том, что погибает старой девой в свои уже полные семнадцать лет!
Встреча тестя с зятем произошла на гауптвахте, которую ни один из участников сватовства не мог избежать никоим образом. Правда, встретившись там, они друг друга не узнали, да и обо всех произошедших событиях им стало известно от весёлого часового, вслух осуждающего Попыжиста, но втайне явно ему завидовавшего.
За все совершённые проступки было решено сослать нашего героя ещё дальше.
— Да куда же дальше? — изумлённо взметнула тонкие выщипанные брови блондинка-брюнетка. — Он же и так на самом краю света был!
Я взглянул на неё снисходительно:
— Послать подальше можно всегда! Было бы желание, а адресок найдётся! Таким образом, оказался Попыжист в таком глухом закутке, где даже белый медведь считался желанным и приятным обществом. Там и прошли последние месяцы его службы, полные однообразия и скуки. Домой он ехал в хорошем настроении, ведь там его ждала невеста, но, как назло, в Москве, через которую лежал его путь, встретилась ему девушка, коварно соблазнившая славного дембеля. Хотя, кажется, это он её соблазнил. Но, как бы там ни было, ещё две недели ждала героя верная подруга, искренне веря в то, что её любимый задержался в части, дабы подготовить достойную смену себе и не оставить Родину без надёжной защиты!
— Да я бы его убила за такое! — сверкнула глазами блондинка-брюнетка.
— А я бы переспала со всеми его друзьями! — вырвалось у тихой, и она сама испугалась этих слов. — Ну, это я так, в общих чертах!
— Вот это ты выдала, подруга! — прошептала Маша.
И только самая остроумная одобрила это высказывание:
— Правильно! Так и надо! Причём, можно начинать прямо сейчас, впрок, а вдруг и с тобой случится то же самое? Представляешь, парень тебе изменяет, а ты ему: «Давай, давай, дружок, отрывайся, разрешаю, ведь я уже тебе за всё отомстила»!
Девчонки ещё немного посудачили об Евгене, и мне было не совсем ясно, осуждают ли они парня или же восхищаются образом жизни и поступками его. Не дожидаясь окончания дискуссии, я щёлкнул по мышке, и на экране монитора появились знакомые лица моих соскитальцев во главе с самым нашим главным инженером.
Сашка на тырчике лихо подкатил к дому, и девчонки завизжали от восторга. Наша техника явно их очаровала. И в подтверждение этих слов Маша меня упрекнула:
— Хоть бы раз привёз тырчик сюда! Обещал же покатать на нём!
— Когда это я обещал?!
— Ну, сам же говорил, если он будет здесь, то покатаемся!
— Но его же здесь не было!
— Какая разница? Взял бы да привёз!
— Ага, в кармане!
Блондинка-брюнетка мечтательно закатила глазки:
— Здорово, наверное, на нём ездить! Как я люблю всякую оригинальную технику!
— Не ты одна её любишь, — согласно кивнул я, — её любят все и везде, а особенно в населённом пункте Нюксеница!
— Где-где? — хором вопросили девчонки.
— Да есть такой посёлок в Вологодской области. Мы туда ещё не успели приехать, а нас уже встречают вопросами: «Ну и где, где ваша чудовездеходная машина?» Мы и рты поразевали: как узнали?! Не отработали мы и двух дней, как прораб строителей газопровода, трассу для которого мы делали, заявляет нам, мол, местное начальство мечтает покататься на экзотическом гусеничном болиде, а за это вам будет громадное мерси! Ну, за мерси, конечно, спасибо, но этого слишком много, решили мы, и ограничились высокооктановым горючим для тырчика. И вот прораб вместе с начальником милиции, прихватив с собой весёлую девушку, которая поначалу мне очень даже понравилась, отправились покататься. А мы потопали на трассу пешком, ожидая, что Саня приедет за нами вечером и отвезёт нас, уставших, к дому. Но, как говорится, человек предполагает, а кто-то где-то сидит и располагает, причём, обязательно так, как более всего невыгодно этому самому человеку! Когда в небе стали неторопливо, но настойчиво проявляться первые звёздочки, сомнения в удачном исходе дела властно переросли в нас в жестокую уверенность. А до дому, вернее, до балков, где мы и проживали, было всего-то километров двенадцать — шесть по трассе да столько же по дороге! И всё это после того, как ноги наши уже изрядно побродили по великолепному лесу, утопая по колени в мокром снегу!
