Иванович сообщал, что в связи с усилением террористической активности анархистов на Украине в Екатеринослав командируется начальник Харьковского губернского жандармского управления подполковник Попов. Он будет координировать работу всех охранных отделений по боевому отряду Борисова. Ивана Петровича покоробило, что назначили не его, а Попова, с которым он лично был знаком еще по совместной учебе в Петербургском университете и ревниво следил за всеми его продвижениями по службе. До недавнего времени они шли нога в ногу, только Богданович в 1903 году его опередил, получив звание полковника за поимку крупной разбойничьей шайки в Павлоградском уезде.
Трусевич предвидел такую реакцию Богдановича, поэтому подчеркнул в своем послании, что у Ивана Петровича самый тяжелый участок работы, и он, не сомневается, что они будут работать с Поповым в тесной взаимосвязи.
– Что-нибудь серьезное? – спросил Найденов, видя, как полковник недовольно хмурился при чтении.
– По делу боевого отряда анархистов-коммунистов назначен ответственным харьковский подполковник Попов. Видимо, на днях он уже сюда приедет. Свяжитесь, пожалуйста, с губернатором. Пусть ему подготовят номер в лучшей гостинице, и выделите ему человек пять в помощники, а там будет видно.
– Слушаюсь.
– Прикажите приставу, чтобы он еще раз вытряс всю душу из тех, кто видел грабителей Дуплянского, особенно его жену, конюха, тех, кто находился во дворе, когда преступники бежали к конюшне... Пусть также как следует допросят все его окружение: работников, слуг, почтальона, свяжитесь с банком, откуда он снимал деньги. Кто-то должен был навести бандитов на землевладельца. Вполне возможно, что это ограбление тоже связано с боевым отрядом анархистов.
Он взял со стола список с фамилиями екатеринославских анархистов, повертел его в руках и отдал Найденову.
– Проследите еще раз, чтобы за этими людьми было установлено тщательное наблюдение. Не сомневаюсь, что все уже и так сделано должным образом, но все-таки... Я знаю, какой дотошный во всем Попов.
ГЛАВА 9
В отношениях Николая и Лизы произошла трещина. Николай не мог ей простить ухода из дома, расценивая его как самое настоящее предательство. Уже больше недели они не разговаривали и отдельно спали. По вечерам он нарочно долго сидел за учебниками в кухне, ждал, когда она заснет, и ложился на диване. Утром старался встать первым, готовил завтрак и уходил из дома, когда Лиза еще спала. Он видел, что она страдает, слышал, как она плачет по ночам, но не мог ей уступить: у нее характер, и у него тоже характер, он не позволит обращаться с собой, как с игрушкой, и вить из себя веревки. В любом другом случае он сам пошел бы на уступки, все простил бы, но не эту подлость.
Лиза не выдержала первой.
– Коля, – окликнула она его однажды, когда он на цыпочках пробирался к своему дивану, – хватит валять дурака, иди сюда. – Она взяла его за руку и потянула к себе. – Давай поговорим, так больше не может продолжаться. Я сознаю свою вину и сама себя уже достаточно наказала.
Он присел на край кровати.
– О чем нам с тобой говорить? Я был уверен, что у нас с тобой полное взаимопонимание, верил тебе, как самому себе. А ты, оказывается, пока я тебя здесь ласкал и целовал, думала о том, как от меня уйти и побольней наказать.
– Плохо же ты меня знаешь: я на это не способна. Все произошло спонтанно, когда я прочитала письмо твоих родителей. Я была неправа, но и ты меня пойми: мне стало обидно, что они так ко мне отнеслись.
– Не надо было им писать, я же тебя предупреждал...
– Я им не писала.
– Тогда откуда они о тебе узнали?
– Не знаю…
– Ты, правда, в Ромны не писала?
– Нет. Мне, Коля, тогда пришла мысль, что ты им обо мне написал что-то очень плохое, и они так отреагировали…
– Что ты говоришь? Лиза, – он взял в руки ее лицо, пытаясь рассмотреть в темноте ее глаза, – неужели ты всерьез могла так подумать?
