ничего не бывает нормально.
- А сейчас будет.
- С тобой не будет.
- Посмотрим.
- С тобой хоть смотри, хоть не смотри.
- Да замолчишь ты!
Увидев нас, Пипякин весело закричал:
- Какая встреча! Рад, душевно рад, не скрою... А не пора ли вам, мальки, принимать грязевые ванны: они полезны для здоровья, укрепят и взбодрят ваши мелкие организмы. Как раз и дождь прошел хороший. Ну, кто первый?
- Папа говорит, что нельзя обижать слабых, - сказал Ленька. - А мама - что это подло нападать на младших. Учительница утверждает, что надо быть терпимым и снисходительным. А Ганнибал Ильич говорит...
- Пусть говорят, - перебил его Пипякин. - Надо кому-то и действовать. И у меня своя точка зрения. Говори, что тебе самое противное, и мы обещаем тебе это быстренько устроить. Верно, орлы?
Орлы, подбоченясь, заклекотали по-иностранному:
- Авек плезир!
Ленька подумал, и сказал:
- Я не люблю мороженое, пирожные, орехи особенно...
- Это удивительно! - воскликнул Пипякин. - Только я не верю тебе, хитроумный Одиссей. Но за смекалку ограничимся двумя пинками - и свободен! Лети как птица в поднебесье!
Да, после этих пинков, Ленька жаждал свободы. Но один из приятелей Пипякина не удержался и пнул его в третий раз.
- Прощайте! - пискнул Ленька.
- До свидания, - поправил его Пипякин. - До скорой встречи.
- Не врагом я хотел тебе быть, а союзником, братом надежным, - заюлили Женька Лисицкий. - Что же ты молчишь, Владимир?
Изумление Пипякина и его подручных было велико.
- Гы-гы! - наконец разразилась хулиганская дружина. - Да, нам без тебя никак. Что ж, надо кровью союз скрепить.
- Зачем же кровью, - пробормотал расстроенный Женька. - Может, ограничимся крепким рукопожатием.
- Поскольку у меня не каменное сердце, - ухмыльнулся Пипякин, - ограничимся крепкой затрещиной. Хотя нет, одной мало.
- А может, все-таки лучше друг другу руки пожать, - дрожащим голосом вновь предложил Женька.
- Пожми, пожми ему руку, Упырь, раз он так просит. Только боюсь, - обернулся он к Женьке, - что после этого тебе придется обратиться в ближайшее медицинское учреждение.
Соратники Пипякина громко и довольно заржали.
- Ладно, черт с тобой, - великодушно объявил Пипякин, - не буду я сегодня тебя бить.
- А завтра?
- Завтра и посмотрим.
- А что, сегодня международный день хулигана?
- Твои уста источают мед.
- Тогда до завтра, - сказал Женька, пятясь назад.
- Я передумал, - вдруг сказал Пипякин. - Зачем же откладывать. Орел мух не ловит, но мои помощники сейчас тобой займутся.
Понятно, что никакого удовольствия нам эта встреча не принесла. Да, впечатлений хватало, даже с избытком, но все они были неприятными. И мы облегченно вздохнули, когда наконец Пипякин с компанией оставили нас.
Рядом с пустыми бутылками из под пива, мы обнаружили забытую хулиганами замусоленную колоду карт, которой тут же воспользовались Толик с Вовкой. Они увлеченно шлепали картами, пытаясь оставить друг друга в дурачках. А ставка в игре была такова: кто проиграет - того в лоб бить.
Сперва проиграл Толька, и соответственно получил от Вовки в лоб.
- Что же ты так отчаянно бьешь! - закричал Толька. - Чуть лоб мне не проломил. Реванша требую!
На этот раз проиграл Вовка. И тоже получил по лбу.
- Так и жизни лишиться можно! - На этот раз недоволен был Вовка. - Я чуть сознание не потерял. Я тебе сейчас нос как у Буратино сделаю!
- Это как?
- А вот так! - Вовка схватил его за нос и стал тянуть на себя, но нос не вытягивался.
Толька вырвался, и в свою очередь пообещал сплющить нос у Вовки и сделать его как у Пятачка. И он изо всех сил стал давить на Вовкин нос. Но и у него ничего не выходило.
- Эй, гладиаторы, заканчивайте свою схватку, а то вас дома не узнают, - сказал им Сережка. - Кстати, а не пора ли обедать?
Все согласились, что пора. И мы отправились по домам.
Когда прямо по нашему курсу нарисовался небольшой сквер, Сережка внезапно остановился и сказал:
- Обойдем его. Это любимое место Чичи.
- Да, лучше оказаться в клетке со львом, чем повстречаться с Чичей, - согласился я.
- Лучше бы в клетке оказался Чича.
