Гласс и Фёдор, как сговорившись, не закусили, жалко было красоту такую нарушать.
– Тут ведь какое дело. – принялся объяснять Фёдор.– Тут ведь всякие неожиданности учитывать надо. А вдруг ещё кто в гости решит заглянуть, а на столе пусто или хуже того, на всех не хватит. Понимаешь?
– Не понимаю. – честно признался Гласс.
– Не знаю как там у вас, а у нас гостям всегда рады, с приглашениями, без приглашений, неважно. Ну и как хозяйка гостям, да и не только гостям, в глаза смотреть будет, если на столе пусто? Нехорошо это и стыдно. Понимаешь?
– Не понимаю. – Гласс продолжал упорствовать, правда делал это искренне, потому что на самом деле ничего не понимал. – А что, у вас разве ходят в гости без приглашения?
– По всякому бывает. Бывает что и без приглашения. Ты сам посуди, пришёл к тебе человек в гости, от чистого сердца пришёл, а ты его на порог не пустишь что ли? Ну и что, что без приглашения?! Главное что пришёл, уважение к тебе проявил. А раз уж пришёл, то встретить надо как полагается, напоить, накормить, а как же!
– Кажется немного понимаю. – на самом деле Гласс понял, вернее начал понимать другое. – «Какие же они дикари, если так друг к другу относятся? Получается мы дикари, а не они. Это мы только по приглашению и то, только для того чтобы гость был допущен в твой дом и тем счастлив был. А чтобы от души, как у них, любому рады, такого нет, а жаль, ведь так оно лучше и проще».
Возможно Гласс и не заметил этого, а возможно просто происходящее с ним ещё не достигло критической массы, но совершенно точно, после встречи с Фёдором он ни с того, ни с сего стал раскультуриваться и расцивилизовываться, и превращаться в самого обыкновенного дикаря. Хорошо хоть начальство тоже не заметило, а то чего доброго, с работы бы уволило и отправило на родину, по–новой окультуриваться и оцивилизовываться. Не переживай Гласс, лиха беда начало, у тебя все ещё впереди.
– Опять же… – Фёдор разлил по второй, чего время тянуть, этих баб не дождешься. – Поехали! Откуда хозяйка может знать, чего я захочу сейчас, а чего через минуту? Логично?
– Логично. – согласился Гласс.
– Ну вот. Что ей, каждый раз на кухню бегать? А так все перед тобой, бери что хочешь.
***
– Ну ты посмотри на него! – мужчины за разговором не заметили как в комнату вошли Валентина с Антониной. – На минуту нельзя оставить. Отвернулась, а он уже наливает, – на самом деле Валентина не ругала Фёдора, это она мастер–класс Антонине демонстрировала.– и выпивает. Хоть бы закусывал что ли.
– Жалко такую красоту нарушать. – честно признался Гласс. – Не ругайте нас пожалуйста.
Сказанное Глассом было сказано совершенно искренне и откровенно, а не как комплимент какой–нибудь там. Но в том-то и дело, что своим не комплиментом Гласс в мгновение ока «свалил» Антонину. Она и вправду, чуть не упала от услышанного потому, что ноги внезапно отказались ей служить, задрожали и начали подкашиваться. Но уроки Валентины не прошли даром и ногам было приказано стоять там, где стояли и не выпендриваться. Но это происходило незаметно для всех, а для всех заметным было лишь то, что щёки Антонины слегка зарумянились. Правда неопытный наблюдатель мог определить это как всего лишь знак благодарности за комплимент, пусть и невольный. Но Валентину на такой ерунде провести было невозможно, она сразу определила что к чему и более того, осталась довольна подругой и воспитанницей.
Валентина посмотрела на подругу не менее как взглядом атаманши–разбойницы, ограбившей казну царя–батюшки. Это одновременно означало и: «Молодец Тонька! Но не растекайся, пусть он растекается!», и: «Смотри как я со своим! Смотри и учись!», а может быть и то и другое одновременно.
