злодеяние, казня за случившееся самого себя – того, кто в ответе за безопасность жителей города, он отдал свой меч и позволил себя арестовать. Это было сделано под влиянием аффекта, повторюсь и настаиваю на том.
А теперь, достопочтенные судьи, и вы, александрийцы, жаждущие справедливости, можете убедиться из первых уст, что все было именно так, как я уже вам изложил. Достопочтенные судьи, прошу заслушать свидетельницу защиты! - обратился он к суду.
К удивлению Валерия, уже не чаявшего когда-нибудь свидеться с виновницей постигших его бед, на помосте появилась Пантия – испуганная, бледная и неопрятная, она выглядела так, словно тоже коротала немалое время в заточении.
- Кто ты, девушка, и что можешь рассказать суду по делу об убийстве Сабины, дочери Агапия Сабина и жены Клавдия Аттала?
- Я ближайшая подруга и служанка Сабины, - заговорила Пантия и, вздохнув, выговорила в наступившей тишине: – Это я убила её.
И так как толпа угрожающе загудела, девушка испуганно смолкла.
- Кто приказал тебе убить её, говори! – строго приказал свидетельнице сопровождавший её на заседание Садик.
Услыхав его, Пантия в мгновенье ока пришла в себя:
- Это все префект! Он призвал меня к себе и велел идти к дальнему источнику, взять меч, что найду там, и ждать госпожу. А когда она придет – заколоть её. Он угрожал убить меня и всю мою родню, если я этого не сделаю, - Пантия искренне расплакалась от жалости к себе.
- И ты все исполнила, что он тебе велел? – продолжал допрос Садик.
- Да, - всхлипнула девушка.
- Узнаешь ли ты этот меч? – Гай взял у помощника меч и, высоко подняв, продемонстрировал судьям и народу, а затем вернулся к девушке.
Пантия узнала бы это оружие из сотен других.
- Нет, - соврала она, - этот простой, а у того рукоятка была украшена золотом и рубинами.
- Стало быть, ты подтверждаешь, что этот меч не является оружием убийства жены префекта? – переспросил Гай.
Девушка кивнула.
- Достопочтенные судьи и вы, граждане! Итак, свидетельница подтвердила, что меч Валерия Галла не является оружием убийства! – торжествующе заключил адвокат, ко всеобщему одобрению.
- Узнаешь ли ты этот меч? – Гай взял другой меч, чья рукоятки и ножны, действительно были богато украшены золотом и драгоценными каменьями.
- Да, этим мечом мне пришлось заколоть мою госпожу, - плача, подтвердила Пантия.
Гай передал оружие убийства судьям.
- Что ж, защита сказала свое слово, - объявил судебный магистрат, - Судьи готовы вынести свой вердикт.
Главный судья подал знак требования тишины, приготовившись говорить. Площадь замерла.
- Итак, поскольку найден настоящий убийца, то судебная комиссия выносит вердикт о невиновности Валерия Галла в убийстве Сабины, дочери Агапия Сабина и супруги Клавдия Аттала.
Вердикт пришелся всем по душе. Галл тотчас был освобожден из-под стражи и получил обратно свой меч.
- Валерий, я люблю тебя! – крикнула, уводимая стражниками с помоста, арестованная Пантия, но её крик утонул во всеобщих возгласах приветствия: «Слава Валерию!» и «Слава Гаю!» - которые перемежались друг с другом и сливались в один.
В это время на площади показались носилки главы городского совета. Неторопливо проследовав меж расступающейся толпы, они остановились возле помоста и выбравшийся из них магистрат важно взошел на возвышение. Горожане, забыв обо всем, с любопытством уставились на него – конечно же, не сам Стагир вызвал интерес толпы – Аммоний выглядел все так же как обычно и ничего интересного в его персоне не было – всепоглощающий интерес горожан вызывала та новость, с которой он явился на площадь. Ни один человек в толпе не сомневался, что глава городского совета прибыл, чтобы огласить имя нового префекта. И это было действительно так.
- Александрийцы, выслушайте указ императора единой Римской империи Флавия Валерия Константина! - обратился он к присутствующим, держа в руках документ с императорской печатью. - Да будет вам известно, что с этого дня указом императора префектом нашего города назначен Валерий Галл! – одновременно магистрат повернулся в сторону поименованного, указав на него рукой. И тут же, вместе со всеми горожанами и чиновниками, принялся громко аплодировать, выражая свои поздравления и одобрение.
Смущенный такой внезапной переменой судьбы, и одновременно, преисполненный счастьем и гордостью, Валерий, как полагалось в подобных случаях уставом, отчеканил по-военному громко и четко, вскинув руку:
- Служу империи!
