Без причин и без логики

Без причин и без логики


Друзьям посвящается…
Дом на холме

«А еще, Леон Верт, я люблю пить с вами перно на берегу Соны, закусывая его колбасой и деревенским хлебом. Не могу вам сказать, почему от тех минут у меня дивное ощущение полноты жизни, да мне и нет нужды говорить, поскольку вы знаете это лучше меня, но я был тогда очень счастлив и хотел бы повторить это снова. Мир вовсе не является чем-то абстрактным. Мир – это не конец опасностям и холоду. К ним я равнодушен, ни опасностей, ни холода не боюсь, и в Орконте страшно гордился собой, когда, проснувшись, героически растапливал печурку. В каком-то смысле мир – это возможность закусывать деревенской колбасой и хлебом на берегу Соны в компании Леона Верта. И меня очень огорчает, что колбаса стала невкусной».
Антуан де Сент-Экзюпери

Уж не знаю, почему, но из всех высказываний Экзюпери о дружбе я выбрала именно это. Он написал его в письме своему другу Леону Верту в феврале 40-ого года. Позже письмо опубликовали в книге «Военные записки. 1939-1944». Честно говоря, читала именно это письмо много раз, намного чаще других его опусов, даже самых глубоких и правдивых. Среди всех именно эти слова о колбасе и перно на берегу Соны, о которой я не знаю даже ее местоположения, бередят меня больше всех. Со мной бывает так. Что-то задевает душу, и она начинает по непонятным причинам дрожать, как натянутая до предела струна. Как у Мураками с «Норвежским лесом». Примерно так же струна внутри откликается на голос Эрика Клэптона и песни From above, Love is all around, All in all и, пожалуй, Milk&toast&honey. Все. И вот на эту колбасу.
Экзюпери потерял много товарищей на войне. Он сам давно умер. А колбаса продолжает жить в моем сердце. Мне порой кажется, я сама сидела там, на берегу Соны, только колбаса была немного иной.
Сегодня мне грустно. Не то, чтобы была конкретная причина. Да и грусть как-то странно рассредоточилась и разлилась ровным слоем по сознанию, по душе и мыслям. Слушаю Noir Desir. Всегда слушаю их, когда накатывает грусть. Как сейчас.
Сегодня вышла ночью на улицу. Оказывается, из нашего двора видно Касеапею. Никогда не замечала… А небо совсем синее. Осень…
Свежий ветер треплет листву и играет свою песню. Вспоминаю осенний дождь. Ливень хлестал по асфальту. Отбивал дробь о крыши домов. Оглушительным водопадом срывался со стен. Сильный поток перекрыл улицу. Если разобраться, таким был «привет». Оглушительным ливнем вы ворвались ко мне в душу. И капля за каплей, как лужа, набралась любовь.
Я устала от такого количества новых людей вокруг. Меня вырвали из привычного мира и засунули в толпу незнакомцев. Я быстро схожусь с людьми, но дружба – не схождение. Любовь – не искра. Любовь – это дерево. И растить его долго, оно требует терпения и труда. Настоящее дерево.
Наверняка, вокруг хорошие люди. И я общаюсь теперь с ними так часто. Но меня тревожит…даже не так, меня заставляет грустить один факт: я не люблю их так. И конечно, я не могу любить всех, но впервые осознаю, как это необходимо. Просто необходимо моему сердцу. Любить. С недавних пор мое сердце не выносит пустоты. Бог следит за ним, чтобы заполнилась каждая трещинка.
Я посмотрела на небо и увидела: пришла осень. И поняла: я люблю вас. Я люблю вас, ребята. И люди вокруг – замечательные, но у них есть большой, и боюсь, невосполнимый недостаток: они – не вы.
Как-то я сказала одному из вас, что я счастлива навсегда: у меня появилась семья во Христе. Наверное, сложно объяснить это понятие, не касаясь Бога. Предполагаю, это те люди, которых Бог дал тебе счастье узнать, и которые навсегда поселились в твоем сердце, просто потому что Он зашел туда вместе с ними, с любовью к ним и с кипой пестрых, как и они сами, воспоминаний. Христос открыл передо мной ваши лица, и это, наверное, самый замечательный подарок, который Он мог только сделать ко дню нашей с Ним встречи.
