Исповедь перед Концом Света. 1966. Мой 2-й побег из дома. Две девчонки-беглянки. Смысл Жизни
Исповедь перед Концом Света
1966
Мой 2-й побег из дома. Две девчонки-беглянки. Смысл Жизни
Мой 2-ой побег из дома. Ладожское озеро
Ещё когда я возвращался, утопая в снегу, замерзая, и теряя последние силы, из своего 1-го побега, я — твёрдо знал, что убегу снова… Просто — это было теперь для меня очевидно — надо бежать в тёплое время, лучше в апреле или в мае, чтобы иметь впереди всё лето для подготовки к зиме. И иметь тёплую одежду. И побольше продуктов. И подготовиться к новому побегу гораздо основательнее…
И я стал готовиться более основательно…
Помню, я задался вопросом: когда лучше бежать — в апреле или в мае?
Помню, что на отдельном листке я обозначил две колонки: «Апрель» и «Май». И в обе колонки я вписывал все «за» и «против» для обоих вариантов…
Помню, что за апрель главным аргументом у меня был чисто моральный: скорейшее обретение Свободы. Ну, и лишний месяц для подготовки к зиме…
Я так и написал в 1-ой строке слева:
«Чем раньше, тем лучше».
А в 1-ой строке справа я написал более рациональный аргумент:
«Чем позже, тем лучше подготовишься к побегу».
В конце концов, я решил бежать, всё-таки, в мае, так как в апреле было ещё просто слишком холодно, в лесу ещё лежал снег, и могли быть заморозки, особенно по ночам…
…
В середине мая (кажется, 15-го) 1966-го года я во 2-ой раз бежал из дома. На этот раз я действительно подготовился к своему побегу уже гораздо лучше…
Я по-прежнему, и даже уже гораздо лучше и сильнее, понимал, какая это будет травма для родителей. Оставил им записку…
Память сохранила её содержание до сих пор:
«ЖИТЬ ТАК БОЛЬШЕ Я НЕ ХОЧУ И НЕ МОГУ. ПРОСТИТЕ. ПРОЩАЙТЕ».
И, сколько помню, без подписи…
Жестокая записка. Мне тогда совершенно не пришло в голову, что здесь можно было заподозрить суицид… Потом эту мою записку изучали в милиции…
«Штабом» и исходной точкой моего 2-го побега на этот раз был наш с Игорёхой чердак у Государева бастиона Петропавловской крепости. Там уже было мною всё приготовлено для успешного побега, полный рюкзак…
Я уже был одет в своё тогдашнее синее «демисезонное» пальто, довольно тёплое. Оно мало подходило для леса, но ничего более подходящего, хотя бы какой-нибудь ватник, я не нашёл. Что-то и ещё взял тёплое из одежды…
Продуктов я запас тоже много: рыбные консервы (насчёт мясных не помню, хотя я тогда ел мясо), брикеты с крупяными концентратами для очень быстрой варки каши, были и концентраты для супов, кажется, гороховый и её какие-то…
Зачем-то я решил использовать бывший у отца немецкий цилиндрический футляр от противогаза: он был металлический, тяжёлый, неудобный, мало вместительный; и я не помню, что я туда себе засунул; но — я прицепил его себе на пояс, слева, и он изрядно оттягивал мне поясницу и бил меня по бедру, к тому же и вид у меня с ним был весьма стрёмный… Но — в этом для меня было что-то романтическое…
…
Игорёха, как и в первый раз, сказал, что у него там что-то не готово, и что он присоединится ко мне позже, через неделю или две… Я уже был к этому готов. Готов к тому, что и во второй раз мне придётся бежать одному. Кажется, я был готов и к тому, что Игорёхи я вообще не дождусь…
Я планировал обустроиться на этот раз на берегу Ладожского озера к северу от Приозерска (где я потом жил в палатке в 1980 году во время Олимпиады, чтобы пережить «стрёмное» время). Но электрички тогда ходили только до Сосново...
