Кузькин отец Часть III Глава I

вранье – штука безобидная.

Рассказывает человек кому–то, неважно кому о том, что собирается сделать, а в ответ полнейшее одобрение и пожелание удачи. Но это на словах, в смысле, эти слова рот с языком и голосовыми связками говорят. Слова эти хоть и произносятся максимально искренне и правдоподобно на самом деле ничего не значат и ни на что повлиять не могут – пустой звук, не более того.

Помимо головы, не только в таких случаях, а вообще, душа ещё говорит. А душа, в отличии от головы, врать не умеет и всегда говорит правду, какой–бы она ни была.

И вот, голова одобряет и желает успехов, а душа в это же самое время ругается матом и шлёт проклятия. Впрочем, бывает и наоборот, но не в этом дело.

А теперь спрашивается, чьи слова и пожелания: головы или души дойдут и будут приняты к исполнению там, где наши желания исполняются? Если кто думает, что и здесь голова – всему голова, что ж дело ваше, я думаю по другому.

Вот только поэтому на космодроме была устроена такая жуткая секретность. Наука такие вещи разумеется отрицает, но отрицает только потому, что руками нельзя потрогать и в карман положить. Самое интересное, отрицать-то отрицает, но со счетов не сбрасывает и отрицаемое соблюдает.

***

Вступительная часть была закончена и Никита Сергеевич направился к лифту, поднялся на нём до нужного уровня и, короче, оказался в ракете. Космодромные специалисты–помощники помогли Никите Сергеевичу устроиться, сделали всё что надо было сделать, включили всё что надо было включить и закрыли ракету.

Да, чуть не забыл. Бытует мнение, а оно на самом деле так и есть, только это если говорить об официальном полете, что был всего один виток вокруг Земли. Это в официальном полете, а Никите Сергеевичу предстояло совершить три витка.

Поначалу, разумеется, планировался один, но Никита Сергеевич настоял на трёх:

– Это что же получается?! – не сказать, чтобы он бушевал или ругался, но что–то около этого.– Всего один виток! Одного раза мало будет! За один раз толком ничего не увидишь. Первый виток ничего соображать не будешь, потому что будешь обалдевшим. На втором витке будешь в себя приходить, а вот на третьем можно всё и рассмотреть как следует.

Разумеется Главный конструктор, и не только он, возражали, говорили, что многое переделывать придётся, но Никита Сергеевич стоял на своем, и настоял.

– Опять же, – привёл он несокрушимый аргумент.– технику надо испытывать как следует, не халтурить. Ей ещё летать и летать! Нечего попусту народные деньги тратить! Переделывайте на три витка!


Как ни странно, аргумент насчёт необходимости более тщательных испытаний Главным конструктором был услышан и одобрен. Насчёт народных денег – неизвестно, вполне возможно что тоже повлияло.

Так что Никите Сергеевичу предстояло совершить три витка вокруг Земли, в первый раз совершить!


***

...неторопливо, чётко, одна за другой идут команды. Главный конструктор дублирует их на борт космического корабля Никите Сергеевичу.

Главный конструктор: «Ключ на старт! Даётся продувка».
Никита Сергеевич: «Понял вас».
Главный конструктор: «Ключ поставлен на дренаж».
Никита Сергеевич: «Понял вас».
Главный конструктор: «Идут наддувы. Отошла кабель–мачта. Всё нормально. Даётся зажигание, «Тайга».
В то же мгновение двадцать миллионов лошадиных сил, спрессованных в двигатели, начали свою работу.
Никита Сергеевич: «Даётся зажигание».
Главный конструктор: «Предварительная ступень!... промежуточная!... главная!
– Подъем»! – резко бросает «пускающий».
Никита Сергеевич: «Я вам покажу Кузькину ма–а–а–ть» !

Набрав полную силу, ракета–носитель медленно, будто нехотя, отрывается и устремляется в небо.

– Все мы желаем вам доброго полёта! – кричит вдогонку Главный конструктор.

Повернувшись к руководителю советских космонавтов Главный конструктор воскликнул со счастливой улыбкой:

- Какая глыба, какой матёрый человечище! – и немного подумав, усмехнувшись, добавил. – Настоящий Кузькин отец!

Немногие за пределами космодрома знали о грандиозном событии...

***

Второй вариант получился длиннее только потому, что он мне больше нравится. В конце концов служебное положение для того и существует, чтобы им пользоваться. Правда у меня положение не служебное, а авторское, но какая разница, лишь бы попользоваться можно было!

И первый вариант, и второй – чистейшая, в смысле, голая, правда. А вот какая из этих двух «голых девиц» – девяносто, шестьдесят на девяносто, а какая наоборот – шестьдесят, девяносто, на шестьдесят, решать вам, читатель. Как известно, на вкус и цвет…, кстати, на голых баб это тоже распространяется.

***

По законам царящего в то время на просторах Советского Союза материализма Природа должна была вместе с космодромным людом радоваться первому старту космического корабля с человеком на борту.

Однако у Природы были свои взгляды на происходящее, которые выразились в низкой облачности, кстати, очень нехарактерной для космодромной местности в это время года.

Космический корабль, действительно, как бы нехотя, как бы в раздумье, лететь или ну его, лучше дома остаться, поднялся на несколько десятков метров, а затем, видать твёрдо решив, что лететь все–таки надо, устремился вверх.

Наблюдающие за стартом, как раз из–за облачности, были лишены завораживающей картины устремившегося ввысь космического корабля.

Конечно же такая картина была не в новинку, ракет с космодрома запускали довольно–таки много, поэтому насмотреться успели.

