Отрывок из романа "Узники солнца".
Этюд двадцатый
(Домик на Млечном пути)
Вокруг меня ничего не было – это так. Но я оказался в этой пустоте не один. Мне навстречу, а, может быть, и в другую сторону шёл человек. Он шёл как обычно, как ходят по дороге, и его не смущало то, что дороги под ним не было. Или была? Возможно, я просто пока её не увидел, - как не сразу увидел поле подсолнухов и багровый закат…
Своим внешним видом человек напоминал провинциала. Вот только не знаю, в какой провинции я мог бы его встретить. На нём были сапоги, штаны, свитер под горло, куртка, наполовину расстёгнутая, и вязаная шапка. Мне захотелось узнать, как он выглядит вблизи. Я всегда испытывал чувство любопытства, когда предстояло с кем-нибудь познакомиться или даже просто переброситься парой слов с незнакомым человеком. Всё в жизни, а люди в особенности представляли собой нераскрытую историю, потенциальную картину. Тогда, как насчёт того, чтобы встретить кого-то в межзвёздном пространстве? Возможно, идущий вдалеке незнакомец окажется самым обычным человеком, скажем, тружеником из сельской местности… и я буду этому несказанно рад!
Не став дожидаться, пока он приблизится, я двинулся в его направлении. Я не полетел, а пошёл, как и он, по песчаной дороге, тянущейся вдоль поля подсолнухов и овражка, в котором бежал ручей. За овражком же вместо поля было пустое пространство и светлая полоса Млечного пути, усеянная звёздами.
Наружность незнакомца вызвала во мне симпатию. У него было светлое лицо, добрые глаза, несмотря на хмурые брови, приветливая улыбка. И вместе с тем она навевала чувства, которых я пока не понимал, не понимал, но хотел понять. Вблизи него я ощущал старость, не его, разумеется, так как ему было не более сорока, а старость как дух времени; а ещё заброшенность, одиночество – в совокупности с любовью и тоской.
- Здравствуй, дорогой человек! – приветствовал он меня. – Кто ты и как тебя зовут?
- Я Роберт Галахен. Англичанин, художник…
- Англичан не встречал, художника… тоже первый раз вижу… Ты как здесь оказался? Вроде не похоже, чтобы ты умер… в смысле, твоё тело ведь ещё живо?
- Надеюсь, - сказал я. – Только, где оно и где я? Для меня тоже загадка то, как я здесь оказался. Я слышал звуки. Много странных звуков. И до сих пор слышу один…
- Может, ты набрёл на магистраль? – предположил он, внимательно рассматривая мою внешность.
- Может. А что это за магистраль?
- Между одной точкой и другой в искривлённом пространстве-времени… кажется, как-то так… - произнёс он и поднял голову, - то ли в задумчивости, то ли вспоминая, правильно ли он сказал.
- Что это за вторая точка?
- Ты об этом месте? Это не точка. Здесь живу я. Твоя магистраль проходит почти у самого моего дома…
- У тебя здесь есть дом?!
Он ненадолго задумался, а потом ответил:
- Ну, было бы странно повстречать здесь человека, чей дом находится совсем в другом месте. Или не так?
- Да, наверное. А как тебя зовут?
- Давид. Так меня звали…
И сам себе произнёс:
- Да, Давид. Не забыл…
И улыбнулся про себя.
- Дом! У тебя дом посреди Млечного пути?! Это же… - не находил я слов, - это же ведь… ну… ну, просто невероятно!!!
- Я могу его показать. Тебе понравится, да… ты, кажется, сказал, что ты художник, а художнику уж точно понравится. Идём по этой дороге. Она приведёт нас к моему дому.
- Так ты, значит, англичанин и художник… - повторил он – словно для того, чтобы не забыть.
- Постой-ка, ведь мы можем не идти, а лететь…
- Нет, не могу, - сказал Давид. – Это ты можешь, а я – нет.
- Хорошо, тогда идём.
- Скажи мне, что это всё-таки за магистраль? Куда она может меня привести? – спросил я.
- Возможно, в прошлое, возможно, в далёкое, возможно в не очень… А, может быть, она дальше и не поведёт. Думаю, это зависит от тебя. Да, это зависит от тебя!
- То есть… что я могу сделать?
- Знать. Знать, для чего ты идёшь по магистрали. Просто так по ней не ходят и просто так она никуда не ведёт. Если ты, скажем, стоишь в машине времени и спрашиваешь, что от тебя зависит, то, наверное, ответ будет звучать так: ты должен ввести координаты. А координаты ты введёшь те, которые, по-твоему, будут соответствовать цели твоего путешествия. Ты сейчас в более тонком теле, а оно и есть машина времени – по совместительству. Кстати говоря, единственная, другого механизма путешествия во времени, можно сказать, что и нет. Впрочем, правильнее выразиться так: это энергетическая структура, имеющая возможность подключения к Вселенской машине времени. Но обычно… обычно у живого человека нет к ней доступа. Как же ты набрёл на магистраль?..