Фёдор же к обвинению себя в пьянстве отнёсся совершенно спокойно, он в ответ даже ничего не сказал и уж тем более не стал качать права, превращая приятную встречу в некрасивый и неприятный скандал. Ведь скандалят только дураки, те кто обманывать не умеет, а Фёдор обманывать умел.
Когда Валентина начинала в очередной, незнамо какой по счету раз, воспитывать Фёдора или же просто ругать за что–то, он как человек хитрый и хитрый до такой степени, что нисколечко не видно, в основном молча, соглашался с супругой и как правило, воспитательный процесс на этом и заканчивался. Здесь Фёдор хитрил без особых премудростей. Он был убеждён и уверен, что женщину пряниками не корми, дай жизни поучить, побалаболить впустую, а значит покрасоваться, себя показать. Вот Фёдор, получается что таким жестоким и бесчеловечным образом лишал свою жену удовольствия. Что удивительно, такой сценарий воспитания Фёдора, а проще говоря, такой сценарий семейных скандалов, обоих вполне устраивал. Фёдор и Валентина любили друг друга, жили в согласии и были счастливы.
Женщины тоже уселись за стол и застолье со всеми застольными таинствами присущими как женской, так и мужской сторонам, началось. Началось оно опять с протокольной части, на сегодняшний день уже третьей по счёту.
Не знаю как там с этим обстоит дело у народа культурного и цивилизованного, а у народа дикого это дело обстоит именно вот как.
Эта часть протокольной части началась, так сказать, с книксетов и реверансов только в застольном исполнении. Присутствующие принялись уважать и оказывать знаки внимания друг другу, а проще сказать, начали спрашивать и предлагать то, чем закусить ну и поесть разумеется. Спрашивали, выслушивали, в основном соглашались, а затем протягивали свои тарелки или накладывали в протянутые.
Разумеется, роль вино и водкочерпия на себя взял Фёдор. Женщинам по их женскому статусу не положено, а Гласс, Гласс на эту должность не подходит. Не подходит не потому, что гость, Фёдор тоже гость, а потому что гость иностранный и не знает, что и как надо правильно делать, напутает ещё.
Если по правде, то за что или за кого пьётся первый тост – не помню, давненько в застольях не участвовал. Пусть будет: «За встречу!» или «Со свиданицем!», кому как больше нравится. Второй тост – «За родителей!» – святое дело. Ну а третий тост, он много вариантов имеет. Его пьют за тех, кого нет рядом, а некоторых уже никогда не будет, за тех кто в море, за тех кто на БЗ (что такое БЗ я толком не знаю, боевое задание наверное. Это у лётчиков третий тост так звучит), ну и тому подобное.
Присутствующие, ну разве что за исключением Гласса, жили обыкновенной жизнью рабочего человека с заводами, станками и бухгалтериями, а за них третий тост пить как–то не принято. В третьем тосте обязательно должно быть нечто такое, романтическое, а заводы с бухгалтериями, они рядом, на них каждый день любуешься. Тогда мне интересно, а почему тогда моряки с лётчиками, получается, что сами за себя третий тост пьют? Для них же море широкое и небо бескрайнее, точь-в-точь такая же повседневность, как для Фёдора и Антонины с Валентиной завод с бухгалтерией. Если уж третий тост – исключительно романтика, тогда лётчики с моряками как раз и должны третий тост за бухгалтеров и заводчан пить. Однако не пьют, эгоисты. За кого третий тост пьют дипломаты – неизвестно. Наши может быть за кого–то и пьют, а вот кошистские – трудно сказать, скорее всего ни за кого. Если бы пили, то Гласс скорее всего сказал бы, за кого следует выпить.
Протокольная часть в виде первых трёх тостов сопровождалась тарелочными реверансами, видать так полагается. А вот на четвёртом тосте, вернее рюмке или бокале с протокольной частью было покончено, как отрезало, и застолье вернулось на круги своя, вернее перешло в категорию «Разное».
