Кузькин отец Часть III Глава I

Прозвучала команда: «Ключ на старт»! Вот что за натура такая!? Момент самый–пресамый ответственный и исторический, а в голову мысли всякие дурацкие и несерьёзные приходят. Например, а как он выглядит ключ этот, которым космические корабли заводят? Похож он на те ключи, которые в автомобилях применяются? А если не похож, то какой он из себя? И что будет, если космонавт ключ этот возьмёт, да и забудет?

Ведь случается такое. Собрался мужик ехать куда–то: оделся, обулся, жену в щёчку поцеловал и пошёл. Вышел во двор, подошёл к автомобилю, а открыть никак, ключи-то оказывается дома забыл. Значит возвращаться надо, а это примета плохая. Правда есть ещё вариант, это орать на весь двор, соседей пугать, ну чтобы жена ключи в окно бросила.

А если жены дома нет, или вообще мужик холостой и неженатый, тогда что? Тогда возвращаться домой надо, за ключами. А примета эта дурацкая тут как тут, сидит в башке и о пакостях разных нашёптывает.

Если мужик женатый, тогда понятно, тогда по законам космической таблицы умножения примета эта должна сработать. А вот если неженатый мужик, тогда как? У него альтернативы-то нет, всё сам да сам, на жену не свалишь. Должна же у этой приметы подлой быть совесть?!

Но это про автомобиль. А что как ключ от космического корабля выглядит точно также, ну или почти точно также? Что если и его можно также, очень просто, забыть на тумбочке, тогда что? Разумеется жену на космодром никто не пустит, секретная территория всё–таки, а женщины, они сами знаете какие, трудно им молчать то.

Вообще–то там и без жены провожающих и обеспечивающих навалом, кто–нибудь да сбегает, принесёт. А вот бросать как? В случае с автомобилем условия можно сказать идеальные – сверху вниз. А здесь получается что снизу вверх, сложновато будет.

Опять же, в космическом корабле иллюминатор открывается или наглухо заделан? Если наглухо, то космонавту отстёгиваться, расшнуровываться придётся и опять на улицу выходить, ну за ключом. А примета тут как тут, чтоб ей, вот такие вот дела. Сто раз надо подумать, лететь или ну её, вдруг и правда ключ забудешь?

От автора: Сам я в космос не летал, делать больше  нечего, мне и тут хорошо. Поэтому, что там происходит – не знаю. Про невесомость знаю, потому что её по телевизору показывают, а про остальное почти ничего не знаю, потому что не показывают. Поэтому, придётся врать!

На всякий случай. Если кто из космонавтов надумал читать и читает все это, пожалуйста, пропустите описание полёта Никиты Сергеевича и читайте дальше. Ну а если не хотите пропускать, тогда большая просьба, сильно не смейтесь и не ругайтесь. Я не специально, оно получилось так.

Не обращайте внимания на  все эти потуги в стиле «а ля юмОр». Это всё потому, что мандражирование, а не для того чтобы смешно было. Не тот случай чтобы смеяться и карикатурничать. Событие и впрямь, даже не историческое, а неизвестно какое по своей значимости.

Наверное это можно сравнить с тем, когда ребёнок ползал–ползал и, раз, встал, да и пошёл. Или же, ну это кому что ближе: мужик пил горькую чуть ли не с рождения, запоем пил, а тут раз, и бросил, завязал. Согласитесь, эти оба события тоже больше чем исторические.

***

А теперь, дорогой читатель, предлагаю вам минут на пятнадцать перестать дремать и вот почему.

Наверняка вам известно, что у любого события, вне зависимости от его значимости всегда возникают противоречия между тем, как оно произошло на самом деле и тем, как о нем рассказали. Причём неважно когда рассказали, сразу же или чуть–чуть попозже. Не знаю точно для чего это делается, но факт остаётся фактом.

Это какая–нибудь барышня, да в обнажённом виде, очень и очень привлекательная, а правда, в том же самом виде иногда выглядит не так сногсшибательно, а может быть ещё какие причины есть, точно не знаю.

Поэтому предлагаю вам, читатель, два варианта произошедшего. Для того, чтобы не утруждать вас, да и в пятнадцать минут такое не уложится, не буду приводить два варианта полёта целиком, а ограничусь лишь стартом. А вы уж сами решайте, какой из них, целиком и полностью «высосан из пальца» и соответствует любимому мной слову «вранье», а какой из вариантов более приемлем для того, чтобы быть напечатанным в какой–либо газете или в книжке.

Первый вариант

Космонавт хорошо понимает ответственность, которая выпала на его долю не только перед советским народом, но и перед всеми землянами. Силы для полета и уверенность в успехе он черпает в образцах беспримерного героизма соотечественников – советских людей.

– Я – коммунист! – звонкий голос космонавта звучит гордо уверенно и твёрдо. – Я сделаю всё, что в моих силах для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа…

Переждав вспыхнувшие аплодисменты, космонавт с прежним вдохновением продолжает:

– Хочется первый космический полет посвятить людям коммунизма – общества в которое уже вступает наш советский народ. И ещё, я не прощаюсь, я уверен, дорогие друзья, до  свидания, как всегда говорят друг другу, отправляясь в далёкий путь.

Космонавт шагнул к лифту который доставит его к кораблю. У самой двери космонавт ещё раз обернулся к провожающим, поднял над головой руки:

– До скорой встречи!

Наступили самые ответственные минуты для тех, кто создавал ракету и корабль, кто готовил их к старту. Напряжённая тишина стоит в подземном командном бункере, монотонно стучит хронометр отбивая секунды. «Пускающий» – Аркадий Варламович – перекинулся взглядом с заместителем Главного конструктора по лётным испытаниям, потом взглянул в сосредоточенное лицо Главного конструктора, выполняющего обязанности Технического руководителя полётом. Академик чуть заметно кивнул головой.

