Школа номер ноль. Повесть. Глава 21

                                                                             

                                                                       

                                                                              ИЗ ШКОЛЫ - В СОЛДАТЫ!




    - Какой у тебя мощный фонарь под глазом, Игоряха! В классе сразу стало светлее!
    - Сейчас придет Вовка, - мрачно ответил тот, - и вы тут же ослепнете.
    И правда. Когда вошел Вовка - впору было надевать солнечные очки. Два фонаря, украшавшие его лицо, горели очень, очень ярко.
    - Кто тебя так? - спросили мы с сочувствием, хотя некоторые догадки и посетили нас. И Вовка их подтвердил.
    - Шли мы с Игоряхой в школу, - начал он свой рассказ, - и вдруг тишина. Мертвая. "Сокура!", - подумал я, и оказался прав. Потому что там где он пройдет - никакие кошки с собакой не пробегут, ни одна птица не пролетит, и трава уже не растет. И вот подходит он ко мне и спрашивает:
    "Знаешь меня?"
    "Кто же не знает великого и ужасного Сокуру", - отвечаю я.
    "Да, это так, - с гордостью говорит тот. - Трепещешь, значит?"
    "Трепещу", - отвечаю я с трепетом.
    "Тогда, ладно, - улыбается он, - будет тебе за это снисхождение".
    "Приму с благодарностью", - говорю поспешно.
    "Будешь по воскресным и праздничным дням чесать мне пятки, кормить засахаренными орешками, а на запивку - носить воду в решете".
    "Так где же я возьму решето?" - воскликнул я огорченно.
    "У меня есть. Одолжу, так и быть".
    "И во сколько это мне обойдется?"
    "В пятьсот рублей. Это недорого".
    "Мне и не снились такие деньги! А если бы и приснились, то я и во сне не дал бы".
    - Неосторожные слова, - уныло добавил Вовка. - Не надо было мне их говорить.
    - А с Игоряхой как?
    - Он тоже проявил излишнее любопытство. На что Сокура сказал, что любопытной Варваре нос оторвали.
    - Что за Варвара?
    - Про нее я ничего не знаю.
    - Хорошо, что Сабельников не Варвара.
    - Хорошо, - подтвердил сам Игоряха. - Но все равно, печаль поселилась в моем сердце.
    Но она поселилась не только в Игоряхином сердце, но переметнулась и на Вовку, заставив тосковать и его сердце.
    - Эх, ну где же мне мою тоску рассеять? - удрученно вопросил он на уроке физкультуры. И тут же получил ответ от Ганнибала Ильича.
    - А здесь, в спортзале и рассеешь. Давай-ка, на канат полезай, потом через козла прыгнешь, на турнике попробуешь подтянуться. Вот и пропадет, рассеется твоя тоска. Еще отожмешься раз... Ну, сколько выйдет. А не получится - опять через козла прыгать будешь. Тут и размыкаешь тоску свою неизбывную.
    Не знаю, размыкал ли Вовка свою тоску, но на нас этот урок физкультуры ее определенно нагнал.
    Хорошо хоть, что с сегодняшнего дня нас не будет мучить студент-практикант. Закончил он, к нашему счастью, свою практику.
    Увидев его в первый раз, я не был бы удивлен, если бы его фамилия была Удавилов или Убивцев. Или что-то в этом роде. Физиономия всегда небритая. Венчик из рыжеватой поросли окружил мощный череп. А вот глазки - маленькие, колючие и пронзительные, никому не обещавшие легкой жизни... да и смерти тоже. И бегали эти глазки, как на шарнирах. Казалось, что ничто и никто не может ускользнуть от его взгляда. Но мне пару раз удалось...
    Ошибся я с предполагаемой фамилией. Но та, которую он носил, тоже оказалась подходящей. Незванный Фома Фомич - вот как он представился. С Фомичем нам пришлось нелегко.
    Но главная неприятность для нас заключалась в том, что он все время брызгал слюной. Не держалась она у него во рту. Брызгал практикант легко, непринужденно... и метко. Как откроет рот - жди беды. Обязательно в кого-нибудь попадет. Даже Ганнибал Ильич - признанный мастер по этой части - не шел с ним ни в какое сравнение. И мы, по возможности, старались близко к нему не подходить, иначе рисковали быть оплеванными. Ладно, морально. Но физически - это уже слишком. Думаю, что он мог бы легко попасть в пятикопеечную монету с десяти метров. Ну, хватит о нем!