Просто этот старт был особенным, и хотелось заснять на киноплёнку всё настоящее и по настоящему, а не монтировать, и не выдавать одно за другое.

Так что Природа–матушка хоть маленько, да «подшутила» над своими детушками, возомнившими себя разумными и великими, а на самом деле маленькими и бестолково суетящимися, которым той же Природой предписано по земле ходить, а не летать неизвестно где и неизвестно зачем.

Но без эффектного зрелища всё же не обошлось. Понимаясь, исторгая из себя столбы пламени, космический корабль очень красиво подсветил облака, но продолжалось это совсем чуть–чуть, всё–таки скорость почти восемь километров в секунду.

Кстати, интересные дела получаются. Это насчёт скорости. Если посмотреть на цифру «восемь» и слово «километров», то не так уж много, почти как пешком, ну чуточку побыстрее. А если посмотреть на  слова «в секунду», то о-го–го, по–другому и не скажешь, скорость очень даже приличная.

Вот если бы Никита Сергеевич действительно отправился на свидание в соседнюю деревню, то такая скорость была бы очень кстати. Не успел моргнуть, и уже в условленном месте, а она как обычно опаздывает. А если вдруг тамошним, деревенским, парням не понравилось, что Никита до ихних девок повалился и они, сами понимаете что, собрались сделать с Никитой, тоже, не успел моргнуть, и уже дома, а те, деревенские,  затылки чешут – куда это он подевался, только что тут был?

***

– «Тайга», как у вас дела? Как вы себя чувствуете? – Главный конструктор, ясно дело, беспокоился за Никиту Сергеевича, да и было просто любопытно, что там происходит на самом деле?
– Полет проходит нормально. – ответил Никита Сергеевич, он же «Тайга». – Самочувствие… Если с вами говорю, значит нормальное, только не видно ничего.
– Понял вас, «Тайга». – без каких–либо эмоций сказал Главный конструктор. – Не переживайте, скоро все увидите.

На самом деле Главный конструктор сам очень переживал, не боялся панически конечно, но всё равно, душа была не на месте. Лучше бы он полетел, спокойнее бы себя чувствовал, да и самому, изнутри, посмотреть на то что создал всегда лучше, чем «смотреть» с чужих слов.

В авиации, а космонавтика, это та же авиация, только летает побыстрее и повыше, самые ответственные и опасные моменты – взлёт и посадка, поэтому все сейчас были напряжены, можно сказать до предела. Самое плохое заключалось в том, что если, не дай Бог, случись что (хоть и материалисты на космодроме, но всё–таки), ничем не сможешь помочь, вот что самое плохое. Беспомощность, она пострашнее любого кошмара будет. Но пока что все шло так, как и должно было идти, ну и хорошо коли так…

А в это время на высоте, на тот момент уже нескольких десятков километров, с Никитой Сергеевичем происходило то, что можно сравнить со спуском по крутой лестнице, причём исключительно на заднице, и с внезапным пробуждением, и поднятием на ноги после дичайшей пьянки одновременно.

Приблизительно это сейчас ощущал Никита Сергеевич, только вместе и всё сразу, и разумеется на трезвую голову. Вряд–ли кто добровольно отважится испытать такое, а Никита Сергеевич отважился и отважился первым.

Во время тренировок ему конечно же пришлось испытать, на то они испытания с тренировками и существуют, все подобные «прелести». Но по сравнению с теми «прелестями» эти были не в пример «прелестнее». Это если сравнить два телевизора: один черно–белый, а другой – цветной. Вот сейчас с Никитой Сергеевичем всё происходило «в цвете», а там, на Земле, всё было черно–белым. Да ещё перегрузка не в пример той, на тренировках. Такое впечатление, будто на груди трактор присел отдохнуть.

Не сказать, чтобы всё это было уж очень тяжело переносить. Скорее непривычно и неприятно, чем тяжело. К тому же Никита Сергеевич прекрасно понимал, для чего и для кого он сейчас сидит, «трактором придавленный». Там, внизу, страна, его страна, за счастье и процветание которой он несёт самую большую ответственность перед теми, кто в этой стране живёт, перед народом.

Именно для того, чтобы все те, у кого в заднице что–то колется и щиплется и не даёт им жить с другими народами в мире и согласии, знали своё, истинное место, Никита Сергеевич и решился на этот полет.

Несколько лет тому назад, выступая перед представителями многих государств, как дружественных, так и не очень, а в основном очень не очень дружественных, Никита Сергеевич пообещал показать им всем Кузькину мать.

«Вот вам и Кузькина мать! – думал сейчас Никита Сергеевич и от этой мысли ему становилось весело. – Смотрите, любуйтесь! Мало вам этой матери? Хорошо, покажем других. У нас их много, и все Кузькины! Многоматерный у нас Кузенька, так то».

Настоящая история человечества (продолжение).

Первоначальной и самой главной на тот момент задачей было– разъяснить диким и разрозненным племенам, населяющим окрестности вновь образованного города, получившего название Рим то, что жить вместе, под одной, верховной властью, не только безопаснее, но и выгоднее.

Большую помощь в этом деле оказали всё те же туземцы пожелавшие стать гладиаторами. В короткое время все племена были приведены к присяге на верность верховной власти в лице Рема и Ромула.

Отчасти это стало возможным, потому что город Рим был основан в средней части узкого полуострова вытянутого с северо–запада на юго–восток. Такое географическое положение значительно облегчало действия вновь образованной армии. У неё было всего два направления: северо–запад и юго–восток, что было несравнимо лучше, чем если бы Рим располагался где–то на континенте.

После этого занялись определением форм власти молодого государства и их формированием. Было определено, что во главе