организовать его побег, или пусть анархисты пошевелятся. Кто у них сейчас там главный: Рогдаев, Гроссман или сам Борисов? И на Бокова тоже дадут. Пусть Лиза так перед ними и поставит вопрос: достать деньги для ее брата и Бокова. Можем пойти к нему прямо сейчас.
Родственник, действительно, оказался тем еще жуком. Внимательно выслушал суть дела и тут же назвал сумму в 65 тысяч рублей, недвусмысленно намекнув, что придется делиться со многими людьми.
– Хорошо! – сказал Николай. – Я постараюсь дать ответ как можно скорей. Как будем связываться?
– Приходите прямо сюда.
– Ты уверен, что ему можно доверять, – спросил Николай Ковчана, когда они вышли на улицу.
– Можно. До сих пор не обманывал.
Николай был доволен, что появился хоть какой-то обнадеживающий вариант. Он хотел забежать к Володе, но, увидев, что время поджимает, поспешил к Фалькам и был очень озадачен, что Лизы там нет.
Григорий Аронович еще не вернулся с работы. Удивленная его неожиданным приходом, Сарра Львовна почувствовала что-то неприятное. Николай старательно занимал ее пустым разговором, боясь, что она начнет его расспрашивать.
Наконец пришла Лиза. Увидев недовольное лицо Николая, тут же постаралась сгладить ситуацию, расцеловала его и мать и побежала на кухню ставить чайник.
– Зачем же чайник, – закричала ей вслед Сарра Львовна, – папа придет, будем ужинать.
Лиза вернулась в гостиную и шепнула Николаю, что случайно встретила на улице связную Борисова, и та уже сегодня все ему передаст.
– Так что, пожалуйста, на меня не дуйся.
– Я не дуюсь, а тревожусь за тебя. Мало ли что может случиться? Не исключено, что за нами ходят филеры. Я зашел к Диме и разговаривал с человеком, который может устроить побег, но нужны очень большие деньги. Дома все обсудим. Ты обязательно должна сказать Григорию Ароновичу о депрессии Иннокентия, это реальный шанс затянуть следствие и спасти его от виселицы.
– Только не сейчас, у меня не хватит духу.
– Надо сказать, на этом настаивает Володя.
В гостиную вошла Анна. Увидев Лизу, обрадовалась ей и потащила ее наверх, в свою комнату. Следуя по лестнице за сестрой, Лиза с удивлением заметила, что Анна за последнее время вытянулась и похорошела. Исчезли детская угловатость и полнота,
Войдя в комнату, Анна, еле сдерживаясь от мучившей ее тайны, выпалила:
– Лизка! Я ездила на несколько дней к Мстиславу в Харьков!
– Надеюсь, вы вели себя разумно?
– Что ты имеешь в виду, мы с Мстиславом, как брат и сестра.
– И даже не целовались?
– Целовались. Он меня познакомил со своими родителями. Очень интеллигентные люди, а его дядя играет на виолончели в оркестре харьковской филармонии, и я подумала, что он мог бы тебе помочь...
– А вот думать за меня не надо, я сама знаю, что мне надо и что не надо, – рассердилась Лиза, но, увидев, что сестра обиделась, обняла ее и поцеловала в щеку. – Я за тебя очень рада. Как же тебя родители отпустили?
– Туда ездила с отцом моя классная подруга Света Щевелева. Мама с ним переговорила, и он согласился меня взять. Мы жили в гостинице. Отец с утра уходил по своим делам, а мы со Светой ехали к Мстиславу и втроем проводили время. А вы что пришли? – оборвала свой рассказ Анна, увидев скептическую улыбку Лизы по поводу прогулки втроем, – что-нибудь случилось?
– Да так, надо с папой поговорить.
Григорий Аронович пришел позже, чем обычно, очень удивился присутствию дочери и Николая. Лиза сказала, что ей нужно срочно с ним поговорить.
– Может быть, сначала поужинаем? – предложил он, видя, что Сарра Львовна и Зинаида накрывают на стол.
– Нет. Пойдем к тебе в кабинет.
