***
Но время неумолимо, и две недели пролетели как безжалостный астероид, оставив на кончике хвоста, всего три дня…
– Моя лесная нимфа!
– Ты определись уже, пожалуйста, нимфа я, или скандинавская принцесса.
– Не мешай… Дай мне сосредоточиться. Это мое вдохновение, как хочу, так и буду называть, –
схватил на руки, подняв высоко вверх, закружил над собой.
В этот момент ей захотелось умереть, и больше не возвращаться на землю.
– Инн, нам осталось три дня, и очень прошу, поговорить со своим дедушкой. Я хочу пригласить тебя завтра в Ригу. На органный концерт в Домский собор, и провести с тобой это счастливое время, чтобы послевкусие последних дней увезти с собой. Если хочешь, я сам приду к вам, и попрошу за тебя не волноваться. Оставлю им телефон и адрес своих родителей.
– Нет, не надо. У нас принято доверять друг другу. Они мне верят, а я…– подумав немного, глядя ему в глаза, - а я тебе доверяю их здоровье.
– Ах ты, умница! Как ты меня в оборот взяла, доверив здоровье дорогих людей. Дескать, тут уж, будьте любезны, но ведите себя прилично, - заразительно рассмеялся вслух.
– Тоомас, но завтра я никак не могу их обидеть. Они так готовились. Мне исполняется восемнадцать лет. У нас будет праздничный обед. Где-то уже заказан, от меня скрывают. Готовят сюрприз
– Судьба, как ты благосклонна ко мне, подарив мне эту фантастическую возможность! – взвыл, протянув руки к небу. – Вот мы и отпразднуем в Риге этот лучший праздник на земле, для меня, во всяком случае. Завтра оставляю тебя твоим близким. Но ты учти, я могу умереть. Если послезавтра в семь часов утра возле нашей сосны, тебя не будет ждать моя машина, так и знай, меня уже нет.
– Не говори так больше, пожалуйста! Даже в шутку не говори. Мне страшно.
– Не буду, не буду! – бережено обнял её, а потом, взял руками копну её шоколадных длинных волос, прижал к губам, вдыхая их хвойно соленый аромат, закрыв глаза, нежно целовал каждый волосок, пытаясь запомнить. Я тебя отпускаю, мое призрачное чудо, и послезавтра, рано утром жду.
***
– Девочка моя! Ты не опоздала. Думал, умру, пока тебя ждал. Не спрашиваю, как отпраздновала. Позже все расскажешь, если захочешь. Сейчас нас будет связывать тихая музыка, тишина, дорога, и наше дыхание – этот букет чувств я увезу с собой.
Инна, не говоря ни слова, подчинилась протоколу. Он взял ее на руки и бережно усадил в машину. Всю дорогу звучал Гойя, играющий на бархатных струнах, и любимый Kenny G — американский саксофонист, а между ними шел непрерывный внутренний диалог. Его энергия заполняла машину не меньше чем музыка. Пять часов в пути, казались пятнадцатью минутами…
Инна никогда не была в Риге, и сейчас до глубины души была поражена, насколько эта красавица отличается от Таллинна, настоящим женским кокетством и статью. Тоомас, как и свойственно истинным эстонцам, любил во всем порядок, но не был чопорным занудой, напротив, живой, весёлый, и с ним всегда выло удобно, уютно, комфортно проводить время. Кто, хоть однажды имел счастье побывать в его обществе, не мог уже забыть никогда этих часов, минут. Все было продумано до мелочей, хотя отведенного специально времени на это, у него никогда не было. Но так всем казалось. И сейчас…
– Инн, принцесса моя скандинавская, нимфа морская, девчонка молчаливая чудная, дарю тебе на день рождения мою Ригу. Такую, какой я её люблю и впитываю каждой клеткой, бывая здесь. Потом, если ты захочешь, приедешь без меня, и будешь бродить по улочкам, как ты любишь. Но сегодня у нас уже все расписано, и требует дисциплины. Дисциплина, это не то скучное понятие, какое принято вкладывать в это удивительно живое слову, а комфорт. Настоящий комфорт, когда успеваешь сделать главное, не размениваясь на мелочи, и никуда не опаздывая. Успеваешь очень много. Гораздо больше, чем в суете. Итак, расслабляйся и лови искорки моего подарка – они будут лететь теперь до моего отъезда. Не упусти ни одну.
В маленьком уютном отеле среди острых готических шпилей церквей Старого города, их уже ждали два уютных номера.
– Пожалуйста, закрой глаза, моя принцесса! – поддерживая за нежный, взволнованный локоток, подвел к двери. – Можешь открывать…
Она дрожащей рукой слегка толкнула дверь…
Весь ковер в номере, кровать, стол, кресла… утопали в целомудренных белых розах…
Аромат их опьянил уставших путников, у Инны закружилась голова, она зашаталась. Тоомас ее подхватил на руки и положил на кровать, прямо на розы.
