Лучше горсть с покоем, нежели
пригоршни с трудом и томлением духа
Экклезиаст
Пришествие
1
Ранним утром постучали. Я с трудом открыл один глаз и прислушался. Странно, но с одним глазом почему-то слушалось легче. Понять который час было невозможно, - будильник надежно затаился в сумерках. Хотелось в ответ на провокацию повернуться на другой бок и… Постучали опять. Настойчиво, но не грубо-требовательно: «Мол, за вами пришли…» Я бы не открыл, я вообще не понимаю тех, кто по первому звонку бросается к телефону или к двери, даже если у него под боком лежит преприятнейшее создание. Моя позиция проста: «Тебе это надо?» - «Нет». - «Надо кому-то другому?» - «Да». - «Вот если кому-то тебя надо, то он найдет время позвонить еще раз». Бегать на ранние звонки меня отучила одна болезная старушка. Регулярно в течение нескольких лет звонила в восемь-пол-девятого и спрашивала: «Это поликлиника? Мне врача на дом». Я сначала произносил свое «нет» вежливо, потом с подчеркнутой холодностью. Перепробовал все виды металла в голосе. Затем стал просить набирать тщательнее, черт возьми. Долго объяснял, что набираемый ею номер телефона – квартира, а не поликлиника. Старушка не верила! «Я звоню по этому номеру уже много лет». После чего я перестал брать трубку по утрам. Через полгода шум стих. Наверное, померла с досады, что молодые вертихвостки в регистратуре вечно где-то шляются… Вставать не хотелось еще и потому, что в комнате было довольно прохладно. Все-таки февраль на дворе. Одеяло же теплым, благодатным компрессом ласково плющило к простыне. Как приятно в дремотном состоянии паковаться, поджав ноги и досматривать благожелательный сон… Постучали еще раз. И тут я проснулся. Разом. Оторопь, оказывается, действует не хуже ополаскивания холодной водой. Еще бы не оторопеть: стучали не в дверь (тем более она со звонком), стучали в окно. Что за черт? Я живу на девятом этаже! И стучала явно не птица. Стучали по-человечески - осмысленно.
Закутанный в одеяло, я протрусил к окну.
С улицы просился в дом мерзнущий ангел…
2
- Ты чего такой веселый; в лотерею пол-литра выиграл? – спросила Эльза.
Я засиял еще больше.
- Может быть, и даже возможно много больше!
- Буду ждать угощения.
Эльза Ивановна – единственный человек на работе, с которым (и с которой) у меня по-настоящему хорошие, ровные товарищеские отношения. Энное количество лет назад у нас случился рядовой во всех отношениях роман. Он закончился довольно быстро путем мерного сгорания слабомощного горючего материала, оттого и претензий никто не предъявлял. Не сговариваясь, мы никогда о нем не вспоминали и между нами установились сбалансированные отношения многоопытных людей.
Я же пришел в институт именинником, готовый лопнуть от желания: а) поделиться случившимся, б) похвастаться обретенной удачей, в) сказать кому-нибудь устало: «Конечно же, замолвлю словечко». А вы бы разве не испытывали те же чувства, если б к вам прилетел настоящий ангел?
Пока ехал на работу, стиснутый в автобусе рядовыми гражданами, в числе которых недавно числился и я, представлял себе пресс-конференцию. Я, в этакой яркой белизны рубашке, дорогом галстуке (но не броском), подтянутый, хорошо подстриженный (у меня такой непокорный волос, что в парикмахерской часто меня не стригут, а обстригают, как газонную траву), весь из себя остроумный.
- Мистер Горенкофф, скажите, пожалуйста, что ел на завтрак Ангел?
- Ничего не ел. Ему не надо. От такого гостя большая экономия.
(Смех в зале.)
- Выставите ли вы свою кандидатуру в президенты, как отмеченный божьей благодатью?
«А почему бы нет? – подумалось мне самонадеянно. - Чем отличается правитель от простого человека? Правитель делает ошибки за чужой счет, а простой – за свой. Правитель имеет возможность исправлять их, не жалея государственных средств, а простые люди – только за свои кровные. Правитель благодаря усилиям госаппарата оставляет противоречивую память о себе, как индивид, пытавшийся сделать жизнь лучше, а мы можем радоваться за себя, если выкрутимся без всякой благодарности от родных и близких. Так почему бы не пожить в режиме наибольшего благоприятствования?» Но тут мне пришла иная мысль. Президента избирают на короткий срок, а у меня случай особый. Соответственно, журналист спросит иное:
- Вы согласитесь выставить свою кандидатуру в Папы Римские, как о том просит прогрессивная часть синклита?
- Я подумаю. Поступило предложение от съезда движения «Горенков – ты наш Бог!» Может быть, придется создавать новую обновленческую церковь. Реформы, в общем-то, назрели.
- То есть Ангел спустился к вам, чтобы указать на вас как на Мессию?
Стоп! Вот об этом я и не подумал. Шутки шутками, а вдруг и вправду Он спустился ко мне с тайной миссией подготовить меня к мессианству? Вот это да!
Но почему выбор остановлен на мне?