Она долго собиралась с духом, наконец, попросила отца не перебивать ее и в двух словах изложила ему, что они с Кешей состоят в группе анархистов-коммунистов, и брат участвовал в крупном ограблении....
– Он убит? – в ужасе вскричал Григорий Аронович.
– Нет, арестован, и сейчас находится в Полтавской тюрьме.
– Бедная Лия. Она и Семен знают?
– Нет, поэтому я и пришла к тебе.
– А почему бы тебе самой не пойти к ним и все не рассказать? – рассердился Григорий Аронович. – Мужества не хватает... Ты уже замужняя женщина, чем ты занимаешься? Вы оба, ты и Иннокентий, подумали о нас, своих родителях?
– Папа, мы уже взрослые и можем заниматься тем, что считаем нужным.
– Взрослые! А что вытворяете? Попасть в тюрьму… Это же... это же, –
Григорий Аронович никак не мог подобрать нужного слова, – немыслимое дело. Ладно, с тобой говорить бесполезно. Идем ужинать.
За столом все молчали. Григорий Аронович не поднимал глаз от тарелки, лицо его было мрачное, брови сдвинулись к самой переносице. Не дожидаясь чая, он поднялся из-за стола и попросил Николая пройти с ним в кабинет.
Опять, как когда-то в свою первую беседу после Лизиного ухода к нему, они долго молчали. Николаю хотелось сказать Григорию Ароновичу что-то доброе, утешительное, но, видя, в каком он находится раздражении, опасался вызвать вспышку гнева.
– Хотите курить? – спросил Фальк и протянул Николаю коробку с сигарами.
Николай, редко куривший сигары, взял одну, отломил конец, чиркнул спичкой и без всякого удовольствия глубоко затянулся. Григорий Аронович долго возился с мундштуком и сигарой, наконец, отбросил все в сторону, вскочил и забегал по кабинету.
– Николай Ильич, я надеялся, что Лиза давно кончила игры с анархистами. А она продолжает общаться с этими бандитами, и там же оказался Иннокентий...
– К сожалению, это так. Только вы ошибаетесь, уже тогда, когда к вам
домой приходил Богданович, это были далеко не игры, и Лизу в это дело втянул Иннокентий. Единственный выход, который я для нее вижу, – уехать из Екатеринослава. И мы немедленно это сделаем, как только я окончу училище.
Григорий Аронович подошел к креслу, тяжело опустился в него и весь как-то обмяк.
– Вам плохо? – встревожился Николай.
– Нет-нет. Простите меня. Все произошло так неожиданно.
– Есть еще одно обстоятельство, о котором вам Лиза, наверное, не сказала, – совсем тихо произнес Николай. Фальк с испугом посмотрел на него. – Иннокентий серьезно болен, у него неустойчивое психическое состояние, которое в тюрьме может обостриться. Но это имеет и положительную сторону. Надо добиться, чтобы его направили на психиатрическое обследование, и, если диагноз подтвердится, его могут выпустить под залог. Есть и крайний случай, побег, но для этого потребуются большие деньги.
– Побег, деньги, экспертиза! – с ужасом воскликнул Григорий Аронович и снова забегал по кабинету. На минуту он остановился перед картиной Врубеля «Демон поверженный». Сколько раз в тяжелые минуты он рассматривал эту картину, удивляясь, как точно художник отразил трагическое состояние Демона, а сейчас с тоской подумал, что Демон – это он, и вот так же, как сломаны крылья Демона, теперь разбита его собственная жизнь.
– Николай Ильич! – Фальк отошел от картины и вернулся к столу. – У меня самого возникла серьезная проблема, о которой знает только Семен Борисович. Мне все время приходят письма с угрозами выдать деньги, иначе всей моей семье придется плохо.
– Вы давали?
– Да, три раза. Суммы с каждым разом увеличиваются. Вот последнее, пришло 1 декабря. Посмотрите.
Николай вынул из конверта записку, написанную крупными печатными буквами:
«1 декабря 1907 г.
Г-н Фальк!
