Генерал-лейтенант обвёл хмурым взглядом лица офицеров, собравшихся в учебном классе, нахмурился ещё больше и повернулся к своему соседу за преподавательским столом.
— Это так у вас выглядит мозговой штурм, полковник? — заговорил он, приглушая голос. — Больше похоже на кладбищенскую панихиду. Где идеи, предложения, предположения? Где острота спора, живость дискуссии? Где, в конце концов, сама дискуссия? В чём дело? Почему лучшие в России, а может и лучшие в мире хакеры пасуют перед стандартной задачей: проникнуть в компьютерную сеть и вскрыть базу данных? Ведь раньше каждый из них делал такие вещи не раз и делал в одиночку, за что мог запросто угодить за решётку. Но мы прекратили их преследование, закрыли уголовные дела, кое-кого даже выпустили из тюрьмы. Потом собрали в этот ваш Особый информационно-аналитический центр и предложили поработать не против общества, а на него, на благо государства, гражданами которого они являются. Привели к присяге, присвоили офицерские звания, обеспечили жильём, охраной, дали неплохое денежное довольствие. И что мы получаем в ответ? Взлелеянные и обихоженные нами профессионалы экстра-класса не знают, как решить элементарную для них проблему! Застыли словно истуканы на острове Пасхи — в скорби и унынии. Я уже сомневаюсь, полковник, в целесообразности создания Центра: не слишком ли он убыточен.
— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант! Выгода от предпринимаемых нашими кадрами хакерских атак многократно превосходит расходы на их содержание. Государственным контрольно-надзорным органам мы регулярно передаём сведения о финансово-хозяйственной деятельности разного рода предприятий и учреждений, о случаях очковтирательства, ухода от налогов, о прочих злоупотреблениях. За неполных полтора года Центр пополнил государственную казну более чем на триллион рублей.
— Тогда почему сейчас ваши кадры такие беспомощные? Вместо того, чтобы немедленно приняться за работу, они сидят как в воду опущенные, не знают с какой стороны за неё взяться, не могут высказать ни одной, хотя бы самой заурядной, самой завалящей идеи!
— Значит нет стоющих идей, товарищ генерал-лейтенант, возможно их вовсе не существует. А говорить глупости профессионалы экстра-класса — вы сами их только что так назвали — не станут, просто не смогут: они блокируются у них на уровне подсознания, то есть, помимо их воли. Или вам непременно нужно этакое шоу, вроде телевизионных клоунад?
— Мне нужно выполнить задание, о котором я известил в самом начале. Выполнить тем или иным способом. Лучше «тем», то есть, интеллектуальным, с помощью вашего Центра. Потому что «иной» способ — это проведение силовой операции. Которая всегда нежелательна, а потому откладывается на самый крайний случай, когда уже некуда деваться. Впрочем, вы сами военный и понимаете это не хуже меня.
Генерал посмотрел на часы, покачал головой и продолжил:
— Прошло два часа, полковник, результат нулевой. В нашем распоряжении остаётся шесть часов тридцать минут. Из них четыре часа я отдаю вам. Если вы за это время придумаете, как выполнить задание — забирайте себе и остальное. Если же нет — два часа с половиной мне потребуются для того, чтобы задействовать силовиков.
— Результат не нулевой, товарищ генерал-лейтенант. За прошедшие два часа в компьютерную сеть э-э… неприятеля внедрён наш сканирующий модуль, заблокированы её антивирусы, прочие средства защиты, локализован блок доступа, остановлен счётчик ошибок ввода. Сейчас идёт подбор ключей, то есть, паролей. Три уже найдены. Правда, они позволяют только читать информацию из базы данных, но не изменять её. Поэтому поиск продолжается.
— И сколько долго он будет продолжаться?
— Проверено пять процентов всего диапазона. Это за два часа. Значит весь диапазон будет пройден за сорок часов.
— Не годится! Я же сказал, что у нас всего шесть с половиной часов, а у вас, у вашего Центра — четыре.
— За такой срок возможно просмотреть ещё десять процентов вариантов, всего получится пятнадцать. Больше нереально. Никто не заставит женщину родить за четыре недели вместо положенных сорока. Соберите медицинских светил хоть со всего мира и устройте им мозговой штурм, чтобы они придумали, как сократить этот срок в десять раз. Они точно так же будут молчать, потому что задание неосуществимо.
— Про женщину речи нет, там природа. А здесь — стандартное военное противостояние. Неприятель построил редут, нам надо его взять. Длительная осада, то есть, ваш перебор вариантов не подходит. Нужен план быстрого захвата.
— Там природа, верно. Но и здесь наука. Наука, отражающая законы создания, преобразования и восприятия информации. И эти законы такие же объективные, как в примере с женщиной, как любые другие законы природы.
— Философствовать, полковник, будете в другое время, когда выполните задание. А сейчас продолжайте искать решение. По науке, без науки — как угодно. Напоминаю: у вас есть четыре часа.
— Понятно, товарищ генерал-лейтенант. Будем надеяться, что нам повезёт, и за это время отыщется пароль, который разрешает запись в базу данных.
— Будем. А своих профессионалов экстра-класса можете отпустить. Я уже понял, что здесь они ничего не высидят. Пусть возвращаются на свои рабочие места. Может в привычной обстановке им скорее что-нибудь придёт в голову.
Цепочка людей потянулась к выходу. Некоторые негромко переговаривались. Проходя мимо высокого начальства замолкали, потом снова оживали. От самой двери донёсся голос: «Кроме снайпера никто это не сделает!»
— Кто такой, полковник?
— Капитан Зацепин, товарищ генерал-лейтенант. Сейчас верну!