Первую часть пути мы проделали, ни на что не надеясь, но, выйдя на шоссе, тепло укутали себя надеждами на попутный автотранспорт. Как-то незаметно тепло надежд улетучилось, потому что никто не хотел подбирать шестерых угрюмых мужиков с топорами и саблями. И всё же нашёлся лихой человек, гостеприимно пустивший нас в прицеп «Уазика», где удобно устроился снегоход «Буран». Мы пристроились, кто где смог, и помчали. Но мчание очень быстро закончилось, потому что нам нужно было повернуть вправо, а мужик гнал прямо. Пока мы до него доорались, машина проскочила перекрёсток метров на пятьсот, и нам пришлось шлёпать обратно. Но и этого мало. По чьей-то рассеянности одна сабля и один топор остались в прицепе, завалившись за гусеницу снегохода, и благополучно уехали в неизвестном направлении!
Отмахав ещё километра три, полностью обессиленные, мы притащились домой. Не хотелось ничего, даже есть! И всё же мы поняли, как нам повезло, когда поздно ночью приполз обессиленный и измождённый Саня. Он был сверху до пояса мокрый, как сон алкоголика, а ниже пояса заледенелый, как генерал Карбышев! Оказалось, что прогулка, начавшаяся весело и озорно, завершилась полным крахом, проявившимся в утоплении тырчика. Попытки вытащить его привели к полному истощению аккумулятора и, вследствие этого, к пешему возвращению туристов на исходную точку. А были эти туристы в валенках, которые в воде несколько теряют свои теплозащитные свойства, но зато впитывают в себя эту воду с радостью и жадностью. В общем, вначале прораб с начальником милиции несли весёлую девушку, потом она тащила их, полностью выбившихся из сил и превратившихся в тупых зомби. Нет, пересказать это невозможно, нужно испытать!
— А как же та девушка? — полюбопытствовала блондинка-брюнетка. — Она вам потом разонравилась? Почему?
— Ты хочешь, чтобы я вам тут раскрыл все тайны?
— Конечно!
— Хорошо, но при одном условии: объясни, почему ты из блондинки превратилась в брюнетку?
Девушка опешила от неожиданности:
— Ну, просто захотелось и всё.
— Просто так ничего не делается!
— Это моё дело! — решительно заявила она, сделав вид, что полностью потеряла интерес ко всему происходящему.
— Вот и славно, — удовлетворённо кивнул я, — а та девушка — это моё дело. Ну что, дальше смотреть будем?
— Будем, обязательно!
— И всё же мне не очень ясно, чем же вы занимаетесь? — вопросила самая остроумная. — Вы либо куда-то идёте, либо едите, либо спите. Это что, и есть вся работа?
— Правильно предрекал мудрый Шомес, — вздохнул я, — посмотрев наш фильм, любой скажет: вот весёлая житуха! Ешь да спи, да не забывай зарплату потребовать! Ну, а если серьёзно, то мы просто тянем трассу или, как ещё говорится, бьём.
— Да вы просто какие-то садисты! — ужаснулась Маша.
А блондинка-брюнетка посмотрела на меня несколько игриво и подмигнула:
— В каком смысле вы её тянете?
Я без труда понял тонкость намёка:
— Увы, не в том самом, о чём тебе помечталось!
Но та лишь равнодушно пожала плечами, как бы говоря, что ей и самой неведома подоплёка этого замечания.
— И всё-таки, что именно вы делаете? — шмыгнула носиком тихоня. — Мне пока что понятно лишь то, что работа ваша заключается в том, чтобы спилить как можно больше леса, а вместо него посадить колышки с гвоздиками!
