Двадцать пятый

постою! Мне еще шесть суток нары полировать. А на толковище я завсегда готовый. Давай свою предъяву!

— Вы это… с кем разговариваете, лейтенант?! Как отвечаете?!

— Что значит «с кем разговариваю»? С друганом, разумеется, с корешем! Который сразу обратился ко мне на «ты», назвал по кликухе. А насчёт «как» — так вроде базар фильтрую, обращаюсь уважительно. Какие претензии, Генерал?

— Товарищ!

— Что — «товарищ»?

— Надо говорить «товарищ генерал».

— Так у тебя «Генерал», это что, не погоняло разве, а звание? Настоящее? И прикид тоже неподдельный? Ну, тогда конечно «товарищ»! Товарищ генерал-лейтенант. А если не генерал, а всего лишь лейтенант, то тоже «товарищ»: товарищ лейтенант. Даже простой солдат не просто солдат, а товарищ рядовой. Не так ли, товарищ генерал-лейтенант?

— Ладно, лейтенант, — генерал неожиданно улыбнулся, — давайте без «товарища». В общении между военными это слово уже утратило своё содержание, превратилось в какой-то артикль. Без него и проще, и короче.

— Как скажете.

— О каких шести днях вы говорите, если получили от полковника всего пять суток и, по его словам, завтра выходите?

— Ещё пять суток я получил от майора, коменданта гарнизона. «За нарушение порядка». Так было написано в приказе.

— Что вы там нарушили?

— Не позволил майору разговаривать со мной в оскорбительном тоне. Вот вы сумели остановиться, а он — не смог. Или не захотел.

— Ладно, я с этим разберусь… У меня вот какой вопрос, лейтенант. Как вы узнали про Центр?

— От папы.

— Не понял! От папы римского?

— От своего родного отца, академика Берга.

— Но ваша фамилия Стрельцов.

— Это по матери. Мой отец из поволжских немцев, а мать марийка. Вот родители и договорились, что у меня будет русская фамилия.

Генерал встал, в задумчивости прошёлся по помещению, потом вернулся на место.

— Академик не имел права рассказывать о Центре. Никому! Даже дома, в семье. Это государственная тайна!

— Это теперь стало тайной. А тогда мы с отцом за вечерним чаем просто беседовали о политике, обсуждали и осуждали антироссийские санкции по надуманным предлогам со стороны Америки, Англии и их вассалов. Одной из причин нападок на нас было якобы имевшее место вмешательство российских хакеров в выборы президента США, другой — взлом сети спортивных организаций «из мести» за отстранение атлетов из России от Олимпийских игр, и тому подобное. Причём объявлялось, что хакерские атаки санкционированы у нас на правительственном уровне, а сами хакеры являются офицерами ГРУ. Вот отцу и пришла в голову мысль, что Штаты дают полезный совет, и что России неплохо бы и вправду иметь государственный хакерский центр. Ибо не исключено, что подобная структура в Америке уже есть. Ну а дальше мы с отцом создавали Центр вместе. Как видите, генерал, никаких тайн мой отец не нарушил.

— Что было потом?

— Про «потом» будет потом, в двух словах не расскажешь. Потому что, как я догадываюсь, на вас давит серьёзная проблема, а времени на её решение у вас маловато. Ведь не ради моих автобиографических откровений меня привезли сюда на генеральском лимузине с сиреной и мигалкой на крыше. Есть работа?

—  А у вас, лейтенант, деловая хватка! Есть. Работа срочная и важная. Слушайте!

— Готов!

