Жизнь, как в раю или иди накуй 18+

1

Питьевую воду в то летнее утро, в городе дали не в 7-ь часов утра, как обычно, а в полдень. И многие севастопольцы, так и не дождавшись воды, ушли на работу грязными и небритыми. После того, как Крым был аннексирован Россией, Украина перекрыла крымский канал. То о чём так долго мечтали многие севастопольцы, свершилось — вода из реки Днепр перестала поступать на полуостров и жители Крыма стали активно использовать воду из озер и скважин. На всех её не хватало и вскоре пришлось разрабатывать график подачи воды. Севастополю досталось время пользоваться водой два часа в сутки. С 7-и до 8-и утра и с 18-и до 19-и часов вечера. Кто не успел воспользоваться этой водой, тот значит, опоздал и должен был покупать бутилированную воду, которая тоже не всегда была в наличии.

В Крыму это стало проблемой, которую надо было срочно решать. Попробовали было прорубить сухопутный коридор и разблокировать канал, но ВСУ ударили по колонне агрессоров всего лишь одной ракетой, от взрыва, которой в радиусе 10-и километров осталось выжженное пятно и, после этого, попытки прорваться в Крым прекратились. Попытки построить опреснительную станцию находясь под международными экономическими санкциями никто со стороны России предпринимать, не стал.

На чужом горбу в рай крымчанам въехать не удалось и воду в Крыму стали экономить ещё больше. Но и это не помогало – воды катастрофически не хватало. Да и как её могло хватать, если природные источники были рассчитаны на триста тысяч жителей, а их проживало в Крыму около трёх миллионов. Оказалось больше двух миллионов лишнего населения.

Сухопутному авианосцу, в который превратился некогда курортный Крым они стали не нужны. Надо было и с ними что-то решать. Но это не та проблема, которую нельзя было решить — на Севере были нужны рабочие руки. В ударном порядке была разработана переселенческая программа и потянулись, жиденьким ручейком на Север крымские переселенцы. В Магадане, откуда по сведениям российских ученых, пришли в Европу арии, тоже можно было построить край похожий на рай.

Если с трудоспособным населением всё было так или иначе решено, то с пенсионерами было сложнее. Они оказались в Магадане и Норильске не востребованы, а в Крыму лишние. Это отживающее своё люди и так съедали из бюджетного пирога львиную долю, которую крымские руководители, могли через карманные компании засылать в оффшоры. Главврачам был отдан неофициальное указание - хронически больных и пенсионеров в больницах не лечить, и машины скорой помощи к ним не направлять. Зажились старички – пора и честь знать. И процесс пошел. Старики стали помирать как мухи. А тут ещё и пандемия как нельзя, кстати, в Крыму объявилась. Какой-то крымчанин тот вирус из Украины завёз. Нет, чтобы привезти вместо него сала и колбасы, так нет же - привёз, как говорят в Одессе, гембель на всю голову. Ну, привёз и привёз. Ладно. Так держи его при себе, так нет же - он тут же наградил им свою жену, ну а та, по доброте душевной, почти всех соседей мужчин со своего подъезда, а те в свою очередь своих жен и любовниц.

Итак: в то летнее утро не только не дали вовремя воду, но и в связи с внезапно вспыхнувшей эпидемией: железные двери в подъезд, в доме, с больными людьми, быстро заварили, оставив только небольшое отверстие для доставки продуктов. Хорошо, что ещё свет и воду не отключили. Хотя воду дали с опозданием. Скорее всего, городские власти решали вопрос давать или не давать. Повезло, пока решили воду в дом дать. Повезло так же кошкам и собакам, на них самоизоляция не распространялась, тех же из жильцов, кто пытался сбежать из карантинного дома полиция отлавливала и забросив в машину «воронок» увозила в неизвестном направлении, больше того человека никто никогда не видел.

