолчал. Но едва Вероник открыла рот, заговорил:
- В начале девяностых, Вероник, осталась не только наша молодость. Остались мы сами. Мы, тогдашние, нам нынешним не в счёт. Мы были немного в чём-то наивные, чуточку взбалмошные, в меру серьёзные, но ничуть не расчётливые. Мы, и ты, и я, всё наше поколение осталось там со своим кризисом, любое поколение переживает его в той или иной мере трудности. Там, где радовались мелочам, где доверяли людям, где открывали друг другу сердца и деньги давали не в рост в надежде обогатиться, а просто так, даже не ожидая возврата…
Его прервал автобусный клаксон. Он разбудил осеннюю природную дремоту, и сонливость прогнал прочь поднявшийся чужой осенний французский холодный ветер.
Хлыст ветра разогнал тучи. В небе образовалось небольшое оконце. Через него проскочил солнечный луч. Он упал Арсению в кружку, отразился от напитка. Солнечный зайчик на мгновение ослепил Арсения. Затем плеснулся радостью в прекрасно-голубые, будто чистое полуденное летнее небо глаза Вероник и она инстинктивно прикрыла их ладошкой. Зашипела сигарета, выроненная из пальцев и угодившая в кружку с остатками напитка.
Всё в жизни повторяется, не всегда точь-в-точь, но всё же…
- Домой не приглашаю. У меня репутация.
- У меня тоже. Простимся здесь.
***
- Скажите, Арсений, - в зале послышался юный девичий голос, он отыскал взглядом невысокую девичью фигурку, ему в глаза бросились локоны медно-рыжего цвета, в груди приятно защемило, перед глазами на мгновенье воскресла давняя картина из его молодости, вспыхнула и пропала. – Над какой книгой вы сейчас работаете? Каков жанр произведения?
- Как же, так тебе и раскрыли карты, - послышалось чьё-то едкое замечание. – Держи карман шире!
Арсений стоял на сцене провинциального театра, аншлаг в котором был таким же редким явлением, как и прилёт марсиан. В творческой поездке по городам и весям он путешествовал второй месяц. Встречался с читателями. Отвечал на вопросы. Рассказывал интересные истории из жизни. Вот и сейчас он отвечал на вопросы, но никогда не был так близок к ним, сидящим в зале зрителям, не мог понять, почему они стали ему так близки. Скорее всего, виной тому рыжая девчушка, интересовавшаяся его творческими планами.
- Я с удовольствием поделюсь с вами творческими планами, - Арсения внезапно увлекла одна мысль, уже закрутились колёсики, заскрипели извилины, плохо смазанные алкоголем, начали выстраиваться корявые и уродливые фразы в предложения, требующие тщательной подгонки и последующей шлифовки.
Он выждал, пока в зале уляжется одобрительный ропот.
- Вы никогда не задумывались над тем, когда начинается разлука…
г. Якутск. 23 сентября 2020г.