***
Отметив свое префекторство пышными торжествами – обильным пиром для всего города и богатыми зрелищами на ипподроме и в театре, благо городская казна позволяла многое, очень многое, - Валерий с энтузиазмом приступил к исполнению обязанностей наместника. Прежде всего, был созван большой совет. Выслушав ответственных чиновников, и убедившись, что состояние всех дел, начиная от водоснабжения и заканчивая «священной щедростью» т.е. сбором налогов, пребывает в самом что ни на есть надлежащем порядке, Валерий добрым словом помянул своего предшественника, ибо, как оказалось, несмотря на череду злых напастей, обрушившихся на город и его жителей, система управления, созданная Атталом работала все так же четко и без перебоев.
Следующим днем Галл созвал малый, или тайный, совет, пригласив на это совещание лишь главного советника и агента тайной императорской службы в Александрии, с которым некогда - насколько страстно, настолько же и тщетно - он искал встречи, будучи командиром вигилов.
- Император ждет от нас не слов, но дел, - говорил Валерий внимавшим ему Камиллу-младшему и Феликсу Фесту. - Мы должны всеми силами помогать Константину продвигать и усиливать христианские общины. Это наш долг. Пусть язычники спокойно занимаются своими делами, но с каждым днем они все больше должны осознавать неизбежность принятия ими истинной веры. Мы будем один за другим закрывать языческие храмы в нашем городе, превращая их в христианские, и распускать жречество, постепенно превращая это сословие в наиболее бедное, уязвимое и маргинальное. Любые попытки бунтов необходимо отслеживать и давить в зародыше. В то же время мы будем снабжать христианские общины и их священство все новыми правами и привилегиями. Все наиболее значимые должности в городе должны быть заняты христианами… Да, кстати, - заметил он по ходу дела, - у нас до сих пор пустует место командира вигилов. Друзья мои, жду ваших предложений по поводу кандидатуры, до ближайших ид вакансия должна быть занята.
- Сиятельный, смею предложить тебе вполне достойную, на мой взгляд, кандидатуру, если, конечно, ни у тебя, ни у светлейшего Камилла не будет возражений, - отвечал Фест, одновременно подав знак Давиду, чтобы тот пригласил ожидавшего все это время в приемной человека.
Вновь вошедший, судя по возрасту - ровесник префекта и главного советника, судя по манерам – достаточно скромный и судя по лицу весьма смышленый, - приблизился к присутствующим и почтительно склонился пред троном гегемона.
- Один из лучших наших агентов. Рекомендую как умного коллегу и доблестного воина, не раз подтвердившего свою преданность императору. Бата славится в нашем ведомстве своей удачливостью и смекалкой.
- Ты христианин? – обратился Галл к вновь прибывшему.
- Да, о сиятельный, - отвечал Бата.
- У светлейшего нет возражений?
- Сиятельный, только лучшие рекомендации. Мы давно знакомы, вместе посещали уроки отца Афанасия в христианском училище, знаю его как хорошего товарища и истинного христианина, - заверил Гай, обменявшись с Батой дружеским рукопожатием.
- Что ж так тому и быть. Вечером получишь в управе приказ о твоем назначении. А сейчас можешь остаться на совете.
Проговорив ещё несколько часов обо всех наиболее важных, по мнению Валерия, вещах, префект позволил подчиненным покинуть совещательных зал.
- Сиятельный, к тебе женщины из христианской общины, - сообщил Давид, когда совет разошелся.
Валерий вышел в приемную, где его ожидали несколько нарядно одетых христианок, во главе с матушкой Бирреной. Но из всех он увидел только одну - прекраснейшую и чистейшую из всех ясноокую деву, в светло-розовом, цвета зари, струящимся шелком платье и в цвета высокого чистого александрийского неба тончайшем покрывале поверх блестящих, словно перламутр, локонов. Видя только её, он подошел к ней и взял за руку, и она не отняла её. Удивительно - он только теперь заметил, что её глаза одного цвета с морем Александрии, и так же переменчивы и манящи.
- Мы пришли поблагодарить тебя за твое милосердие к Пантии, за помилование, которое ты даровал ей. Вся община рада что приобрела ещё одну сестру во Христе, а Господь радуется спасенной душе.
Она что-то говорила своим певучим, словно нежнейшая из флейт, голосом, но вдруг, как будто смущенная его пристальным взглядом, склонила взор долу, лишив его возможности смотреть в её глаза.
- Лидия, - позвал он, чтобы вернуть её взор себе. Она вновь посмотрела на него и улыбнулась. И, опасаясь, что она вновь отвернется, лишит его этой нежной улыбки, что наполняла его сладчайшей благостью, или вовсе уйдет, он поспешил вымолвить: - Оставайся со мной!
- Конечно останется, - со слезами радости на глазах ласково обняла их обоих счастливая Биррена, тем временем как остальные женщины, кто тоже со слезами, кто с улыбкой, радостно галдя, окружили жениха и невесту. – Благословляю вас, дети дорогие мои, будьте счастливы!
