радостный, в котором нет места обману. Мы не были исключением. Нам тоже хотелось выслушать предсказание. Даже моя скрупулёзная натура не протестовала против лишних растрат.
Но радостное событие обернулось раздражением. Не знаю, был ли аббат не в духе или нашлись какие-то иные причины. Вот только оказалось, что малютка Лита, (Мэри сама выбирала имя), родилась под знаком Змеи. И это ни в коем случае не устраивало мою супругу.
Конечно, такое заявление возмутило обоих. Вот только Мэри не просто не поверила аббату, но и нагрубила ему, пересказав многие народные домыслы, да прибавив к тому обвинение в шарлатанстве. Главным её аргументом, конечно же, стала фраза: «Моя дочка не может быть Змеёй!». Да уж, женушка оказалась неподражаема в гневе...
Я отнёсся к услышанному спокойнее, понимая, что это всего лишь слова. К тому же, даже этот, неприглядный, казалось бы, знак, не нёс в себе ничего дурного. Но сдержать гнев возлюбленной мне оказалось не под силу. А ведь это грозило нам немалыми неприятностями!
Полагаю, нас не вышвырнули из церкви лишь потому, что я сам был в некотором роде служителем Шести. И все равно мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сначала вывести из церкви разъяренную супругу, (это сложнее, чем кажется!), а потом долго, со всем отпущенным мне красноречием, объяснять аббату, что женщина просто погорячилась...
Объяснение обошлось в пять тиремов, между прочим! Для сравнения, на два тирема можно было на сутки снять комнату в трактире, причем сразу с ужином, обедом и завтраком! Ну, по крайней мере, в трактире «У Рогги».
В принципе, рождённым под звездой змеи приписывалась мудрость, изворотливость... Ну, еще, конечно, коварство, подлость... Хотя если дочка будет действительно устойчива к ядам, окажется мудрой и изворотливой – это будет замечательно. Но Мэри... С ней все оказалось сложнее.
Лучше бы она закатила скандал дома, побушевала, да в итоге успокоилась. Но вместо этого жёнушка закрылась в комнате с Литой. Я не опасался, что она может совершить что-то непоправимое, (или убеждал себя в том, что она не станет этого делать). Слышался плач и невнятное бормотание... Как сумела разобрать теща: «Ты не змейка у меня, правда, доченька?»
Мы с Доллой и Рогги сидели внизу, не зная, как успокоить Мэри. Никто не ожидал, что обычно радостная процедура Именования обернётся такой драмой. Все были подавлены и не знали, что предпринять.
Погруженные в депрессию, мы с Рогги, (не иначе Хлеру[5] попутал!), искали ответ на дне бутылки. Долла, хоть и ругала нас, но сама частенько прикладывалась. Да так, как не каждый мужик сумел бы! В общем, бдительность мы потеряли...
В таверне Рогги было всего две жилых комнаты, которые обычно сдавались постояльцам. Надолго их никто не снимал, разве что какой-нибудь редкий приезжий, (у местных не было ни денег, ни необходимости). В одной из них Мэри и закрылась.
Вторая комната была снята на три дня каким-то приезжим, неизвестно чего ищущим в нашей забытой всеми богами деревушке. Общаться он не захотел, так что его никто не расспрашивал. Платит деньги – и хорошо.
Сам Рогги с женой спали на кухне. Жена на печи, Рогги на лавке. Их комната была занята дочерью с внучкой. Что поделать, «старики» уступали места молодым! Ночевать в нашем с Мэри доме они наотрез отказались.
Рогги и Долла спали. А ко мне сон никак не шел, не помогал даже хмель. Я вышел во двор, где беседовал с луной, кажется, уговаривая её со мной выпить... Не знаю, сколько раз я поинтересовался у неё: «Ты меня уважаешь?» – пока она не устала от моего общества и не спряталась за тучами. Раздосадованный из-за такого неуважительного поведения ночного светила, я отправился К Мэри, забыв, что комната заперта.
