не стоит надавить и заставить рассказать всю правду или наговорить на себя лишнее, и Лобоцкий обязательно воспользуется этим. Он уже сейчас, после первых допросов Иннокентия и его угроз в адрес Каульбарса и Столыпина, намерен передать дело в военно-полевой суд. И только настойчивое требование Лакерника соблюдать все пункты процессуального кодекса вынуждают следователя откладывать свое решение. Таким образом, Исаак Маркович не мог сообщить родственникам Иннокентия ничего утешительного и весьма неохотно отвечал на их вопросы.
– Разве несвязная речь Иннокентия и мучающие его галлюцинации не свидетельствуют о его тяжелом умственном состоянии? – настойчиво спрашивал адвоката Николай. – Его надо немедленно направить на обследование.
– Повторяю вам, молодой человек, подсудимый может симулировать свое поведение и тщательно продумать, что ему говорить в одном случае, что – в другом... Иннокентий мог заранее спланировать свое поведение. Далеко ходить не будем. Год назад по просьбе одного известного в Одессе адвоката вот также был переведен из камеры в лазарет симулировавший сумасшествие Константин Эрделевский, анархист, арестованный в числе шести человек, бросивших в декабре 905-го года бомбу в кафе Либмана. Дело это тогда было очень шумное, вы о нем должны знать. Через два дня Эрделевский из лазарета успешно сбежал в Женеву, а вскоре вернулся в Одессу и принялся за прежние дела.
– Здесь совсем другой случай, – возмутился Фальк. – Иннокентий откровенно о себе все рассказывает и сам себя подводит к виселице. Его надо срочно отстранить от допросов. Исаак Маркович! Мы за деньгами не постоим, найдите путь к Лобоцкому и его начальству.
– Пока Иннокентия не поместили в больницу, это исключено. Пулевое ранение у него получено недавно, и Лобоцкий добивается, чтобы он признался, когда и где его получил. Если он симулянт, то сочинит ложную историю; если же, действительно, болен – рано или поздно выложит все подробности. Поэтому Лобоцкий не торопится отправлять его на экспертизу, но я буду настойчиво ее добиваться.
Николая интересовала судьба Бокова. Он не стал спрашивать о нем в присутствии Григория Ароновича и Семена Борисовича и, проводив их в свои номера, снова постучал к Лакернику. Исаак Маркович был недоволен его появлением, решив, что он опять пришел к нему докучать насчет Иннокентия, этот молодой человек казался ему слишком самоуверенным.
– Исаак Маркович, – сказал Николай, увидев недовольное лицо адвоката и подталкивая его от дверей обратно к столу, – меня волнует судьба второго вашего подсудимого, Сергея Петровича Бокова? Как его дела?
– А-а! Вы правильно сделали, что не стали о нем спрашивать при всех. Его могут выпустить до суда под залог, хоть сейчас.
– Значит, если завтра мы внесем 400 рублей, его выпустят.
– Несомненно. Только не 400, а 600.
Николай решил обратиться за помощью к своему старому другу, тоже большевику, Мише Левченко, жившему когда-то в Ромнах и перебравшемуся недавно в Полтаву. Тот радостно встретил его. Немного поговорили о делах. Миша сетовал, что социал-демократы после революции ослабили свои позиции, нет активных людей и хороших пропагандистов.
– Главное нет денег, – грустно добавил он. – Некоторые наши принялись за «эксы», нападают на лавки, грабят прохожих, никакой партийной дисциплины.
– А я к тебе как раз пришел за деньгами, мне надо срочно всего на несколько дней 600 рублей, под залог для доктора Бокова, члена вашей организации. Завтра его уже могут выпустить из тюрьмы.
– Знаю о нем. Но такие деньги?
– Только взаймы. Через два-три дня я тебе их верну. Даю слово.
– Хорошо, постараюсь достать. Приходи завтра вечером, часов в десять.