— В одном из российских НИИ некий кандидат наук Спиридонов придумал принципиально новый метод наведения ракет класса «земля — земля», без использования спутников, по совокупности магнитных склонений и их динамике. Причём ошибка, по его расчётам, не должна превышать считаных метров. Теоретическое обоснование он завершил, требовалась практическая проверка метода. Нужно было изготовить специальный прибор, установить его на ракету, произвести пуск и посмотреть, докуда ракета долетит и насколько точно приземлится. Спиридонов обратился в соответствующую контору, курирующую подобные вопросы, но получил там отказ по всем пунктам и никаких обещаний, что его метод вообще будет когда-нибудь рассмотрен. И тут пришло электронное письмо из Соединённых Штатов с сообщением, что тамошние бизнесмены берутся сделать всё что требуется, причём быстро и бесплатно. Если господин Спиридонов согласен, его просят передать свои личные данные для оформления въезда в США, банковские реквизиты для перечисления аванса и уведомить о дате своего вылета. С собой он должен взять нужные чертежи, спецификации и тому подобное. Спиридонов дал согласие, оформил документы и вчера вечером вылетел из Москвы в Вену. На таможне перед вылетом с его научных материалов сняли копии, никаких грифов секретности не обнаружили и дали разрешение на вывоз. Однако во время детального их изучения эксперты ахнули: это, по сути, были не просто чертежи, а документы особой важности, то есть, представляющие государственную тайну. Комментировать не стану, вы, лейтенант, это понимаете не хуже меня.

— Самолёт принадлежит Аэрофлоту? Нужно немедленно его вернуть!

— Поздно! Рейс завершён.

— Ну а в Австрии наши люди есть? Пусть перехватят Спиридонова!

— Тоже поздно. Он уже летит над Атлантикой. Самолёт американский, никого из наших бойцов на борту нет. Через шесть часов он приземлится в Нью-Йорке, в аэропорту Ньюарк. Погода по всему маршруту прекрасная, надежд на задержку прилёта нет.

— Что делать?

— Идея такая. В аэропорту наш учёный должен будет пройти пограничный и таможенный контроль. Там по базе данных проверят, не содержится ли он в списке лиц, которым запрещён въезд в Соединённые Штаты. Спиридонова, разумеется, в этом списке не будет. Нужно его туда внести. Тогда его развернут и отправят обратно. Он, таким образом, не передаст американцам свои чертежи.

— Так ведь пока Спиридонов будет ждать обратного вылета, заинтересованные бизнесмены, или кто они там на самом деле, спохватятся и всё-таки до него доберутся.

— Нет, ждать он не будет, я это предусмотрел. После отказа американских пограничников его сразу перехватят наши ребята, посадят на АН-24, который будет стоять наготове и который немедленно взлетит в направлении Кубы. Ну а дальше уже, как говорится, дело техники. Во всей этой операции нерешённой является задача коррекции американской базы данных. Полковник сказал, что ему необходимо сорок часов, а у меня уже меньше шести. Пять тридцать четыре…

— Я понял, генерал! Дайте какой-нибудь компьютер с интернетом и попросите капитана Зацепина принести флешку. Она лежит в нижнем ящике моего стола, капитан знает.

— Можете взять компьютер полковника, он включён и подключён.

* * *

В течение следующих пятнадцати минут капитан Зацепин, сидя за компьютером, щёлкал клавишами, а лейтенант Стрельцов стоял рядом и вполголоса давал устные указания. Потом он подошёл к генералу.

— Давайте данные Спиридонова.

— Вы что, уже вскрыли базу данных?

— Её не пришлось вскрывать. Она есть в нашем с Василием, ну… с капитаном Зацепиным арсенале разблокированных информационных кластеров.

— Почему об этом не знает полковник?

— Понятия не имею. Я ещё месяц тому назад передал ему список разблокированных сетей. Он положил его в сейф и сказал, что посмотрит. Наверно, ещё не успел.

— Вот досье Спиридонова, вводите.

Лейтенант некоторое время смотрел на полученный лист бумаги, потом поднял на генерала недоумённый взгляд.

— Что-то маловато. Где антропометрические характеристики? Рост, вес, цвет глаз, отпечатки пальцев, левша или правша. Американцы, перед тем как закрыть кому-то въезд, всегда собирают такие данные. Их отсутствие может вызвать недоверие к документу в целом и свести на нет наши усилия.