– Да! – она вырвалась из его рук и уткнулась в подушку.
Он притянул ее к себе, лицо ее было мокрое от слез.
– Все равно, ты не должна была так поступать, сказала бы мне, и мы с тобой спокойно все обсудили.
– Коля, ты бы знал, как я сама мучилась и переживала все эти дни. Я ждала тебя…
– А то, что я мучился, тебе было все равно?
– Нет. Но я не могла переступить через свою обиду.
– Значит, если бы не ранение Иннокентия, ты бы до сих пор там сидела?
– Да, но умерла бы с горя...
– Какой же ты еще ребенок, глупый, неразумный и ужасно упрямый.
– Значит, мир? – обрадовалась Лиза. – Пойдем завтра к нашим, они очень переживают за нас.
Николай хотел тут же серьезно поговорить с ней о том, чтобы она бросила, наконец, своих анархистов, но она была такая счастливая, что он оставил ее в покое, а вскоре она сама завела об этом речь.
* * *
Долгое время Лиза ни с кем из группы не общалась и даже не знала, в курсе ли они, что произошло с Кешей и остальными товарищами, участвовавшими в ограблении Дуплянского. Однажды она забежала к Пизовым. Софья была в гимназии. Евгения Соломоновна сказала, что они все знают от Сережи Войцеховского, который поддерживает связь с Борисовым.
– Здесь, Лиза, затеваются такие дела. Борисов организовал боевой отряд и ищет надежных людей. Из Женевы приехал Николай Рогдаев, опять восстанавливает группу. Я сама многого не знаю. К тебе должна прийти домой Ита, она введет в курс дела.
– Домой! Я бы этого не хотела, а у вас с ней нельзя встретиться?
– Она к нам приходит редко. Борисов приказал строго придерживаться конспирации.
– Кеша мне рассказал про отряд. Не знаю, смогу ли я Борисову чем-нибудь помочь. Для терактов я не гожусь. И вообще у меня с мужем недавно была крупная размолвка, только-только помирились.
– Помнишь, я тебе как-то говорила, что мне страшно за всех вас, а сейчас я совсем потеряла покой. Сережа ходит у Борисова чуть ли не в главных помощниках. Ведь только подумать, Софьюшка, наконец, пришла в себя, у них что-то с Сережей выстроилось, и на тебе, они опять занялись опасными делами. То она за Иваном готова была идти хоть на край света, а теперь повторяется та же самая история с Сережей.
Евгения Соломоновна так печально посмотрела на Лизу, что та не выдержала и обняла ее. Пизова шмыгнула носом и поспешно вытащила носовой платок.
– У меня предчувствие, что вся эта затея с новым отрядом для всех нас плохо кончится.
– Евгения Соломоновна, старайтесь не думать о плохом.
– Да вот еще что, Лиза, Сережа давно просил тебе передать, если ты зайдешь. Большевики заняли у нас крупную сумму денег, и все время переносят сроки возврата. Попроси через мужа, чтобы они срочно их вернули.
– Хорошо, я передам Коле.
Теперь она с тревогой прислушивалась к шагам на лестнице, ждала Иту, опасаясь, что она может прийти вечером, когда возвращается Николай.
Так оно и случилось. Это было в одну из сред, когда Николай не поехал в Чечелевку, и они решили выбраться хоть раз в кино. Пошли на последний сеанс и вернулись домой около двенадцати. Только они сели ужинать, как раздался длинный звонок. Встревоженный Николай пошел открывать дверь и крикнул ей из коридора: «Лиза. Это к тебе!»
Иту было не узнать: красивая, элегантная женщина, в длинной узкой юбке, меховой жакетке и черной шляпке под вуалью. Николай помог ей раздеться и пригласил поужинать вместе с ними, но Ита сказала, что ей надо сначала поговорить с Лизой. Они прошли в комнату. Ита спустила чулок, вытащила из самой глубины его сложенный листок и дала его Лизе прочитать, чтобы сразу ввести в курс дела. Это было «Заявление о создании «Боевой Интернациональной группы анархистов-коммунистов». Лиза быстро пробежала его.