Поздно вечером в подвале карантинного дома собралось подпольное собрание коммунистов ветеранов флота. Председателем собрания избрали бывшего офицера флота капраза Брюханова, а секретарём его жену, которая владела бойким пером. На повестке дня стоял всего один, но жизненно важный вопрос: «Что делать?»

— Прошу дать мне слово, — поднялся со скамейки толстый и лысый с обвислым носом, бывший каптри Килькин, служивший в своё время на корабле дознавателем. — Надо, товарищи коммунисты, писать Путину, он всесильный, он нам поможет.

— Это само собой, — одобрительно закивал головой председатель собрания. — Моя жена такое письмо уже составляет. Подпишем его всем домом и потом по эллектронке отправим его в канцелярию Путина. Но пока его там рассмотрят, пока примут меры, мы можем отойти в мир иной. Вы что не знаете наших бюрократов? Ещё будут какие-нибудь предложения?

— А давайте, товарищи коммунисты, объявим голодовку. Покажем всему мировому капиталу всю мощь нашей партийной ячейки, — высказался бывший каптри Болянин и затянул дребезжащим баритоном песню пламенных революционеров: «Это есть наш последний и решительный бой…»

— Кто-нибудь, закройте рот этому выживающему из ума маразматику… И спиртного ему сегодня больше не наливать. Не то он ещё сдуру пойдёт в атаку… — занервничал председатель.

— Не волнуйтесь, я прослежу за ним, — сказал сидевший рядом бывший мичман Савёлый и тут же отвесил ляща певцу, после чего, тот сразу же затих.

— Предлагаю, товарищи коммунисты, построить планер и улететь отсюда к ебенифене… — неожиданно предложил курящий в углу бывший старший боцман Шевел. – Я где-то читал, что так сбежали с плена французские офицеры.

— Вы бы, товарищ мичман, курили аккуратней, не то задушите нас своим табачищем и перегаром. Они тот планер, если не ошибаюсь, строили ва года и их всё это время кормили. У нас нет в запасе ни такого времени, ни продуктов.

— Если нет возможности улететь, тогда остаётся последнее — уползти отсюда. Вырыть подкоп... — предложила жена Брюханова.

— Никогда, слышите вы, никогда, каптри Килькин не возьмёт в руки лопату...

— Ну и подыхай здесь, старый идиот. А как по мне — идея толковая. Будем копать, товарищи. Все на коммунистический субботник!!

Тут же вскрыли дворницкую и принесли в подвал найденные там лом, пару лопат и заступ. Идея была вброшена в коммунистические массы, найден инструмент — осталось найти трудовой коллектив, который бы воплотил бы эту идею в жизнь. И они были найдены. Два бывших мичмана калдыбея — Якимченко и Миронченко, которые за пару пачек сигарет, литр спирта и банку тушенку согласились работать всю ночь и к утру прорыть подземный ход в ближайшие катакомбы. И застучали заступ и лопаты… Но недолго, пока не кончился спирт, после этого лопаты были заброшены, а новоявленные шахтёры пошли к себе отсыпаться.

Коммунисты, придя утром в подвал и увидев слегка поцарапанный бетонный пол, впали в ступор, а капраз Брюханов сплюнув от злости, попробовал копать сам. Но ударив несколько раз заступом в бетонный пол, покрылся потом и сев на табурет начал тяжело дышать, стараясь унять одышку и аритмию. Отдышавшись, он, брызгая слюной, начал материться.

— Яков, ты же командир, будь мужчиной, возьми себя в руки, — мужественно сказала его жена мадам Брюханова, — заставь своих подчинённых работать.

— Какие подчиненные, дурра!? — прорычал бывший командир и бывший офицер. — Ты в каком времени живёшь? Мои подчиненные остались в Союзе, а здесь находиться коллаборанты предавшие свою присягу и родину. Я для них уже давно не авторитет…

— Что ты такое говоришь, Яша? Немедленно закрой свой рот и не ищи гембель на свой старый и геморройный тухес. Не дай бог тебя услышит, кто надо и донесёт куда надо. Тут же и стены имеют уши… Тебя же сошлют на Север шатать сосны…

— Вайз мир, Софа, они меня сошлют, — горько улыбнулся капраз Брюхатов. — А тебя что, доносчица, наградят орденом сутулого? Ты что думаешь, я не знаю, что ты платная сексотка?