Не задумываясь, что моя медвежья поступь могла перебудить весь дом, я просто шел по прямой! А вот дом почему-то мотался из стороны в сторону... Тем не менее, мне удалось добраться до двери – вот что значит тренированная сила воли опытного пьяницы!
Бездумно ухватившись за ручку двери, я с силой дернул. Дверь, естественно, не подалась. Честно говоря, больше тряхнуло меня, чем её. Каким-то чудом сообразив, что она открывается «от себя», я, толкнул ей плечом. Ну, может, это получилось с небольшого разбега...
В общем, злополучная дверь с треском слетела с петель, свалившись на пол. Не устояв на ногах, моё тело рухнуло сверху. Ударившись головой об пол, я даже немного протрезвел.
Что странно, ругани из-за моего беспардонного вторжения не послышалось.
«Неужели жена так крепко спит?» – мелькнула шальная мысль.
– Мэри? – испуганно воскликнул я, понимая, что спать настолько крепко не может ни один человек. «Убежала?» – от подобного предположения остатки хмеля выветрились из головы.
Лихорадочно осмотрев комнату, я вскоре увидел Мэри, мирно лежащую на кровати. Лицо её застыло в небывалом блаженстве... Должно быть, моей супруге снилось что-то очень приятное.
«Не убежала...» – с облегчением подумал я.
И тут же вновь испугался. На этот раз по-настоящему сильно. Она не могла не проснуться! К тому же рядом с ней не было Литы, а порознь они не спали никогда!
Предчувствуя беду, я медленно подошел к кровати. Сердце бешено колотилось, подсказывая, что что-то здесь не так... По щеке сбежала одинокая слезинка, хотя я еще ничего не знал. Внутри клокотало какое-то тревожное предчувствие, которое мой разум отчаянно отказывался озвучивать.
Я склонился над своей супругой. Мэри лежала как живая, застывшая в прекрасном сне... Вот именно, что КАК живая... Она была мертва!
– Не-е-е-ет! – мой возглас, должно быть, перебудил всех соседей. Мне на них было наплевать. Случилось худшее, что только можно представить.
«Любимая, за что? Как же так!?»
Слезы лились из беспомощно сжатых век... Я взял Мэри за руку, вновь ощущая её нежную кожу, холодную кожу. Отчаяние, страх, злость – всё сплелось в один неразрывный комок.
– Нет... – раздался едва слышный шёпот.
Так меня и застали Рогги и Долла. В одной ночной рубахе орк смотрелся комично, но сейчас было не до того. Оба взволнованные, задающие наперебой какие-то вопросы...
Я гладил мою Мэри и шептал короткое слово: «нет» – словно оно было заклинанием, способным вернуть ей жизнь. Невидящим взором глядя в её лицо, я будто бы ждал, что она вот-вот очнётся и всё будет как раньше.
Мельком взглянув на тело дочери, Рогги куда-то убежал. А Долла принялась меня утешать. Не представляю, как ей хватило мужества, хлопотать вокруг зятя, когда она сама понесла такую жуткую потерю...
На следующий день я узнал, что тесть убежал «проверять» подозрительного соседа, снимавшего комнату. Дверь была разбита в щепки, но...
Конечно, он никого не застал. Наверняка злодей был уже далеко.
Но на этом разгневанный орк не остановился! Он как был в одной ночной рубашке, но уже с топором, (наверное, доставшимся ему еще от деда), бросился в погоню.
Вот бы и мне поступить так же! Но я был убит горем... Как же это глупо предаваться чувствам, вместо того, чтобы действовать!
Рогги задержали патрульные, объезжающие дороги нашей необъятной Империи. Он не смог им ничего внятно объяснить, поэтому его доставили в ближайшую деревню для дальнейшего разбирательства...
Штраф за кражу лошади десять золотых тиремов (тысяча медных!). Это должно было поставить крест на судьбе отважного деда, не убоявшегося пуститься в погоню за своей внучкой.
Но, «войдя в положение», староста постановил выплатить лишь половину этой суммы потерпевшему Вилласу Емингу. Хотя и пяти сотен сразу собрать никто в нашей деревне не мог... К тому же, семья понесла ещё и расходы на похороны. А это значило, что решительному орку грозило заключение.