— Да не Зацепин! Он-то мне как раз хорошо известен своими «выдающимися достижениями» в области информационных технологий, которые суд оценил в восемь лет тюрьмы. И только вмешательство генпрокурора спасло его от реальной отсидки. Меня интересует тот, кого он назвал снайпером.
— Это лейтенант Стрельцов. Кличка у него такая. Он у нас недавно, числится за штатом, потому что у меня двадцать четыре штатные единицы хакеров, все заполнены, а он двадцать пятый, ждёт вашего утверждения на должность. Вы же прислали его всего полтора месяца назад!
— Я прислал? Да я впервые о нём слышу!
Лицо полковника неожиданно пошло пятнами, на лбу появились бисеринки пота. Генерал, глядя на своего преобразившегося подчинённого, тоже вник в ситуацию. Рывком поднявшись с места, он стремительно подошёл к двери и рыкнул в коридор:
— Адъютант! Никого не впускать!
Захлопнув дверь, он вернулся столу, опёрся на него кулаками и вперил в полковника тяжёлый немигающий взгляд.
— Это что же получается? Посторонний человек, с улицы, запросто приходит в подразделение, имеющее категорию высшей секретности, начальник этого подразделения так же запросто вводит его в курс дела и вот уже полтора месяца ежедневно раскладывает перед ним документы государственной важности! Как он вообще узнал о существовании Центра? Уж не из объявления ли на столбе или надписи на заборе?
— Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант. Я был уверен, что он от вас. Стрельцов с самого начала показал полную осведомлённость о работе Центра, его вообще не понадобилось вводить в курс дела. Он знал такие вещи, которые известны только мне и вам, больше никому. Лично я никаких сведений ему не давал, значит это вы проинструктировали его перед прибытием. А какой я ещё мог сделать вывод?
— Ладно, давайте сюда вашего заштатного лейтенанта, послушаем, что он расскажет. Почему, кстати говоря, его не было в классе? Я же приказал собрать всех, включая свободные смены и отпускников!
— Он это…
— Что «это»? Не мямлите, полковник, говорите!
— Под арестом. Я объявил ему пять суток.
— Хорошенькое дело! В информационно-аналитическом центре, элитном подразделении, происходят тривиальные общевойсковые заморочки! Что он натворил? Пьянка, драка, прогул?
— Превышение служебных полномочий.
— Вот как?! Это какие же такие превышения могут быть у хакера? Сиди себе и подбирай ключи доступа к закрытой информации!
— Он подобрал мастер-ключ к нашей оперативной базе данных.
— Что такое мастер-ключ?
— Это пароль, который даёт его владельцу максимальные права. С ним можно создавать, удалять, редактировать любые документы, можно изменить структуру базы данных, можно вообще её уничтожить.
— Он уничтожил?
— Нет, он сделал другое: заменил прежний мастер-ключ на свой и закрыл им базу, заблокировал её.
— Велика беда! Взяли и разблокировали. Это же ваша профильная работа!
— Мы пытались. Трое суток всем Центром сидели не разгибаясь. Безрезультатно! Я уже начал паниковать. Центр, как вы знаете, обязан регулярно обновлять ключи доступа к федеральным сетям. Подошёл срок ФСБ, за ней выстроились в очередь канцелярия Президента, Генштаб, МИД, а мы ничего не можем сделать!
— Тогда дело, действительно, серьёзное. Задержка новых ключей равносильна раскрытию секретных сведений. За такие вещи уже нужно не на губу, а под трибунал отдавать.
— Кого отдавать? Откуда я мог знать, кто именно заблокировал базу данных?
— Но ведь потом узнали.
— Узнал. Потому что за полчаса до контрольного времени ФСБ появился Стрельцов и на бумажке карандашом написал новый пароль.
— Успели обновить?
— Этого не потребовалось. Стрельцов сам сделал необходимые замены.
— Приведите его сюда. Где он сидит?
— В гарнизонной комендатуре. Но нужен письменный запрос, иначе не отпустят.
— Подготовьте, я подпишу. Послушайте, полковник, насколько я понял, Стрельцов добровольно признался, что это он заблокировал базу данных Центра, и что без его признания вы так и не узнали бы, чьих это рук дело? Не так ли?
— Ну… вроде того. Так!
— А вы, в благодарность, отправили его на шконку?
— В благодарность за то, что поставил весь Центр на уши! А что, его за это следовало наградить?
— За то, что признался.
— Я это учёл, товарищ генерал-лейтенант, и вместо десяти суток ареста, на которые имею право по должности, дал ему только пять. Завтра он выходит.
— Давайте запрос, полковник. Всё, забирайте. Чтобы через полчаса Стрельцов был здесь! Можете воспользоваться моей машиной. А сейчас пусть принесут его личное дело.
* * *
— Товарищ генерал-лейтенант! Арестованный Стрельцов по вашему распоряжению доставлен!
— Звание нужно произносить, сержант! «Арестованный лейтенант Стрельцов».
— Так точно.
— Снимите с него наручники и ждите за дверью.
— Но по уставу…
— Полковник, выйдите вместе с сержантом и объясните конвою, что последний приказ командира отменяет предыдущие приказы в той части, в которой они ему противоречат, а также отменяет противоречащие статьи устава. И что всё это тоже прописано в уставе чёрным по белому. Я на днях зайду в комендатуру, проверю, как военные это усвоили и как они вообще знают армейские законы.
Отправив полковника и сержанта, генерал переключился на арестованного.
— Садись, Снайпер! — он небрежно махнул рукой в сторону стульев у преподавательского стола. — Нам с тобой есть о чём потолковать.
Последовавшая за этими словами реакция Стрельцова генерала озадачила, если не сказать больше.
— Да не напрягайся, братуха, я пешком
|