Группа «Черная пантера» поручает своему уполномоченному получить от вас две тысячи руб. (2 тыс. руб.), которые Вы должны принести ему упакованными в газету в пятницу 7 декабря к 8 часам вечера к магазину «Мясо» на Гимназической улице. Вы должны прийти только один. К вам подойдет человек и спросит: «Это единственный магазин в этом квартале?», и вы ему отдадите пакет.
В случае ареста уполномоченного, засады или отказа передать деньги Вам и всей вашей семье грозит смерть и полное разрушение вашей собственности.
Группа «Черная пантера».
– Говорят, так действуют анархисты. Неужели это Лизины друзья?
– Не думаю. Какие-то вымогатели. В полицию вы обращались?
– Говорил Богдановичу, мы с ним в хороших отношениях. Он мне честно признался, что такими письмами завалено полгорода, и они с Машевским бессильны что-либо сделать. Мало того, прежний начальник сыскного отдела сам организовал в городе подобную шайку вымогателей и руководил ею целый год, пока его не разоблачили. Сейчас он находится в тюрьме. Богданович сказал, что деньги носить не надо, так как вымогатели рассчитывают на страх и ничего не сделают. Если бы так! К одному моему знакомому такие угрозы приходили целый год, и он покорно выполнял их просьбы. Потом все-таки сообщил в участок. Полиция, конечно, никого не нашла и развела руками, когда он спросил, как ему жить дальше. Он решил денег больше не давать, и вымогатели бросили в его квартиру бомбу, убили жену и малолетнего сына. Сейчас он в Америке. Честно скажу, мне страшно: за жену, Анну и вас с Лизой.
Он встал из-за стола, снова подошел к картине Врубеля «Демон поверженный», долго на нее смотрел.
– Странное явление жизнь, – наконец, с горечью произнес он. – По сути дела Иннокентий и его сообщники занимаются тем же, чем эта «Черная пантера». Они ограбили и убили Дуплянского, могли, если понадобилось, погубить его жену с детьми, а эти грабят меня и готовы жестоко расправиться с моей семьей. Я не вижу между ними никакой разницы. Молчите, – резко прервал он Николая, пытавшегося что-то сказать, но, конечно, не в защиту анархистов. – Вы мне сейчас будете говорить о высоких целях, о борьбе с самодержавием, к которому вы так горячо призываете в своих статьях... Да, да я читал ваши статьи, мне их усердно кто-то подкидывает в мой кабинет в мастерской. Только и я – тоже часть того самодержавия, с которым боретесь вы и анархисты.
Однако я никак не пойму, чем лично я – не какой-то там эфемерный капиталист и буржуа, а я, Григорий Аронович Фальк, заработавший трудом свое благосостояние, не угодил борцам за справедливость? Ведь вы так хорошо обличаете нас в своих статьях, а я – не другой, я такой же буржуа, как они. И что нужно было Иннокентию, когда он связался с этими бандитами, что ему не хватало: денег или славы? И Лизе? Ей-то зачем все это надо?
– Дело не в вас, Григорий Аронович, как в отдельной личности, а в устройстве общества, в законах, которые работают в интересах узкого круга людей, а другая, большая часть населения, вынуждена страдать от нищеты и бесправия…
– Да вы прирожденный оратор!
– Григорий Аронович, я хорошо понимаю ваше состояние, но сейчас не время для диспутов. Я готов вам во всем помочь: в беду попал и товарищ моего брата, доктор Боков. Боков по записке Володи устроил Иннокентия в больницу и арестован вместе с ним. Так что мы все замешаны в этой истории. Что вы намерены делать дальше?
– Сообщить Семену. Поеду к нему прямо сейчас, а завтра хорошо бы первым поездом выехать в Полтаву, поговорить со следователем. Вы сможете поехать с нами?
– Разумеется.
– И надо найти хорошего защитника, – Фальк задумался, перебирая в уме своих знакомых, – ну, это мы решим.
Григорий Аронович остался в кабинете, а Николай вернулся в столовую.
Сарра Львовна предложила ему чай, но он показал на часы: пора уходить.
У Лизы по-прежнему был неприступный вид, из чего он понял, что