– Я уже об этом знаю. Но чем я смогу помочь?
– Основная база отряда будет тут, в Екатеринославе. Борисову нужны связные. Войцеховский посоветовал обратиться к тебе. С тобой будем связываться или я, или Хана, есть такая девушка, которая выполняет поручения Сергея, когда он живет в Одессе.
– А ты где сейчас живешь?
– Везде, – ухмыльнулась Ита, и в глазах ее вспыхнули веселые искорки.
Она огляделась по сторонам, подошла к окну, вытащила из-под ближайшего горшка блюдце и, разорвав листовку на мелкие части, подожгла их и выбросила пепел в форточку. Лизе это не понравилось: запах жженой бумаги пошел в кухню, и Николай, наверное, кипел там от возмущения.
– Ну, как, – спросила Ита, вернувшись на место, – согласна?
– Хорошо. Только я не хотела бы, чтобы эти встречи проходили у меня дома и об этом знал мой муж...
Ита опять спустила чулок и вытащила из его глубины фотографию Ханы.
– Запомнила? У нее на подбородке в самом центре крупная родинка, так что ни с кем ее не спутаешь. Она будет встречать тебя на улице. Борисов нам не разрешает заходить в дома, только в исключительных случаях. У меня сегодня так и произошло. Я ходила за тобой целый день. Ты ни на минуту не оставалась одна. Значит, я передам Борисову о твоем согласии?
Лиза готова была на что угодно, лишь бы она поскорей ушла. А та без стеснения прошла в кухню, уселась пить чай и затеяла с Николаем нудный спор об эмансипации женщин – было бы о чем говорить, на ночь глядя. Николаю, в конце концов, это надоело, и он ушел в комнату.
– Он у тебя всегда такой?
– Какой такой?
– Сердитый!
– Человек устал после работы, а ты к нему пристала со своими глупостями.
– Мне интересно было узнать мнение по этому вопросу большевика. Ты в курсе дела, что у вас тут недавно был Саша Бейлин?
– Первый раз слышу. Я сейчас отошла от всех дел, поддерживаю связь только с Войцеховским и Пизовыми. Они мне ничего не говорили.
– Он здесь был недолго, организовал Федерацию рабочих анархистов-коммунистов Трубного завода, но его вскоре арестовали. Сейчас сидит в Киевской крепости.
Лиза на нее страшно была сердита и за разговор об эмансипации, и за большевика, но не подала вида. Она боялась, что Ита останется у них ночевать. Однако у той уже был куплен билет на трехчасовой поезд, и в половине второго она ушла.
Лиза на цыпочках подошла к кровати. Николай спал или делал вид, что спит. Она обняла его, прижалась головой к его широкой спине, думая о том, что завтра опять предстоит неприятный разговор. Утром он не стал ей ничего говорить, а предпринял свою тактику молчания, что для нее было просто невыносимо, особенно, когда он проходил мимо нее, как неживого предмета – так обычно делал Григорий Аронович.
– Коля, – не вытерпела Лиза. – Ты говорил, что мы должны доверять друг другу, и все спокойно обсуждать.
Он хмыкнул и удивленно посмотрел на нее.
– Я хочу с тобой поговорить о своих товарищах. Только, пожалуйста, не перебивай меня. Ты всегда требовал, чтобы я с ними порвала. Я не могу этого сделать, я с ними связана давно, это близкие мне люди, в конце концов, это мой выбор. Ты выбрал марксизм, я – анархизм. Я же от тебя не требую, чтобы ты бросил своих друзей и перестал общаться с Димой Ковчаном. Твоя работа, выступления на митингах так же опасны, как дела моей анархистской группы.
– Ты не права, мы – не террористы, анархистов же чуть ли не каждый день казнят пачками.
– А сколько ваших отправили после декабря 905-го на каторгу, да и вы с Сергеем находитесь под следствием. А Миша Колесников? Вы рядом стояли на трибуне, и могли убить
