проклинал себя за то, что отдал свой меч Сабине, однако он предпочитал умереть, нежели признаться на судилище в этом недостойном воина и командира проступке.
- Нет, - уверенно и громко отвечал Галл, обращаясь непосредственно к префекту, и, как ни был уничтожающе тяжел взгляд гегемона, постарался выдержать его, - не признаю. Я не похищал эту женщину и не убивал её.
В приемной пробежал удивленный, перемешанный с презрительными смешками, гул.
- Что ж, если преступнику не достает мужества и чести публично признаться в содеянном и признать свою, очевидную для всех, вину, то приступайте к допросу свидетелей! – приказал префект судебным магистратам.
Обвинение перешло к допросу свидетелей, и свидетели заговорили, но вместо показаний против Галла принялись все как один нести полнейший вздор и уж точно не то, чего ожидал от них наместник:
- Это все злые чары, не иначе, сиятельный Аттал! Когда привели эту женщину, её охрана осталась возле дверей. И вот сижу я у себя и вдруг слышу шум и крики - говорят, бывшая префекторша исчезла. Да как же это?! Куда она могла исчезнуть, ведь стражники во все время не двигались с места?! Да и народу в лупанар прибыло столько, что в пору было опасаться за сохранность наших, видавших виды, стен, а ведь мое заведение было построено весьма добротно ещё при моей почтенной бабке. Нет, без злых чар здесь не обошлось никак, о сиятельный Аттал!
- Я и мой товарищ во исполнение твоего приказа, сиятельный Аттал, сопроводили арестованную и остались охранять, чтобы она не сбежала. Тому есть множество свидетелей, как сказала почтенная хозяйка – мы во все время не двигались с места. Зашел вот он, - стражник указал на тщедушного старичка - одного из свидетелей, ожидавшего своего череда, чтобы дать показания, - и вскоре выбежал с воплями и руганью, словно за дверью не прекрасные девы его поджидали, а сам орк. Я зашел в комнату и обнаружил вместо девушки его, - он показал на другого свидетеля. – Это, верно сказано, колдовство и больше ничего.
- Когда я подошел к девушке, то вместо ожидаемой ласки получил пребольный удар, от которого едва не окочурился на месте. Негодяйка же связала меня и, отобрав одежду, сбежала вон, оставив меня в чем мать родила!
- Это была именно девушка? – уточнил Камилл. – Ты уверен, что тебя избила девушка? А не мужчина?
- Наверное, думаю девушка, хотя она и была под покрывалом.
- А может быть это был он? – судья указал на Галла. – По росту признаешь его?
Толстяк посмотрел внимательно на Валерия, смеряя его рост на глазок.
- Нееет, - неуверенно протянул он, - она была много меньше его ростом, да и в своем, женском платье, а не в солдатских доспехах.
- Когда я пришел, девушка ждала на кровати, я это точно видел, однако, стоило мне приблизиться, она превратилась в мужчину, видом схожего с ним, - старичок указал на толстяка. - Как это вышло, без злого колдовства не обошлось. Я был так напуган, что, не помня себя, пустился бежать из этого проклятого заведения.
- Мое заведение известно и уважаемо во всем городе, а вовсе не проклятое! - с неприязнью возразила хозяйка.
- Ноги моей больше у тебя не будет, мерзкая гарпия! – возопил ей в ответ почтенный старец, как видно, до сей поры не отделавшийся от ужаса после пережитого.
- Если вы там находились все время, вы должны были видеть, как Валерий Галл прошел к арестованной!
- Его там не было, клянусь своим званием, сиятельный Аттал! – не моргнув глазом, отчеканил старший из стражников.
- Где ещё свидетели похищения? Где люди, которые действительно могут подтвердить его вину?!
- Это все, кто хоть что-то может сказать по этому делу, о сиятельный Аттал, - раболепно склонился обвинитель. – Остальные вообще ничего не видели и не знают!
- А где свидетели убийства?!
Свидетели убийства показали, что, действительно, видели Галла в тот вечер рядом с убитой, сразу позвали стражников, кои его и арестовали, и при этом оружие было при нем, но этим ли мечом была убита женщина никто из них не мог утверждать точно.
- То есть как?! Ты хочешь сказать, что этого человека с оружием в руках застают возле трупа, но ты не можешь утверждать, он ли убил?
- Но его меч был в ножнах, поэтому я и говорю, что не могу ничего утверждать, сиятельный Аттал, - простодушно и честно отвечал юноша. – Может быть, и даже скорее всего женщина была убита другим оружием, и другим человеком, но истинный преступник успел скрыться до прихода командира вигилов...
- Это не твое дело – делать выводы, ты должен лишь предоставлять суду показания, - заметил Камилл, однако вполне благожелательно. – Итак, все свидетели обвинения заслушаны, о сиятельный Аттал, - как никогда подчеркнуто благоговейно обратился достопочтенный судья к префекту. – Время выслушать защиту и свидетелей защиты и, может быть, тогда нам откроется истина в этом сверх запутанном деле.
- Слово предоставляется защите! - провозгласил судебный магистрат.
Главным защитником обвиняемого в деле Валерия Галла, неожиданно для многих, выступил никто иной, как Гай Луций Антоний Камилл. Мальчику пора было заняться карьерой и Камилл решил, что столь славное дело вполне подходит для блистательного начала служебных поприщ его сына. Садику же, к его великой досаде, чтобы остаться причастным к этому делу и получить причитающееся вознаграждение и славу, пришлось подвинуться и выступать на этом процессе всего лишь помощником главного адвоката, делая при этом всю черновую работу.
Однако не успел Гай произнести ни слова, как его перебил судебный магистрат:
- Слушание защиты переносится на следующее заседание! - объявил он по приказу председателя.