Но Левченко не смог найти такую сумму. Фальк сказал Семену Борисовичу, чтобы он оставался в Полтаве и поддерживал связь с адвокатом, и они с Николаем вернулись обратно в Екатеринослав.
Григорий Аронович сам видел, что бесполезно надеяться на действия адвоката и надо срочно, пока есть такое предложение, устроить Кеше и доктору Бокову побег из тюрьмы. Он сказал Николаю, что постарается найти деньги у своих бывших заказчиков, в крайнем случае, возьмет кредит в банке.
– Это рискованно, – заметил Николай, – а кредит в банке может вызвать подозрение у полиции, она сейчас за всеми нами следит.
– Что же тогда делать?
– Занимать деньги у близких людей. Семен Борисович может продать часть акций своему дяде.
– Он обязан об этом поставить в известность правление.
– Это можно будет сделать потом, когда Иннокентий окажется за границей.
– Хорошо. Я с ним поговорю. Значит, и свои акции я не смогу продать?
– Надо все-таки подождать известий от адвоката, а потом уже думать, как действовать.
* * *
Лия Львовна теперь постоянно жила у Фальков, и однажды завела с сестрой разговор о том, что ей тоже придется одновременно с сыном уехать за границу, ведь при его состоянии здоровья он не сможет один находиться в чужой стране.
– Только на Семена рассчитывать не приходится, – заплакала она, – и мы там пропадем.
– Я поеду с вами, – не раздумывая, сказала Сарра Львовна.
– Ты оставишь здесь одного Гришу и детей?
– Гриша сможет изредка к нам приезжать, а здесь останется Зинаида. Лиза замужем, Артем через два года окончит университет и тоже женится, да и у Анны есть молодой человек. Не надо воспринимать все так трагически, перестань плакать и береги себя для сына. Мы найдем за границей самых лучших врачей и поставим его на ноги. А когда в России все утихомирится, вернемся обратно в Екатеринослав. Настраивайся только на положительные эмоции. И будь спокойна, я вас с Кешенькой никогда не оставлю.
В этот же день она заговорила об этом с мужем.
– Если Кеша окажется за границей, то мы с Лией тоже поедем туда. Я должна во всем ее поддерживать.
– Она будет не одна, с ними поедет Семен.
– Ты еще не в курсе: его новая жена ждет второго ребенка. Не сомневаюсь, он их тоже вывезет с собой. Каково все это будет видеть бедной Лии? Ты посмотри на нее? Еще месяц назад она была до неприличия полной, а сейчас остались одни кости и кожа. Она ничего не ест и целыми днями плачет. И Кешенька в своем ужасном состоянии. Ему будут нужны улыбка и ласка близких людей, а не слезы и причитания больной матери, которая сама скоро сойдет с ума.
Григорий Аронович, приготовившийся уже ко сну и принявший две таблетки снотворного, вскочил с кресла и по своей обычной привычке стал быстро ходить по спальне.
– В какую же страну вы намерены ехать?
– В Америку, там много евреев, они помогут нам устроиться и найти хорошую клинику.
– Не понимаю, почему ты так настроена против Семена, он никогда их не бросит и все готов сделать для Кеши и Лии...
– Я должна поехать с ними. Если увижу, что Семен ведет себя нормально, тут же вернусь домой. Здесь без меня Зинаида прекрасно со всем справится. Ведь это всего на несколько месяцев.
– Я все думал, в кого пошла наша Лиза. Теперь вижу: в тебя. Вы все три – взбалмошные и сумасшедшие женщины. Только неужели ты думаешь, что я позволю вам ехать одним? Мы поедем все вместе, с детьми и надолго.
– Гришенька, я знала, что ты так решишь. – Она подошла к мужу и обняла руками его голову. – Прости, что я прежде не посоветовалась с тобой. Это такой рискованный шаг. Нам придется все бросить и начинать с нуля.