— Как и ты, Яша, как и ты… Я видела твою подписку о сотрудничестве с КГБ. Ты сексот со стажем. Офицер, человек чести и сексот... Так что чья бы корова мычала.

— Ты врёшь, Софа, ты нигде не могла её видеть, мой куратор мне обещал, что о ней будут знать всего два человека — он и я

— Наверное, твой куратор тоже был интеллигентным и воспитанным человеком чести? Что-то он мне таким не показался. Курит в постели и матерится во время оргазма, как портовый грузчик…

— Блядина, как была портовой шлюхой так ею и осталась…

— Люди добрые, вы, таки, посмотрите на ентого фуцана… — заговорила в жене бывшего капитана базарная торговка с киевского Узвоза. — А то ты не знал, поц, на ком женился. Мой папик тебя, сопливого, ушатого лейтенанта, в люди вывел, сделал комбригом. Были бы у тебя мозги на месте, ты бы мог закончить академию и стать адмиралом. Так для тебя же пойло и бляди стояли на первом месте. Как и для твоего куратора. Правда, Килькин? — повернувшись к бывшему дознавателю, гневно спросила жена бывшего офицера Брюханова.

— Хватит вам собачиться. Мы все одним дерьмом мазаны. Молтесь своему богу, чтобы люстрацию не сделали. Вот тогда нас точно ничего не спасёт, — вмешался в скандал каптри Килькин. — Надо как-то срочно отсюда выбираться, не то мы все здесь подохнем.

— Имеешь идею? — остывая, уже миролюбиво спросил бывший офицер Брюханов.

— Имею, — спокойно ответил Килькин. — У меня на даче работают два наркомана раба. Надо как-то договориться, чтобы нам их сюда доставили. Они нам за дозу быстро всё сделают, но сам я им ничего покупать не буду, надо всем сброситься и на взятку, и на наркоту.

—На какую, такую взятку? — взъерепенилась прижимистая мадам Брюханова.

— А ты что думаешь, нам их даром доставят? Собирайте собрание жильцов дома. А то с вами коммунистами мы будет валандаться до второго пришествия.

— Килькин прав, пошли собирать жильцов.

2

Пока Брюханов со товарищами бегали по квартирам оповещали жильцов о предстоящем собрании, Килькин поднялся на чердак, в котором, сделав ремонт, обосновался недавно приехавший в Крым из Украины скульптор и художник Данила-мастер. Ему пообещали дать здание под его музей. Но пока это вопрос вентилировали в верхах, он переоборудовал чердак в художественную студию-мастерскую и жил там. Художник частенько приводил к себе в студию-мастерскую женщин. Позировали они ему для картин или просто бухали и раздвигали ноги — это было тайной за семью печатями. Никого из соседей он к себе не приводил и, ни с кем из них, не бухал. Многие его за это не любили. «Пошли вы все накуй — я не червонец, чтобы вам нравиться, а прямой потомок Рюриковичей и имею право на российский престол», — прямым текстом говорил он тем жильцам, кто его упрекал в снобизме и высокомерии.

Вот к этому художнику и пошёл Килькин. На его удивление входная дверь оказалась незапертой. Художник был в астрале. Узнав, что в доме поселился вирус и сам он оказался в самоизоляции, он осерчал на всех и вся и выкушав литрович коньяка, впал в состоянии гроги. Он сидел в кресле и, уставившись в свой пуп, вокруг которого образовалось сияние, менторским тоном рассказывал ему о реинкарнации, о множестве миров в которых путешествует человеческая душа и о том, что весь мир бардак, а все бабы бляди…Пуп молча со всем соглашался, видимо для него это было не внове.

Чего нельзя было сказать о Килькине. Посмотрев на