Я мысленно обозрел свой трудовой и прочий биографический путь. Родился в семье служащих. Пошел в школу. Учился средне. Окончил школу, поступил в институт. Учился средне. Окончил вуз. Сменил несколько мест работы, пока не прибился к Университету экономики, права и менеджмента (У-Э-Пэ-Эм). На деле же это обычный средний институт, но в годы сплошной либерализации, вестернизации и идиотизации, сменившей годы сплошной бюрократизации, интернационализации и все той же идиотизации, его, как и все вузы, переименовали в университет (был другой оригинальный вариант - именовать академией). Но я называю его тем, чего он реально стоит – институтом. Что еще? Высидел положенный срок в ассистентах и поступил в аспирантуру. Написал диссертацию, название которой неудобно произносить. Так… небольшая тема, интересная лишь аспиранту и научному руководителю. Получил степень кандидата наук. Вернулся на родную кафедру старшим преподавателем. Через два года дали доцента. Всё, потолок. Путь тысяч и тысяч. Прямо скажем – не мессианский путь. Тем более что религией особо не интересовался. Во всяком случае, мои познания в этой сфере не выходят за пределы типичного агностика (так теперь именуют себя атеисты; называться как есть стало немодно, не карьерно, а в отдельных районах страны и опасно).
В таком состоянии духа я проехал еще пару остановок и решил, что зря себя так низко ставлю. Внешняя сторона личности не отменяет ее внутренний мир. Утверждают же – человек - это Вселенная, и на этом основании сердобольные лица требуют отменить смертную казнь. (Правда, я к смертной казни отношусь положительно: святое дело устроить вселенной серийного убийцы апокалипсис.) Итак, раз даже у преступников есть свой необъятный сакральный мир, значит, и у меня найдутся свои глубины, скрытые возможности, в том числе потенциальная перспектива взорваться сверхновой звездой! Может я, фигурально выражаясь, сидел на печи тридцать лет и три года, чтобы, наконец, повстречать того, кто скажет: «Встань и иди, ибо ты Мессия!» Да и Иисус проявил себя, когда ему было уже за тридцать, и пророк Мухаммед объявил о своем прозрении в зрелые годы. Наверняка и Заратустра не с юных лет своей философией людей потрясал. К таким делам надобно созреть, как хороший коньяк. Пора…пора… Тем боле, что неотвратимо подступает тот возраст, когда выясняется, что все любимые тобой блюда вредны для пищеварения и все что ни делается – делается к ухудшению здоровья.
От таких мыслей сделалось вновь приятно. Да что там «приятно»! Почувствовал, как поднимается новая волна эйфории. Прежде всего, надо завести дневник и регулярно заносить туда резюме своих бесед с Ангелом. В последующем летопись будет обнародована и, разумеется, произведет сенсацию. Шутка ли: «Откровение от Ангела»! Новейший Завет! И впрямь пора. Человечество катится в пропасть. А тут эра Водолея наступила. 2001 год! Короче, самое время открыть новую эпоху новым заветным откровением. Я представил себе читательские пресс-конференции, встречи с иерархами всех мировых конфессий, рауты с миллиардерами, которым надо очиститься перед неизбежным, как выяснится, прохождением через игольное ушко. Далее, написание автобиографии под дурашливым рабочим названием: «Как я докатился до жизни такой». Что еще? Ну, там поклонницы, этакие Марии Магдалины косяком. Правда, будут напирать в изобилии и богомольные старушки, просящие мое благословение. Ну да издержки в любом крупном деле неизбежны. Христа вон так даже распяли…
Протрезвел я, впрочем, быстро, как только представил себя в редакции газеты с сообщением, что я лицезрел Ангела. Если и выслушают, то попросят доказательства. А какое я могу представить доказательство? Фотографии? Даже если умудрюсь тихонько его снять - ибо вряд ли Ангел согласится позировать мне, расправив крылышки - скажут: на снимке ряженый. Со мной Ангел, конечно, тоже никуда не пойдет, чтобы доказать подлинность запечатленного. Да-а, на небесах все точно рассчитали. Мне придется молчать. Иначе, если буду настаивать на видении, нарвусь на интервьюера в белом халате. Слава богу психиатров во времена галилейского и мединского пророков не было, а то бы им обвинение в шизофрении не избежать, и не родились бы мировые религии. Вот парадокс современного мира: люди ждут Мессию, а Он может проповедует в скорбном доме между уколами успокоительного… Нет, нужна какая-то иная стратегия действий. А еще в глубине души я (а если честно: не на такой уж и большой глубине) надеялся, что общение с Высшим Разумом так обогатит и разовьет меня, так скажется на моем интеллекте, что это станет заметно всем. И потом, в конце жизни (тут меня опять понесло) я, убеленный сединами академик, мэтр с международным признанием, сообщу удивительную тайну, и никто уже не посмеет усомниться и посчитать, что я сбрендил.
Оговорюсь сразу: мой интеллект остался на том же уровне, что был до «контакта». Оказывается, как я понял из объяснения Ангела, гениальность не привьешь со стороны. Она либо есть, либо, увы, «товар пока не прибыл, заходите еще».
С таким двойственным настроением я пришел на кафедру. Но положительные эмоции, разумеется, перевешивали, что и отметила Эльза. Мы с ней поболтали с пяток минут, благо больше никого не было. Затем Эльза вышла, но вошла Любовь Олеговна.
В свои тридцать почти юных лет, неимением научной степени и привлекательной внешностью она была для меня Любой, временами – Любочкой. Я незамедлительно выплеснул избыток эмоций и на нее.
- Хорошо выглядишь, - констатировал я, наблюдая за процессом освобождения от пальто и сапог. – И с такой фигурой и хочешь избежать сексуального насилия?
- Как дам! – пригрозила Люба.
- Кому?
- Не кому, а как.
- А как ты даешь?
- Что за пошлые шуточки?
И Люба изобразила искусственное возмущение. Самой, небось,