– Нет, нет ничего, не волнуйся. Сейчас пройдет. Просто все как в кино… я не смогла справиться с собой, - и она заплакала, вначале тихо, а потом навзрыд, как маленький ребенок, выпустив из себя все страхи, неопределённость, незнакомые ощущения, которые называются одним великим словом – любовь, но она еще только с ним знакомилась. – Не сердись на меня, дай полчаса мне прийти в себя, и я буду готова.
– Как я могу на тебя сердиться? Своим родниковыми слезами, ты мне сейчас подарила такое счастье обладания чистой, большой, открытой душой. Я жду тебя, - у него срывался голос, от наплыва высоких, неведомых ему прежде чувств. Позови меня, если будет хуже. Я буду стоять здесь, рядом.
Он быстро вышел, находясь в странном смущении. И ходил взволнованно туда-сюда перед номером…
Инна появилась через пятнадцать минут с лучезарной улыбкой, заявив, что очень хочет есть.
– О, так нас уже ждет припозднившийся завтрак, почти обед - он засмеялся так светло и открыто, что девушку отпустило сжимающее волнение, и она почувствовала себя в уютном тепле, под его надежной защитой.
На открытой террасе отеля, их ждал в нетерпении столик на двоих, перед которым открывался волшебный вид на остроконечную Ригу. Как только они вошли через раздвижную широкую дверь, навстречу им вышли два музыканта, играя миллион алых роз Паулса, а милая девушка в латвийской национальной одежде вынесла целую корзину алых роз, и поставила их перед Инной. Все, кто был в этом зале, включая колоритного бармена с воодушевлением три раза, спели «Happy Birthday to You».
Но девушка уже не плакала, а полностью отпустила себя и растворилась в океане счастья первого праздника юной, чистой и незабываемой любви! Завтрак прошел как во сне. Теперь их ждала прогулка по опрятным улочкам, среди множественных памятников архитектуры, многочисленных ресторанчиков, витрин магазинов оформленных с отменным вкусом и шармом. Архитектура Старой Риги поразила воображение молодой, но начитанной девушки, разбирающейся в разнообразных стилях. В доме много литературы на эту великую тему. Отец архитектор, и часто бывал в Риге у своих многочисленных друзей, восторженные рассказы о ней, сопровождал показом фотографий. И теперь в памяти это все оживало, усиливая ощущения присутствием странного, несовременного рыцаря, который свои тихим, спокойным голосом сопровождал прогулку, рассказывая, как он все это пиршество видит. Теперь она вполне могла отличить барокко до классицизма, от ренессанса до ар-деко, от романского стиля до национального романтизма – анклав югендстиля, или ар-нуво, с фантастическими декоративными элементами, не имеющими аналогов в мире.
– Тоомас, я так счастлива! Я словно нахожусь на другой планете, под названием – радость.
Спасибо тебе! За что это все мне?! Я разве заслужила? – с нескрываемым удивлением вопрошая, она глядела ему в глаза.
– За то, что ты есть! Просто есть! Вот такая… чистая, открытая и понимающая красоту. Умеешь слушать, молчать и чувствовать. Это редкие качества.
Двое бродили по городу до самого вечера, и она собирала в копилку памяти сердца искры архитектурных подарков. Зашли в отель, чтобы переодеться, передохнув немного, а потом… …на берегу Рижского залива, у самой воды, их встречал главный подарок - сервированный столик, возникший, словно по волшебству, утопающий в огоньках пламени свеч. Инна не преставала удивляться, когда он только успевал все это организовывать, не отлучаясь ни на минуту от неё.
– Под шум волн, и неотступного взгляда звездного неба, я, Тоомас Сауга, поднимаю этот бокал шампанского за тебя. И без всяких высокоторжественных речей, слов, неспособных объяснить и малой толики того, что я почувствовал, увидев тебя первый раз в кафе, после неповторимых прогулок по пляжу моего любимого Таллинна, поселивших тебя навсегда в моем сердце, причем, вместе с рыжей собакой, - улыбнувшись, - просто поздравляю тебя, Инн, с восемнадцатилетнем! Опустившись коленями на песок, надел на тоненький дрожащий пальчик нежное кольцо с маленькой бриллиантовой иголочкой сосны. – Это кольцо нашей помолвки: перед морем, небом, звездами и моей совестью.
Она молчала.
В отель вернулись уже за полночь.
– Завтра нас ждет еще один подарок: токката и фуга ре минор Иоганна Себастьяна Баха, одно из самых мощных произведений для органа, и Домский собор. Желаю тебе сладких снов, мое чудо! Хорошо отдохни. Рано не вставай, - провел руками по волосам, поцеловал их, проводил в номер, и прикрыл дверь за собой… медленно пошел к себе.
***
Через час в номер Тоомаса тихо постучали…
У двери стояла Инн, в белом махровом халате… она вся дрожала.
Он завел ее в номер, и хотел спросить, что случилось, но она приложила палец к его губам, заставив замолчать, и попросила отойти от неё.
– Тоомас, я не умею так говорить, как ты, и не хочу учиться. Я люблю тебя слушать, для меня это важнее. Я поняла. Но сейчас буду говорить я. Смешно было бы оценивать те подарки, которыми ты меня осыпал… смешно потому, что им нет цены. Для меня. Ты меня изменил. Я не маленькая девочка, и у
