на Халтурина, когда я сидел в дурдоме на Лебедева, и даже вспомнил, как зовут моих родителей, которых они с Татьяной тогда старались утешить и ободрить...
Беседа была очень оживлённая и интересная. Под конец, отец Владимир публично попросил прощения у отца Сергия за то, что раньше плохо к нему относился и считал за еретика...
Заходили мы и ещё к одному священнику, тоже старому знакомому отца Владимира, из питерских. Но было это в Пскове или уже в Питере — сейчас уже совершенно не могу точно вспомнить. У него был тихий приход где-то в Псковской области, и отец Владимир очень советовал мне провести зиму у него. Но из короткого разговора с этим батюшкой я почувствовал, что буду для него гостем далеко не самым желанным...
Опять Питер
Как мы добирались с отцом Владимиром из Пскова до Питера — абсолютно не помню. Помню, что ночевали в его питерской родительской квартире, спали на одной постели...
С утра пораньше он отправился к своему духовнику, и тот сказал ему:
«У тебя больной желудок. Ложись в больницу на обследование!..»
На этом авторитетном и непререкаемом решении мы с отцом Владимиром и распрощались...
Ещё раньше он запросто вручил мне 30 рублей. Для меня тогда это были огромные деньги!..
Его мать в то последнее для утро вступила с сыном в какие-то богословские рассуждения, и между прочим, так, помню, заявила:
«Некрещёные — они ведь то же самое, что бесы!..»
И зыркнула, так, на меня беспокойным и очень подозрительным глазом...
Но когда я уходил, она быстро отхватила на кухне ножом пол-батона белого хлеба, разрезала этот кус вдоль пополам, обильно смазала середину сливочным маслом, сложила, во что-то завернула и вручила мне. Впрочем, она явно была очень рада, что я покидаю их квартиру...
…
Больше мы с отцом Владимиром Цветковым не виделись. За исключением одной-единственной, очень короткой и случайной встречи на улице, примерно через год, в районе то ли Малой Садовой, то ли Манежной площади, где-то в районе, где жили когда-то мои прадед и прабабка...
Он был в пальто, стоял и разговаривал с кем-то из своей паствы, как я понял, с каким-то беспокойным и не уверенным в себе мужиком, постарше меня. Тот вскоре быстро и нервно приложился к его руке и заспешил прочь... А я был с Олегом Котельниковым...
Поговорили совсем немного...
Отец Владимир только сказал напоследок:
«Савва, я из тебя сделаю православного человека!..»
Но особой убеждённости я в его голосе тогда не почувствовал... Выглядел он не очень здоровым, и заметно усталым, но старался держаться бодро...
Олег Котельников потом сказал, что был поначалу весьма ошарашен, как я к нему обращался: на «ты» и в то же время «отец Владимир». А потом, говорит, врубился, что, действительно, так и надо...
Об отце Владимире я до сих пор сохраняю самую светлую память и огромное чувство благодарности. Знаю, что он служит где-то в Нижегородской области, руководит какой-то обителью, которую отстроил с церковными энтузиастами где-то там в лесной глуши, видел его сайт с его публикациями. Видел его фото, узнал с трудом...
На Комендантском
От отца Владимира мне пришлось возвращаться в район бывшего Комендантского аэродрома, к знакомому семейству, о котором надо рассказать особо…
Это были супруги в состоянии развода и с маленьким сыном. К ним меня привёл Володя Зюкин...
Хозяина звали Сергей. Он был, кажется, химик по образованию. И у него были проблемы с работой...
Во время той самой первой встречи у нас был очень долгий разговор на кухне, в котором участвовали и его жена (муж звал её всё время «Фёдорова»), и Зюкин. Но говорил, в основном, он. Он был совершенным атеистом и распекал меня в этом плане с нескрываемой иронией, решительно отвергая при этом и все доводы Зюкина…
Разговор у нас явно не клеился, и я был уже почти уверен, что никакого ночлега у меня здесь не будет…
Как вдруг — он кладёт передо мной на стол связку из больших ключей и говорит:
«Можешь приходить в любое время. Маленькая комната пока свободна...»
Такие вещи не забываются…
…
Но в квартире у них была очень тяжёлая атмосфера. Они непрерывно курили и непрерывно ругались между собою, при ребёнке. Кажется, оба не работали, и есть в доме было совершенно нечего. Чай без сахара испивался на кухне весь до состояния почти белого цвета…
Маленькую комнату потом стали сдавать какой-то приезжей девице, и она стала приводить на ночь каких-то негров. Девчонка, впрочем, была очень доброй, и относилась ко мне очень хорошо. Мы с ней говорили и о вере, и она мне рассказывала про своих негров…
А спал я тогда в одной постели с Фёдоровой…
…
Сергей прочёл в перепечатке на А4 мой фантастический рассказ «Три дня на Пилате». И был им, без преувеличения, просто изумлён…
Говорил:
«Савва, ну, ты даёшь! Ну это же просто на уровне Стругацких! Ты же хоронишь свой талант с этими твоими духовными закидонами!..»
Конечно, я это тоже запомнил...