Слово председателя на заседании было решающим, никто не мог опротестовать его, а потому судебное заседание пришлось перенести на неопределенный пока срок, о котором префект обязан был объявить в течение ближайших дней.
- Почему ты не приказал схватить всех этих лжецов во главе с проходимцем Камиллом и отправить куда подальше в каменоломни?! Они будто сговорились превратить суд над преступным колесничим в посмешище! – недоумевал возмущенный Домиций поздним вечером того же дня.
- Ещё успеется, друг мой, все это подождет, - равнодушно отвечал Аттал. – Налей-ка лучше вина…
…Ошибаешься, друг Домиций, процесс этот не над изменником Галлом, с которого, с некоторых пор, императорский двор сдувает пылинки, это был процесс надо мной. Они готовы были осудить меня, однако, пришлось испортить им предвкушаемое зрелище, вовремя остановив весь этот цирк - такова была моя воля, воля императорского наместника.
Фест, на днях вернувшийся в Александрию, не явился сразу с докладом, как обычно, что само по себе уже послужило достаточно прозрачным намеком, а вместо этого прислал посыльного с приказом от императора о досрочном освобождении должности префекта. Судя по тому, что творилось на заседании - чиновники и этот старый гусь Камилл уже пронюхали как обстоят дела. Но нет, не быть вам свидетелями моего низвержения, я был префектом более двадцати лет, им я и останусь до самой смерти, – горько размышлял Аттал, глядя как наполняются кубки.
- Забудем о делах, да пребудет с нами счастливое забвение! - проговорил он, беря чашу с вином.
- Да будет так, - последовал его примеру Домиций и тут же жадно опрокинул содержимое своей.
Внезапно как будто поперхнувшись, охваченный резким и сильным удушьем советник посинел лицом и рухнул на ложе, выронив пустой кубок, который со стуком упал на гранитный пол.
Префект, так же спокойно наблюдавший за этой агонией, как до того наблюдал за наполнением кубков, подошел к нему, чтобы убедиться, что он мертв:
- Ты слишком хороший друг, чтобы расстаться с тобой даже в преисподней, - удовлетворенно кивнул Аттал. - Давид, - тут же негромко позвал он.
Появившийся распорядитель склонился в поклоне:
- Она здесь и ждет тебя, сиятельный Аттал, - доложил он без лишних предисловий.
Женская фигурка в светлом одеянии, скромно закутанная с головы до ног в покрывало, действительно уже ожидала его, обернувшись к нему при звуке шагов.
- Оказывается, смерть похожа на прекрасную видом чистую деву. Почему же люди боятся её? – вместо приветствия обратился к ней Аттал.
Девушка и впрямь выглядела пугающе бледной, с потемневшими в полумраке ночной комнаты, лихорадочно блестящими глазами. При аресте, произведенном посреди ночи и переполошившем всех общинниц, Лидии объявили, что её ведут в дознание на допрос по делу об убийстве её сестры.
«Что бы ни случилось, Господь не оставит меня» - мысленно повторяла она себе по дороге на допрос, и когда вместо дознания оказалась ночью в гостях у наместника. Слова префекта заставили её не только побледнеть ещё больше, но и похолодеть от ужаса – «он всё знает».
- Видит Бог, я не желаю твоей смерти, - помертвевшими губами еле слышно отвечала она.
- Разве? – удивился префект, устраиваясь в кресле, и не сводя глаз с гостьи. – Разве не ты хотела убить меня и призывала к этому остальных твоих единомышленников?
Лидия молча потупилась, словно онемев.
- Что же заставило тебя измениться в решении моей участи? – и так как Лидия продолжала молчать, добавил уже не так строго. - Перестань трястись от страха, я знаю, что ты смелая девушка. Отвечай же, что именно заставило тебя смилостивиться надо мной? – с легкой усмешкой переспросил он.
- Сиятельный, - заставив себя усилием воли побороть страх, тихо проговорила девушка, - я христианка. Не убий – одна из главных Божьих заповедей.
- Но ведь эта заповедь не помешала тебе обманом заманить главного казначея на ночное свидание с его убийцей? А после наблюдать за тем как были казнены люди, обвиненные в его убийстве, но никоим образом к этой смерти не причастные. Так?
В ответ на это страшное, и, к сожалению, во многом справедливое, но слишком запоздавшее обвинение Лидия, приободренная словами хозяина дворца, не смолчала, а, напротив, заговорила, уже гораздо решительнее и громче, чем прежде:
- Сиятельный, я ещё не была тогда христианкой, благодать Святого Духа ещё не снизошла на меня, истина учения Христа ещё не открылась, я блуждала во тьме, так же как все нехристи. И раз уж тебе все известно, ты должен знать, что по той же причине я когда-то желала смерти и тебе, и другим людям, из числа своих врагов. Но теперь, став христианкой, я приняла спасительные истины к сердцу, и отныне они пребывают там во веки веков. Вот почему я больше не желаю тебе смерти. Ни тебе, ни кому бы то ни было. Став христианкой, я, прежде всего, осознала и сполна расплатилась за все свои преступные действия, слова и мысли.
- Ты так часто повторяешь, что ты христианка, как будто опасаешься забыть об этом, - недовольно заметил префект. - Возможно, Лидия, то, о чем я тебе сообщу сейчас, заставит тебя вновь переменить мнение на мой счет. Да будет тебе известно, что это я убил твоих родителей, - небрежно и буднично сообщил он.
- Не может быть… Но за что?! – прошептала оторопевшая от этого неожиданного признания девушка, попятившись, словно увидев перед собой монстра.
- На то были свои причины, - сухо отрезал Аттал, - дело не в том, за что они были убиты, а в том, что по моей вине и более того, по моему личному распоряжению. И ещё, ты должна знать, что также я собирался избавиться и от