— Ну, что есть — то есть, — развёл руками генерал-лейтенант, — а чего нет…

— Серёга, ничего не нужно, иди сюда! — позвал Зацепин. — Я нашёл нашего клиента в базе МВД, там про него есть всё.

Ещё через пять минут капитан поднялся со стула и как старший по званию доложил:

— Товарищ генерал-лейтенант, Спиридонов внесён в базу данных как лицо, нежелательное для въезда и пребывания в Соединённых Штатах Америки. Это такой промежуточный статус, когда человека уже не впускают, но ещё не арестовывают. Кажется, вы так и хотели?

— Именно так. Спасибо, капитан, можете быть свободны. И позовите адъютанта.

— Есть!

— Погоди, Василий! — окликнул Сергей. — Флешку возьми, а то на губе её заныкают, так что потом не найдёшь.

Вышколенный адъютант появился в учебном классе через считаные секунды.

— Слушаю, товарищ генерал-лейтенант!

— Вызовите сюда коменданта гарнизона.

— Машину послать?

— Никакой машины, на трамвае доедет. Пусть возьмёт с собой бумаги, которые связаны с арестом лейтенанта Стрельцова. Идите!

— Есть!

* * *

Генерал пересел к компьютеру, какое-то время щёлкал клавишами, потом замер с озадаченным выражением лица.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он, — хотел отменить силовую операцию, а она, оказывается, уже отменена.

— Это мы с капитаном Зацепиным её отменили. Сразу после того, как внесли в базу данных Спиридонова.

— Зачем, лейтенант? Кто просил? Я и сам могу это сделать.

— Видите ли, генерал, ваша отмена может оказаться не слишком чистой. Я не знаю, в каком состоянии компьютер полковника. А вдруг там сидят какие-нибудь трояны, руткиты, кейлоггеры и прочие шпионские программы. Вот мы с Василием и решили отменить операцию сами, своим собственным способом, которому вся эта зараза нипочём.

— Но как вы узнали код отмены? Он есть только у меня.

— Генерал, — произнёс лейтенант с оттенком укоризны, — вы, по-видимому, забыли, с кем имеете дело.

— Всё-таки полковник вас правильно посадил за превышение полномочий, Стрельцов. Хотел вам сегодня дать амнистию, теперь не стану. Досиживайте. Слишком шустрый.

— И вы туда же… Чёрт с вами, мне не трудно!

— Лейтенант, следите за языком!

— А что вы хотели, «спасибо» от меня услышать?

— Вообще-то я хотел услышать, с какой целью вы заблокировали оперативную базу Центра. Полковника так можно до инфаркта довести, он ведь человек далеко не молодой. Зачем вы его дразните?

— У меня нет к нему ничего личного, уверяю вас. Просто возник такой… околонаучный спор о способах шифрования. Мне не нравится его способ, ему — мой. Вот я и захотел сравнить их практически. Его ключ я расшифровал за десять минут, а он с моим не смог справиться вовсе. Но я уже жалею, что так поступил. Глупости это, мальчишество. Полковник правильно отправил меня на губу.

* * *

— Ладно, проехали. Продолжим нашу беседу.

— На чём мы остановились, генерал?

— На том, как вы с отцом, с академиком Бергом, создавали Особый информационно-аналитический центр.

— Значит, так. Отец проталкивал свою идею в высоких кабинетах. Подробностей, с кем, о чём и как он там договаривался, я не знаю, но в результате он своего добился: Центр существует. Я, в свою очередь, занимался подбором кадров. Сперва руководителей, потом самих хакеров. Начал с вас.

— С меня?

— А с кого же ещё? Центру требовался высокопоставленный куратор, который мог надёжно прикрыть его вынужденные шалости. Я просмотрел полторы тысячи личных дел офицеров, выбрал десять. Этих десятерых пропустил через ситуационный тест. Вы прошли тестирование лучше других. Академик долго изучал ваше досье. Его настораживало то, что вы, оказывается, подвержены азарту, но при