- Льва жалко.
- Я пройду там! - вдруг решительно заявил Юрка.
- Но, возможно, там Чича!
- Все равно. Я же сказал, что пройду. Сейчас или никогда!
- Сейчас? - спросил я.
- Никогда! - высказал свое мнение Сережка.
- Что же, смелее парень, вперед! - подстегивал себя Юрка.
- Сейчас? - опять спросил я.
- Никогда ты там не пройдешь, - стоял на своем Сережка.
- Ты идешь на верную гибель, Юрка!
- Пусть. Космонавт не должен бояться какого-то Чичу.
- Хорошо, что он тебя сейчас не слышит. Что же... Ну-ну, еще рано плакать. На, возьми мой платок, утрись.
- Не надо, он у тебя грязный.На нем уйма микробов, они убьют меня раньше, чем я попаду в лапы Чиче. Ну, я пошел...
К нашей общей радости, Юрка прошел. Не было в сквере ни Чичи, ни других хулиганов.
А проходя мимо Славкиного дома, я решил заглянуть к нему и спросить, почему он сегодня не выходил гулять? Нажав на звонок, я через довольно продолжительное время услышал недовольный Славкин голос:
- Ну, кто там еще?
- Не хочешь ли ты впустить усталого путника, Славка? - спросил я, готовясь переступить через порог.
- Не хочу, - ответил тот. - Ты пришел не вовремя, Борька. Я обедаю.
- Я не только усталый, но и голодный путник. А хороший обед никому не во вред. Я охотно разделю его с тобой.
- Управлюсь без тебя, - ответил Славка. - Ты иди, иди, путник. Ступай, много вас таких шастает, всех не накормишь. Позже заходи, путник.
- Смотри, не расплескай суп на рубаху, - сказал я недовольно через дверь.
Но как только я вернулся домой, раздался телефонный звонок. И это был Славка.
- Что делаешь, Борька?
- Птицу певчую, попугая слушаю. Да собираюсь обедать жареной треской.
- Но это странно. Обедать надо гороховым супом с грудинкой и макаронами с тертым сыром.
- Вот и жуй свои макароны с сухарями.
- С сыром.
- С чем хочешь, с тем и ешь. А я буду кушать жареную треску.
- Так, чтобы за ушами трещало?
- У кого?
- У тебя. Не у рыбы же, у нее нет ушей. Она глухая. Ладно, бросим эту треску.
- Еще чего не хватало! Чего-чего, а треску я не брошу. Я ее съем. Бросай ты свои макароны с котлетами.
- С сыром. Но оставим наконец эту рыбину в покое.
- Никому я ее оставлять не буду. У мамы есть своя треска, а у папы своя. Вот за бабушку с дедушкой ничего не скажу. Может, и они жареной треской питаются. Надо им позвонить.
- Как ты надоел мне со своей треской!
- Ты не любишь треску?
- Довольно! Иначе я приду к тебе... и съем твою рыбу.
- Печальная весть. Но не бывать этому! Я парень крепкий - и в состоянии защитить свою рыбу. Не сносить тебе головы, если ты на нее позаришься.
- Давай меняться. Я тебе кильку в томате дам, а ты мне треску.
- Хитрый какой! Треска, она большая, а килька мелкая.
- Я две дам.
- Не пойдет.
- Ну и целуйся со своей треской!
- Зачем целоваться, я ее кушать буду.
Но Славка все же пришел. Без кильки или какой другой рыбы.
- Жарко, - сказал он, снимая куртку.
Я щедро предложил ему воды. Он, к моему удивлению, отказался, сказав, что, пожалуй, выпьет виноградного сока, банка с которым приметно стояла на столе.
- Ну, это уже плохой тон. Воспитанные люди пьют то, что им подают, - заметил я.
- Плохой тон, - ответил он, - это когда всякие жадины-говядины отказываются потчевать дорого гостя виноградным соком.
Я сказал, что он вовсе не дорогой гость, а обычный, и к тому же занудный, и попросил уточнить, что он подразумевает под "всякими жадинами", тем более "говядинами"?
Славка ответил, что он подразумевает ни "что", а "кого".
Я опять потребовал уточнить.
- Тут и уточнять нечего. Жадина-говядина - это ты! - И он схватил банку с соком.
Хотя я и пребывал в крайнем изумлении от услышанного, но скоро пришел в себя и попытался отнять банку.
Наша учительница говорит, что действие равно противодействию. И в результате этого противодействия, банка выскользнула из Славкиных рук и разбилась. Прибежал папа и начал действовать. Никаких возможностей противодействовать ему у меня не было.
Прохиндей Славка поспешно бежал, я только услышал стук закрываемой двери.
Но куда бы он не бежал и где бы не прятался, ему от меня не уйти!