- А-а… я с моим другом… мы отправились в долину Мунстоунс Вали… и там я нашёл странное место…
- Долина… как ты сказал… где это?
- Это… это на Далмаке… - задумчиво произнёс я, уже слыша следующий вопрос Давида.
- А Далмак, это где?..
- Далмак – это планета, на которой мы живём…
- Ты не землянин?! – удивлённо спросил он.
- Да, нет же, я – землянин. Просто теперь живу с родителями на Далмаке. Это новая планета человечества. Кроме неё есть ещё одна…
- Ещё одна?!
Мои слова заставили его остановиться. Остановившись, он вновь поднял голову и направил взор в небо, словно оттуда должен был прийти ответ на его вопрос.
- Сколько же времени прошло? – тихо сказал он сам себе.
- Я живу в двадцать третьем веке, в начале двадцать третьего… - охотно отвечал я, чувствуя, что многое могу поведать этому человеку и в ответ много услышать от него.
- Как всё быстро… в моё время никто не мог такого даже представить. Ты, кажется, сказал: «Далмак». А как же Нибиру, ну, то есть Марс? Мы ведь собирались на него лететь…
- Марс и есть вторая планета. Только там людей очень мало.
- А как… как там движется процесс терраформирования?
- Мм, не быстро. Должно быть, это требует времени, средств… честно говоря, не интересовался этим. Проще ведь обживаться на планете, где в терраформировании практически нет нужды, где почти всё как на Земле. Кстати, у неё два солнца. И да… человечество явно не думало о возможности увидеть живых динозавров. Но так получилось, что оно встретилось с далёким прошлым своей планеты. На Далмаке живут динозавры.
- То, что ты говоришь, Роберт, как это говорится… в это трудно поверить! Да, в это трудно поверить! Но у меня нет причин тебе не верить…
- А в какое время жил ты, Давид?
- Я смутно помню своё время, как, собственно, и свою жизнь. Я помню только, что собирался лететь на Марс с ещё несколькими людьми. Мы должны были лететь туда безвозвратно. Помню, что долго готовился к этому…
- И что было потом?
- Я не полетел. Мою кандидатуру сняли. После этого, кажется, у меня и случился сердечный приступ, и я, то есть, моё тело умерло, и было похоронено моими родственниками…
Он замолчал, задумался. И я поддержал его молчание.
- Я был одинок там, на Земле, - продолжил Давид: - родственников у меня тоже было мало. Но меня это устраивало. Моё одиночество меня устраивало. И поэтому я хотел лететь на Марс. То есть, у меня не было особых причин тосковать по Земле, а также страха перед неизвестностью. Я любил конструировать, чинить, чувствовать себя хозяином определённых вещей…
- То, что ты говоришь, мне знакомо. Я тоже большую часть времени чувствую себя одиноким, и тоже не имею ничего против одиночества. Да, у меня был один друг на Земле… но мы – люди самодостаточные, каждый сам по себе, и поэтому не так уж часто проводили время вместе. Так что, по большому счёту я имел общение – за исключением делового – только со своими родителями. Девушки у меня никогда не было. Наверное, она могла бы быть, но у меня свои интересы. Я поглощён творчеством, просто не замечаю за ним времени, а всем девушкам нужно внимание. А потом мы с родителями переехали на Далмак, может быть, да и скорее всего, тоже безвозвратно. Но здесь я чувствую себя не точно так же, как в родной Британии. У меня сразу появились друзья. Я словно начал жизнь с чистого листа. Это… интересно. И если раньше я чувствовал себя счастливым человеком, то сейчас… смотрю на это несколько иначе. Прости, похоже, я начинаю говорить лишнее…
- Нет, нет, ты должен мне это рассказать. Что для тебя счастье? Ведь это для нас самый главный вопрос. По ответу на него узнаётся человек, разве не так?
- Моё счастье на Земле – в прошлом, - невзирая на то, что я без натяжки чувствовал себя большую часть времени счастливым. Наверное, это странно прозвучит, но я ощущаю, что для подлинного счастья не достаёт чего-то ещё.
- И чего-же?
- Я знаю только то, что наше творчество, наши молитвы могут помочь нам это найти.
- Тебе не хватает полноты себя, дорогой мой Роберт, как и почти всем людям. Только ты, как художник, острее сознаёшь эту нехватку себя. Всё просто: ты говоришь о поиске целостности.
По-моему, теперь ты можешь назвать цель своего путешествия. Мне кажется, что даже я уже знаю её, - сказал, обдумав мой рассказ, Давид.
- Да, я знаю… я бы