К моменту «по четвертой» присутствующие не то чтобы захмелели, с такой закуской захмелеть – умудриться надо. Они просто–напросто освоились за столом. В том случае, если присутствуют люди доселе незнакомые, то к моменту «по четвертой» собравшиеся не то чтобы успевают все перезнакомиться, да и необязательно это. Они успевают присмотреться друг к другу и для себя решить, кто и чего стоит. А после этого можно слегка и расслабиться. В гостях у Антонины незнакомых друг другу не было, поэтому процесс приглядывания и принюхивания остался невостребованным, гости просто расслабились. Протокольная часть была благополучно преодолена и напряжение от неё спало, так что можно начинать заниматься тем за чем, собственно говоря, и собрались – отдыхать.
***
А хорошо бы было, если бы в разведчиках и дипломатах только женщины служили. Вот тогда бы да, вот тогда бы всё разведали, выведали, выяснили и со всеми договорились. Причём тогда одна из договаривающихся сторон, надеюсь понятно какая, даже и не догадалась бы, как ловко её обвели вокруг пальца, и надули. Правда есть одно но, женщины в разведчиках и в дипломатах должны быть только у одного государства, ясно дело у какого, а у всех остальных как обычно, мужики. Тогда эффект будет сногсшибательный. А вот если везде одни женщины будут, тогда даже не знаю что: или мир во всём мире на веки вечные, или война похуже ядерной, правда невидимая, тайная, шипящая.
«У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон! Что вам надо?», ну и так далее. Помните такое?
У Антонины зазвонил телефон:
– Алло, слушаю. Кто говорит? – это Антонина.
– Соседи Валентины и Фёдора. Они у вас? – это соседи, ну или якобы соседи.
– Да, у меня. Что вам надо? – это опять Антонина.
– Скажите им пусть срочно идут домой. Они кран в ванной забыли закрыть и теперь нас заливает. – а это опять якобы соседи.
Валентина, услышав всё это, подскочила как по боевой тревоге. Если бы они поменялись комплекциями, то есть, Валентина стала бы такой как Фёдор, а Фёдор стал таким как Валентина, то она ему даже слова не сказала бы, а просто взяла бы его подмышку и поспешила домой. А так:
– Пошли скорее, что сидишь?! Ты почему кран в ванной не закрыл? Теперь вот соседей заливает.
– Какой кран!? Я ванной утром-то и был, когда умывался. – здесь Фёдор маху дал, права качать начал.
– Говорю пошли! Тебе лишь бы водку пить! Кран закроем, приберёмся быстренько и вернёмся. – настойчиво успокоила Валентина.
Перспектива вернуться на Фёдора подействовала и он последовал за Валентиной, обуваться, ну а дальше, домой.
Вот спрашивается, за каким права качал, если все по Валентининому вышло?! Ничего не поделаешь, и в работе хорошо отлаженного механизма сбои случаются.
Даже не знаю, Антонина и Гласс догадались или нет? Вот я, скорее всего, догадался бы, тем более что произошло это перед четвертой. Перед четырнадцатой, точно бы не догадался, а вызвался бы и настоял, чтобы пойти и помочь. Ясно дело, что Антонина с Глассом от меня мало чем отличаются, и чужие неприятности им не безразличны. Но в том то и дело, что момент был выбран архимудро и архиудачно, после третьей и перед четвертой. Оно как, вроде бы только–только, в смысле, расслабился и начал получать удовольствие и тут на тебе – надо идти, собирать и вытирать воду. В этот момент и в такой обстановке «человек человеку– друг, товарищ и брат» бывает что на втором месте находится, а на первом обыкновенный человеческий эгоизм а скорее всего – обыкновенная лень. На том расчёт и строился.
Надеюсь догадались, что всё это было подстроено специально, Валентиной разумеется, и что никакая вода ни из каких кранов не течёт и никого не заливает.