Рогги действительно посадили в темницу, обязав его родственников, то есть меня и Доллу, выплатить штраф за него, если мы хотим, чтобы он оказался на свободе. Ничего другого нам не оставалось. По крайней мере, тогда я был в этом совершенно уверен.
В общем, то были нелегкие дни... И главное, мне никак не удавалось прийти в себя после случившейся трагедии. Потеря Мэри вновь вернула возмужавшего юношу во времена, когда он остался без родителей. Маленький, всеми покинутый и отвергнутый миром.
Единственно, что радовало, я бросил пить. Напрочь! Как вышибло из меня все. Ведь если бы не алкоголь, пришел бы раньше. Эх!
Долла как-то умудрилась договориться об освобождении Рогги под залог, но меня это тогда мало волновало... Как ни странно, но привел меня в чувство все тот же неугомонный, но сильно постаревший за это время полуорк.
Что значит, привёл в чувство? Он просто двинул мне своим пудовым кулаком в челюсть, а затем обругал последними словами... Хотя для последних у него их оказалось что-то слишком много...
Как ни странно, это помогло.
«Лита исчезла, а ты сидишь, сложа руки?!» – ревел Рогги. – «Думаешь, моя дочь простила бы тебе такое безделье? Её уже не вернуть… Нужно спасать то, что ещё можно спасти!»
Жестко, цинично, но ведь верно!
«Как я мог вести себя столь глупо?» – гневался я на себя.
Дальше обычно следовали ругательства, частично позаимствованные у Рогги, хотя сам был неплохим знатоком. Меня окутала ненависть. Для начала ненависть на самого себя, на орка, который меня ругает, причем за дело. А потом вся она перешла к истинному виновнику – к незнакомцу, похитившему мою дочку и убившему жену. Я распалял гнев, чтобы стать безжалостным клинком возмездия!
Все остальное отошло даже не на второй, на сто второй план! Только ненависть к убийце и любовь к дочери – остальное ничтожно. Постепенно в голове формировалась одна единственная цель: во что бы то ни стало вернуть Литу.
Не знаю, на какой день я уверенно заявил: «Ухожу!» – но к тому моменту твёрдо знал, что не могу поступить никак иначе. Другого выбора не осталось.
– Куда же ты, сынок? – взволнованно воскликнула теща, узнав о моём намерении. – Кто же у меня кроме тебя останется? – она действительно искренне полюбила своего «сына», особенно после потери дочери.
– Ты найдешь его! – поддержал меня Рогги, понимая, как тяжело далось решение. Я знаю, в ту минуту ему просто какая-то соринка попала в глаз. Ну, не мог же орк, ну хорошо, полуорк… плакать!
– Я должен!
Собирая вещи, готовясь отправиться в путь, я все время повторял про себя, словно заклинание: «Должен!»
Прощание с Рогги и Доллой вышло недолгим, но очень тёплым. Они хором желали мне удачи и скорейшего возвращения.
Но внутри меня жила уверенность: вернуться мне не суждено. Но я ДОЛЖЕН уйти, даже зная, что могу больше никогда их не увидеть.
[1] Анра – в сенарианской трактовке, одна из девятерых древних демонов Эрадр. Несет неурожай, губит посевы. Для рыбаков олицетворяет плохой улов. Эрадр – нематериальный план бытия, где обитают демоны. С точки зрения старой веры благодать Анры это женская красота, уют в доме, плодородие, успех на охоте и в целом удача. Одна из трёх старших Эрадр.
[2] Сивар – в сенарианской трактовке, еще один демон. Олицетворяет собой подлость и корыстолюбие. Младший из трёх средних Эрадр. Покровитель торговцев, дельцов и прочих ловкачей.
[3] Эрадры – так называемые Высшие. Их девять. Древние верования не разделяют Высших на хороших и плохих, так как каждый из Эрадра может быть расположен и не расположен. В основном расположение Высших связано с щедростью и регулярностью подношений в их