... Неторопливо, чётко, одна за другой идут команды. Главный конструктор дублирует их на борт космического корабля Никите Сергеевичу.

Главный конструктор: «Ключ на старт! Даётся продувка».
Никита Сергеевич: «Понял вас».
Главный конструктор: «Ключ поставлен на дренаж».
Никита Сергеевич: «Понял вас».
Главный конструктор: «Идут наддувы. Отошла кабель–мачта. Все нормально. Даётся зажигание, «Тайга».

В то же мгновение двадцать миллионов лошадиных сил, спрессованных в двигатели, начали свою работу.

Никита Сергеевич: «Даётся зажигание».
Главный конструктор: «Предварительная ступень!... промежуточная!... главная!
– подъём»! – резко бросает «пускающий».
Никита Сергеевич: «По–е–ха–ли»!
Набрав полную силу ракета–носитель медленно, будто нехотя, отрывается и устремляется в небо.
– Все мы желаем вам доброго полёта! – кричит вдогонку Главный конструктор.

Повернувшись к руководителю советских космонавтов Главный конструктор воскликнул со счастливой улыбкой:  Настоящий богатырь!
Немногие за пределами космодрома знали о грандиозном событии...

Второй вариант

Наступил тот день и то событие которое однажды Никита Сергеевич определил для себя сам. Никто его не заставлял, не агитировал и не подталкивал, наоборот, все кто был причастен к этому делу и разумеется осведомлён только и делали, что отговаривали Никиту Сергеевича.

Главный конструктор, так тот вообще раза четыре заявление на увольнение писал. Но у него сразу спросили, Никита Сергеевич, кстати, и спросил: «А кто увольняется: просто Главный конструктор или коммунист Главный конструктор?»

Сами понимаете, в таких случаях угрожать просто глупо, да никто и не угрожал, хватило умело поставленного вопроса.

Но это было тогда, в самом начале. По мере того как Никита Сергеевич проходил подготовку и постигал премудрые как земные, так и космические премудрости мнение и отношение к Никите Сергеевичу у Главного конструктора менялось на прямо противоположное.

Так что, к самому–самому дню отношения между Главным конструктором и Никитой Сергеевичем сложились если и не приятельские (не надо забываться кто есть кто), то вполне хорошие, ну во всяком случае, не строго официальные.

– Здравствуйте Никита Сергеевич.– поздоровался Главный конструктор, когда Никита Сергеевич вышел из космонавтского автобуса и подошёл к встречающим.– Как настроение?

– Здравствуйте. – в свою очередь поздоровался Никита Сергеевич с встречавшими. – Настроение? Настроение такое, как будто к девке на свидание собрался, а идти в соседнюю деревню…

В государственно–политически–дипломатических статьях и отчётах о таких вот непротокольных ответах или заявлениях пишут: «В зале оживление, смех, аплодисменты…», короче, кто во что горазд. Здесь тоже: кто заулыбался, кто засмеялся, правда негромко, а кто и зааплодировал, ну это не иначе те, кто на своей должности засиделся, на другую хочется, а всё никак…

– Никита Сергеевич, – Главный конструктор позволил себе отступление от протокола. Но поскольку всё происходило впервые, протокол для таких случаев разработан ещё не был, поэтому проскочило. – признайтесь, страшновато?

Никита Сергеевич хотел было поправить шляпу, да вспомнил что вместо неё на голове скафандр, а его не поправишь:

– Коммунисту Никите Сергеевичу, не страшно! – заявил он громко и торжественно, прямо как с трибуны, а затем. – А вот мужику Никите, согласен, страшновато. – а вот это он сказал без какой–либо торжественности, совершенно просто и спокойно, как будто они с Главным конструктором на деревенской улице встретились, а не находились сейчас на жутко секретном космодроме. – Но поворачивать оглобли ещё страшнее, поэтому заводи свою ракету, поедем, посмотрим, что там творится.

Кстати о секретности, в том числе и о жуткой. Разумеется, цыган во главе с пьяным медведем на космодроме не было. И не потому их не было, что живут далеко, если бы узнали, сами бы приехали. И не потому, что космодромное начальство боялось, что цыгане на космодроме всех лошадей поворуют. Нету на космодроме лошадей, штатным расписанием не предусмотрены. А те двадцать миллионов «лошадей», что в ракете поместились, цыганам, даже всем, вместе взятым, своровать не под силу.

Кстати о воровстве, какого, спрашивается, прицепились к цыганам с этим воровством? Вон, в КОШЭ, ковбои да индейцы друг у друга лошадей воруют, да так, что всем ихним прериям стыдно, и ничего, никто не возмущается.

Секретность же была необходима, но не для того чтобы шпионы всех мастей ракету и космодром не сфотографировали. Это как раз ерунда. Через несколько часов точно такие же фотографии будут во всех газетах мира. Так что не надо будет переться за тридевять земель, а затем сто километров ползти по–пластунски. Взял ножницы, фотографии из газет повырезал, и к начальству с докладом, а в ответ ордена с медалями. Да и по телевизору, и в кинотеатрах все это будут показывать.

Тут дело в другом. Секретность, она нужна когда только–только начали, ну или в процессе, а когда уже все готово – никакого толку от этой секретности нет.

Опасались совсем другого. Наверняка каждый замечал, когда собираются что–то сделать или предстоит пережить какое–то событие народ предпочитает об этом помалкивать. А когда всё  уже сделано или произошло, тогда и рассказать можно, а ещё лучше, похвастаться.

«До того как» народ предпочитает помалкивать, потому что сглазу боится. А сглаз, это не что иное как ложь, не путайте с враньём,