– Архитекторы везде нужны, и в Америке тоже. А мастерскую можно открыть где угодно. Главное, что мы будем все вместе. Сейчас надо срочно найти деньги для побега. Я хотел взять кредит в банке, но Николай Ильич говорит, что это может вызвать подозрение у полиции, и в тюрьме усилят охрану Кеши. Он советует Семену тайно продать свои акции дяде.
– Знаю я этого дядю. Завтра же об аресте заговорит весь Екатеринослав. Кредит все равно теперь брать нельзя, раз мы решили отсюда уезжать. Надо срочно выставить на продажу наши дома, и продать все драгоценности. Сейчас многие уезжают в Америку, почему бы и нам тоже не уехать…
– Не забывай, что полиция за нами следит…
– Ну, знаешь ли, человек, который берется за побег Кеши, запросил такие деньги, что обойдет любую охрану. Дождемся возвращения Семена из Полтавы, и если там все остается на месте, надо начинать действовать.
– Ты мыслишь, как Николай Ильич. Он мне сказал то же самое.
– Он же мой любимый зять.
– Даже так, я этого не знал. Впрочем, и я рад Лизиному выбору.
– Гриша, ты сказал, что за нами следит полиция. Неужели Богданович пойдет на это?
– Он выполняет свою работу, и за это его нельзя осуждать. Пока я за собой ничего не замечал.
Он подошел к окну и задумчиво забарабанил по подоконнику.
– Америка! – произнес он вслух, всматриваясь в свое отражение на стекле. – Это даже хорошо, разом решится и другая проблема.
– Какая проблема, ты мне ничего не говорил?
– Да это я так, вспомнил одного купца, – спохватился Григорий Аронович.
Сарра Львовна, никогда не занимавшаяся никакими делами, кроме своего Благотворительного фонда, неожиданно развернула такую бурную деятельность, что Фальк только поражался, насколько она могла быть решительной и предприимчивой в ответственный момент. По разным каналам она выяснила, сколько могут стоить их оба дома, и где можно выгодно продать картины, антиквариат и драгоценности – не все, конечно, а только то, что они отберут для продажи.
Из Полтавы наконец приехал Семен Борисович с известием, что Кешу положили на обследование в тюремный лазарет, которое продлится не меньше месяца, учитывая, что приближается Рождество. Лакерник остался в Полтаве и будет поддерживать с ними связь телеграфом. Он не доверяет Лобоцкому и говорит, что от него можно ожидать любого подвоха. Семен Борисович заплатил ему очередной гонорар в 600 рублей.
Фальк сказал Семену о решении им всем вместе ехать в Америку. Семен покорно с этим согласился, обещал немедленно заняться продажей акций и выяснить все деловые отношения с дядей. Григорий Аронович посоветовал ему оставить в России всю его пивную торговлю и найти вместо себя человека, который под пристальным оком дяди будет управлять их общим бизнесом.
– Дядя сам уже давно ничем не занимается, все передал мне.
– Теперь пусть он поработает за вас двоих, или наймите управляющего. Так все делают. Зато у тебя останется постоянный доход. Время от времени ты сможешь приезжать в Екатеринослав и наводить ревизию.
Семен и с этим покорно согласился. Вид сына в тюремной рубашке и с больным взглядом не выходил у него из головы. В душе он желал, чтобы Кеша оказался симулянтом, в противном случае жизнь для его мальчика теряла всякий смысл. Он вспомнил своего другого сына, полугодовалого малыша, пухленького и хорошенького, как его мать. Он его усыновил и дал ему свое отчество и фамилию – Сергей Семенович Рывкинд. Вскоре появится еще такой красавец и еще… Но не один из них не заменит для него Кешу, так же как новая женщина не заменит Лию, которую он любил и любит до сих пор, но она сама оттолкнула его от себя и сделала их семейную жизнь невыносимой.
Семен Борисович хотел сказать Фальку, что ему придется вести в Америку и свою новую семью, но язык не повернулся говорить об этом в данной ситуации, и он решил подождать, пока окончательно