    - Ты почему такой бледный, Витя? - спросила учительница у Медниса, едва урок начался. - Может, у тебя кислородное голодание?
    - Безусловно, - сумрачно ответил Витька. - Бабуин Сестренкин схватил меня за шею и перекрыл его доступ.
    Недовольный Колька тут же отреагировал на его слова, метнув в него ластик, чем вызвал у того новый поток жалоб.
    Нина Федоровна укоризненно посмотрела на Кольку, но тот держался независимо.
    - Я ему за бабуина, еще не раз кислород перекрою, - пообещал он.
    И ведь перекроет! Он у нас сильный, Колька! Целый воз двоек тащит и не жалуется.
    - А где у нас "Девушка с персиками"? Я не вижу, - всполошилась Нина Федоровна.
    - Она в музее, - сказал Витька. - Я в воскресенье ходил туда с папой. По крайней мере, в воскресенье она там еще была...
    - Я имела в виду нашу "Девушку" - репродукцию из журнала.
    - А... Эту... Но она уже без персиков, - уточнил Ленька.
    - Где же они?! - воскликнула учительница.
    - Это я отрезал персики, - виновато признался Славка. - Они мне очень понравились. Я их на стенку в кухне наклеил. Для аппетита...
    Учительница тяжело вздохнула.
    - Натюрморт получился... Папе тоже понравилось.
    "Как же эти учителя нас мучают, - думал я сквозь легкую и сладкую дрему. - Зудят как мухи, кружат над тобой, словно коршуны над добычей. Лучше бы меня на галеры сослали: море, солнце... Захотел искупаться... Впрочем нет, гребцов приковывают к рабочему месту. Ну, тогда можно поднять восстание и всех надсмотрщиков приковать в свою очередь, пусть гребут и мускулы накачивают. А мы купаться..."
    - К доске, Просиков! - раздался громкий голос Нины Федоровны, вырывая меня из полусонного, мечтательного состояния.
    Нехотя, я встал и пошел к доске.
    - Вот, Борис, перед тобой кулек с конфетами...
    - Я его не вижу.
    - Это предполагаемый кулек...
    - А... - разочарованно произнес я.
    - И предположим, что в этом кульке двадцать конфет, а ты из него возьмешь две. Вопрос: сколько конфет останется в кульке?
    - Ничего не останется, - сказал я без тени сомнений.
    - Это почему? - озадаченно спросила учительница.
    - Потому что я возьму все конфеты, а кулек выброшу.
    - А он далеко не глуп, наш Просиков, - одобрительно сказал Димка Крайников.
    - Я поступил бы также, - заявил Лисицкий.
    - На его месте так поступил бы каждый, - сказал Юрка Баларев.
    - Если бы я был султан, то назначил бы Борьку везиром, - неожиданно сказал Тарлович.
    И учительница снова тяжело вздохнула.
 