— Это называется выносом трассы в натуру и закреплением её на местности, — лекторским тоном произнёс я.
— Видали, они всё в натуре там выносят! — оживилась самая остроумная, взмахнув руками с разведёнными веером пальцами.
— Круто! — поддержала её просто остроумная и спросила: — А что, у вашей трассы несварение, что вы её закрепляете?!
— Да нет, это делается для того, чтобы её никто не спёр, — я понял, что этим красоткам абсолютно до фонаря все наши профессиональные тонкости, и единственная их цель — позубоскалить.
А в это время на экране пошёл эпизод, где мы рассказываем о якобы найденном презервативе лося.
Девчонки мгновенно оживились, и стало ясно, что они увидели вещь, до боли им знакомую.
— Ого! Вот это размерчик! — восхитилась самая остроумная и повернулась ко мне: — Какой это номер?
Я вначале просто оторопел от неожиданности, но мгновенно вспомнил, что рядом со мной находятся вовсе не дети, а прелестные существа, живущие в такое время, когда сексуальный опыт в их семнадцать-восемнадцать лет вдвое превосходит опыт мой, накопленный десятилетиями! И я не стал пуританничать:
— Это самый последний номер.
— Больше не бывает?
— Нет, не в этом смысле. Просто после использования таких размеров могут закончиться не только жизненные удовольствия, но и сама жизнь!
Я был уверен, что спросившая оценит эти слова, но она лишь слегка поморщилась:
— Не знаю, не знаю, пока не попробуешь, не поймёшь!
Нет, как бы я ни был раскрепощён в таких темах, но это рациональное замечание юной леди меня повергло в краску, и, чтобы как-то отвлечься, я попросил Машу:
— Поставь-ка чайник, что-то в горле пересохло!
Через минуту девчонки с наслаждением и жадностью хлебали чаёк, энергично уничтожая всё, что могло подойти как под этот напиток, так и под напиток иной, более горячительный.
Я смотрел на их довольные рожицы и радовался отличному аппетиту подруг. Это заметила блондинка-брюнетка:
— Мы, наверное, похожи на стаю голодных гиен?
— Нет, вы похожи на обыкновенных топиков, отбарабанивших день в лесу. Если б вы знали, как всё вкусно у костра, да ещё после тяжёлой работы!
— Видели, видели, как вы лопаете, — облизывая губки, заявила Маша. — А, кстати, к чему было ввёрнуто смачное словечко?
— Какое ещё словечко? — не понял я смысла слов дочери.
— Ну, то самое, обозначающее… — Маша замялась, — в общем, то самое место, которое…
— Детей производит и мужиков с ума сводит! — без стеснения выпалила тихоня и опять испугалась своих слов.
— Да это так, шутка, — понял я, о чём речь. — Мы просто придуривались.
— А всё же?
— Ну, решили мы пожарить колбасу на костре. Пожарить-то пожарили, а вот съесть всю не смогли, потому что, как всем известно, глаза голодного человека в три с половиной раза больше его желудка.
— Это точно подсчитано? — ехидно озаботилась самая остроумная, но девчонки на неё шикнули, и она замолчала.
— Точно, абсолютно. Итак, съели мы, сколько смогли, а остальное так и осталось лежать. Но, готовясь ко сну, я вспомнил о колбасе и сказал об этом ребятам, но сказал это в форме… свободной. В общем, примерно так: «Мужики, если мы не уберём колбаску, то ночью ей придёт…» Ну, вы понимаете, какое слово я употребил?
Девчонки понимающе закивали.
— Я сказал это так, машинально, но все вдруг почему-то представили это воочию, и начался такой ржач, что очень долго мы не могли успокоиться. Только представьте: ночью из леса выходит… ОНА, во всей своей красе и кучерявости и хватает нашу закопчённую до черноты колбаску своими нежно-розовыми губками! Не причмокивая, всасывает в себя ароматный деликатес и тихо сваливает в лесную чащобу.