Да, мой 2-ой побег, сколько помню, произошёл именно 15 мая… И потом на протяжении очень многих лет я вспоминал этот день в текущем календаре как особую для себя годовщину…
Я доехал с Финляндского вокзала на электричке до Сосново (у финнов Рауту), а оттуда — пошёл пешком, параллельно Вуоксе — Бурной, по грунтовой тогда дороге, на восток, к посёлку Запорожское, и дальше — к Ладожскому озеру, которое от Запорожского было уже совсем недалеко, и где я надеялся как-то переправиться через Бурную, чтобы идти дальше к северу в сторону Приозерска…
Мне бы догадаться тогда — перебраться от Сосново через Вуоксу — самым очевидным и самым удобным образом, в районе посёлка Лосево, откуда — и прямая дорога на Приозерск… Я как-то не думал тогда, что это можно сделать и на поезде, и на местном автобусе, и на попутке… Да хоть бы и пешком, или по шоссе, или вдоль железки, но — через Лосево…
Потому что дальше к востоку — на карте не было никаких мостов через Вуоксу и Бурную. Но мне почему-то показалось, что вблизи Ладоги, после Запорожского, через Бурную обязательно должна быть какая-то переправа…
И я как-то вообще не думал тогда о таких возможных способах перемещения для себя, как поезд, местный автобус, попутка… Как-то слишком не доверял я этим «взрослым средствам», был далёк от них. В голове было: знакомая электричка — и поскорее в лес…
…
Итак, я сошёл с электрички в Сосново, где до этого не был ещё ни разу, и так далеко на электричке от Питера я ещё не отъезжал, и эту Приозерскую ветку ЖД, в отличие от Выборгской ветки, я знал очень плохо…
От станции Сосново — я быстро миновал посёлок Сосново, он был недалеко к востоку, тогда ещё совсем небольшой, тихий, никаких высотных зданий… Не догадался зайти в нём в продуктовый магазинчик и купить себе чего-нибудь на самое первое время, из свежих продуктов, хотя бы хлеба… Кстати, денег у меня было очень немного…
И при этом надо обязательно помнить, что я совершенно не рассчитывал время от времени заходить в какой-нибудь посёлок и покупать там продукты, или ещё что-то, для свой жизни — я на полнейшем серьёзе собирался добывать себе пропитание с помощью охоты (сделав самому в лесу копьё, лук и стрелы, у меня были с собой самодельные наконечники), рыбной ловли (я взял с собой, сколько помню, только леску и крючки) и собирательства съедобных дикоросов (книжка «По следам Робинзона», мною давно законспектированная, и с моими приблизительными рисунками, была инструкцией).
Так что, продуктов с собой, «на первое время», я прихватил довольно прилично…
И рюкзак у меня был — очень тяжёлый. И при этом — не самый удобный, с узкими лямками, натирающими плечи, и не очень туристский, далеко не тот «абалаковский» (конструкции знаменитого альпиниста Абалакова), что я приобрёл себе позже. И я очень скоро почувствовал, что рюкзак мне этот до Ладожского озера не дотащить…
И пришлось мне его немного разгрузить…
У меня, сколько помню, была с Игорёхой договорённость, что я буду встречать его на платформе Сосново через неделю или, скорее, через две (не помню уже точно), в условленное время. И я рассчитывал, что буду возвращаться в Сосново, для встречи с Игорёхой, этим же путём, и тогда я смогу забрать то, что мне сейчас придётся припрятать…
На нынешней сетевой карте, слева от моей дороги, можно увидеть два небольших озера: Купово и, затем, Утреннее. И где-то у одного из этих озёр я сделал свою 1-ю «разгрузку»: выложил (кажется, в полиэтиленовом пакете) какие-то тяжёлые консервы в металлических банках, большой моток белого капронового шнура и ещё что-то. Закопал это в какой-то куче сухих щепок, приметив место…
Прошёл я после этого, дальше по своей дороге, ещё полчаса, или час, и понял, что рюкзак мой, по-прежнему, ещё слишком для меня тяжёл. И мне придётся сделать 2-ю разгрузку…
Уже с правой стороны я опять приметил какую-то подходящую кучу щепок (вдоль дороги было довольно много следов разной деревообработки) и сделал там свою 2-ю разгрузку и свою 2-ю «закладку»: на этот раз я, скрепя сердце, выложил, в хлипком полиэтиленовом пакете (тогда они были вообще очень большим дефицитом), около десятка брикетов с концентратами для каш и супов. Очень надеялся, что в ближайшие дни дождя не будет, и я смогу выкопать свои продукты раньше, чем они испортятся…
Пошёл дальше уже «налегке»…
От Сосново до Запорожского (у финнов Метсяпиртти; с карельского: «лесная изба») — 15 км… Не ахти сколько, но шёл я, конечно, медленно…
Погода в эти дни была сухой и тёплой, дорога пустой и пыльной, Солнце пригревало довольно чувствительно, я был в пальто и с тяжеленным, поначалу, рюкзаком, так что, пришлось, в буквальном смысле, попотеть…
После двух разгрузок идти уже было веселее, и я стал напевать, на собственный мотив, песенку из рассказа Джека Лондона:
«Как аргонавты в старину,
Покинув отчий дом,
Плывём в волшебную страну,
За золотым руном…»
И ведь я действительно, уже во 2-ой раз бежал из дома — и шёл теперь по этой сухой, пыльной дороге — чтобы найти своё «золотое руно»!..