    - А где моя котлета? - удивленно спросил Славка, оглядывая буфетную публику. - Только что она лежала здесь на моей тарелке... Это что же такое! Не успеешь отвернуться, а котлеты уже нет!
    - Ты, наверное, ее съел и забыл впопыхах.
    - О таком даже впопыхах не забывают! - отрезал Славка.
    Все молчали. Только Васька Бегалов непринужденно засвистел.
    Славка внимательно на него посмотрел.
    Васька засвистел еще громче и еще непринужденней, одновременно сильно алея лицом.
    Тогда Славка еще пристальней посмотрел на Ваську.
    Пунцовый Васька свистел так,что ушам стало больно.
    Славка не отводил от его лица сурового взгляда.
    Васька перешел на ультразвук.
    Всем стало худо.
    Славка ткнул пальцем в направлении Васьки.
    - Ты...
    - Нет, не я, - торопливо сказал Васька.
    Сгущающая атмосфера заставила меня поспешно покинуть буфет.
    На школьном дворе Генка Тарлович затевал ссору с Сашкой Прохоровым.
    - Что же ты зубы скалишь, Прохоров? Напугать меня хочешь? - говорил Генка, неумолимо и грозно надвигаясь на Сашку. - Так я и сам оскалиться могу. - И он немедленно осалился в подтверждение своих слов.
    - Ты велик и силен телом, Тарлович, но слаб головой, - смело ответил ему Сашка.
    - За дурака, значит, меня считаешь?
    - Дурак не дурак, а и умным не назовешь.
    - Зря ты пыжишься, Прохоров! Стоит только мне на тебя дохнуть...
    - Не пугай меня, Тарлович! Твое дыхание ужасно. Вот если бы ты использовал зубную пасту "Блендамед"...
    - Что?!
    - Я хотел сказать, что в этом случае ты пах бы розой, или еще там чем благоухал...
    - Я - розой?!!
    - Ну, не знаю, хризантемой, может...
    - Хризантемой?!!!
    - Я не очень в цветах разбираюсь.
    - Ну, держись, Прохоров! Да я тебя... Да ты знаешь, что я если одной рукой махну, то сразу улочка образуется, а если другой махну - переулочек.
    - А как насчет проспекта? - нагло спросил Сашка, уже жалея о сказанном.
    - Сейчас ты узнаешь насчет проспекта, и насчет бульварного кольца... Ты много чего узнаешь, когда будешь лежать в больнице и читать умные книжки.
    - Я в больницу не хочу. А тем более, читать книжки, - испуганно сказал Сашка.
    - Тогда не скаль зубы!
    А неподалеку Сережка выяснял отношения с Толиком Каребиным.
    - Вот этими руками, - сказал Толька, выпячивая цыплячью грудь и демонстрируя свои веточки, на которых едва наметились почки. - Вот этими самыми руками, - повторил он, надуваясь от гордости, - я поднимаю по двести килограмм каждой.
    - Впечатлило бы, будь это правдой, - ответил Сережка. - Но это грязная ложь! Ты лучше посмотри на мои руки! - И в свою очередь он продемонстрировал свои ветки. - Они растерзают тебя, как жареную утку.
    - Ты, кажется, бросаешь мне вызов?
    - Да, бросаю.
    - Я подбираю. То есть - тьфу! - принимаю его, - исправился Толька. - Я не трус! И в моей груди бьется благородное сердце. А ты - передай своим родным и близким, чтобы они скорей искали в аптеках целебные травы. Они в самом ближайшем времени тебе понадобятся.
    - Не понадобятся мне травы, ибо я силен и проворен, - надменно сказал Сережка. - Кишка у тебя тонка, чтобы меня поколотить.
    - Неправда, - возразил Толька. - У меня есть и толстая кишка. Очень толстая. Толще не бывает.
    - Сейчас проверим, - насупил брови Сережка. - А теперь скорей говори свое последнее желание. Я исполню его.
    - Проваливай подобру-поздорову!
    - Раз это твое последнее желание, ты вынужден подчиниться. Но надеюсь, мы еще сразимся с тобой!
    - И не раз!
    - Тогда я ухожу с гордо поднятой головой.
    - Не забывай повертывать ее, когда переходишь улицу.
    - Я никогда об этом не забываю.
    - Тогда ступай.
    - Я и ступаю.
    - Да уйдешь ты наконец!
    - Мне некуда торопиться.
    - Видно мне придется уйти.
    - Как знаешь.
    - Козел!
    - Слушай, Толька, моему терпению приходит конец. И я могу не посчитаться с твоим последним желанием.
    - Разве ты умеешь считать?
    - Все! Ты меня достал. Готовься к бою.
    - Всегда готов!
    И бой грянул.
    Скоро Сережка повалил Тольку и сказал:
    - Лежи смирно, и я не сделаю тебе зла.
    - Ты уже сделал его, уронив меня в птичий помет, - с обидой сказал Толька.
    - То ли еще будет.
    - А что будет? В какие еще отбросы задумал ты меня погрузить?
    - Я подумаю над этим.

    Неудачи продолжали преследовать в этот день Вовку с Игоряхой.
    Последний заработал второй фингал, и по этому показателю сравнялся с Вовкой, чем тот был чрезвычайно доволен.
    - Откуда он у тебя? - спросил я.
    - Майка оплеухой угостила, - сознался Игоряха.
    - За что?
    - Да ни за что! Представляешь, она с зеркалом разговаривает.
    - О чем?
    - Спрашивает у него: кто на свете всех милее?
    - И кто?
    - Да откуда мне знать! Я знаю, кто всех жирнее. И сказал ей об этом... А она как