Солнечная Сила — Солнечное Слово — и Солнечная Мечта — это поиск на всю земную жизнь — и за её пределами…
И ведь я мечтал тогда умереть — простирая руки к Солнцу!..
Как мало я тогда это понимал!..
Но если бы я его не нашёл — это своё «золотое руно» — что бы я мог об этом написать?..
Но я действительно нашёл — свой «золотой ключик»…
…
Не помню, каким тогда был мой 1-й обед, разводил ли я костёр, варил ли что-нибудь, или обошёлся лишь каким-нибудь «сушняком» (кажется, у меня было много разных сухарей), или открыл банку с консервами. Помню, что никакого особого голода я там никогда не чувствовал; ел всё, что себе готовил, с аппетитом…
Первую свою ночь «повторного беглеца» я ночевал, когда уже стемнело, у костра на берегу Бурной…
Река Бурная (у финнов Тайпалеенйоки) длиной всего 10 км, и она образовалась всего лишь в 1818 году, в результате прорыва вод Суходольского озера (у финнов Суванто) в Ладогу, когда уровень озера Суванто сразу понизился на 7 метров, и образовалась эта бурная и порожистая протока…
Я наломал себе там огромное количество сухого тростника — и сделал себе из него, рядом с костром, весьма мягкое и тёплое ложе…
Тростника там этого было очень много, ломался он очень хорошо, и это меня радовало; я стал ломать его — как одержимый; и при этом повторял себе — как только что сделанное гениальное открытие:
«Для дикой жизни — нужно дикое упорство!»
Ложе получилось на славу… Пригодился тростник — и для быстрой растопки костра. Каких-либо дров на этом берегу было немного, но я кое-что собрал, и костёр получился вполне. А сверху я на него взгромоздил — огромную, толстую, сухую, старую корягу, и она горела у меня всю ночь…
Не помню, опять-таки, что я ел на ужин, и варил ли чего… Помню только, как лежал, одетый в пальто, и зарывшись целиком в кучу сухого и достаточно мягкого тростника, и смотрел в ночи на свой костёр, и на свою тихо и мерно тлеющую в костре, светящуюся в темноте и слегка потрескивающую корягу…
Заснуть до утра так и не смог…
Коряга моя, наконец, прогорела, новых дров в костёр я больше не подкладывал, и ближе к рассвету я уже стал чувствительно замерзать…
Встал, так и не спавши, едва лишь стало светать. От бессонной обессиливающей ночи знобило и трясло особенно сильно. Никакой шапки и шарфа я с собой не взял. Поэтому я взял из рюкзака свои синие тренировочные трикотажные штаны — и обмотал ими себе голову, отчасти и шею…
И — тронулся дальше вниз по течению Бурной…
Вскоре на моём пути я увидел какого-то местного рыбака, мужика лет под пятьдесят, дежурившего у воды с удочками…
Взглянул он на меня — и произнёс, едва не присвистнув:
Ваши рассказы искренние и добрые, легко читаются.
Спасибо!