Путь к вам был непростой. Пусть с некоторыми знакома уже целую вечность, а других знаю меньше года – путь один. Одинаково сложный до вас, и освященный с вами.
Сегодня, возвращаясь из универа, наблюдала, как ступают по серому асфальту мои оранжевые тапочки, как стелятся по земле оранжевые вельветовые джинсы, и заметила, что повсюду то тут, то там разбросаны желтые сморщенные листья. Будто кто-то специально вывалил их на обочине, ведь все деревья еще совсем зеленые. Наступила осень. Я слушала в наушниках Jethro Tull «Wonderin’ aloud», а потом Дайдо, «White flag». Самые осенние песни. Я слушала их прошлой осенью и теперь снова вспомнила это время. И еще слова одной из песен Bon Jovi: Remember every new beginning is some beginning’s end.
Теперь сижу в комнате и смотрю, как за окном так быстро темнеет, деревья мотает ветер и совсем белое небо то здесь, то там прорывается дождем. Он мелко и неприятно касается стекол и снова отступает. А я слушаю Roxette и вспоминаю, когда же последний раз болтала с вами просто так по телефону. С некоторыми совсем недавно, с другими…Не могу вспомнить… А ведь теперь мне так много хочется рассказать. Мне хочется просто услышать вас, каждого, вопль чьей-нибудь мамы в трубке или знакомый звонок мобильного, и почувствовать: я дома. Я снова дома. Потому что дом – это не стены. Наверное, это было в какой-нибудь песне, но вряд ли сейчас вспомню. Дом – это вы. Все.
Как странно порой происходит, что друзья теряются. Думаю, такого не должно быть. Это неправильно. И очень больно.
Никто из моих не потерян. Те, кого здесь нет, навсегда теперь со мной. Их улыбки в моем сердце, их искры зажгли во мне огонь. Их боль – моя печаль. Их мечты – мои надежды. Их вера – моя сила. А они – отчасти теперь я.  
Друзья – это не те, без кого жизнь невозможна. Жила же я без вас когда-то. Но когда-то я и без Бога жила. Не хочу вспоминать об этом. Друзья – это не те, без кого сердце болит невыносимо. Нет. Просто иногда, как сейчас, становится очень грустно. И понимаешь, что мир, на самом деле, место очень большое, а ты в нем совсем маленький. И тебе так повезло, что во всем этом огромном пространстве для тебя нашлись люди, которых ты полюбил. Они оказались совсем рядом, абсолютно неожиданно эти люди стали частью твоей, в общем-то пустоватой жизни, и жизнь стала смешной и славной. Никогда не могла поверить, что в мире живет шесть миллиардов людей, а я каким-то образом нашла тех, кто заполнил мое сердце. Почему на этом континенте, в этой стране, в этом городе мы оказались вместе, хотя могли быть разбросанными повсюду, и как можно быть до конца уверенным, что самые родные люди ни окажутся где-нибудь в Гватемале?! Вот уж точно, без Бога не обошлось.
Летом я выбрала себе еще пару городов, в которых бы хотела родиться, таких потрясающе красивых, как Амстердам или Брюгге, с такими небоскребами, как во Франкфурте. Но потом я подумала, что в этих городах не было бы вас, и мне очень захотелось домой. Когда две недели не видишь ни одного родного лица, становится очень грустно, и хочется обнять всех и каждого. Жаль, когда приехала, так и не удалось этого сделать. Помню, когда прошлой осенью ходили в «Доверие», выбрали день, когда все обнимались при встрече. По-моему, это был понедельник. Было грязно, холодно и темно, а мы кидались друг другу на шею в мокрых куртках. Очень весело и нелепо. Хорошая идея. Дяденька по имени Ральф Уолдо Эмерсон сказал, что лучший подарок – это объятие: всем подходит по размеру, и никто не возражает, если вы его вернете. Что-то очень холодное и одинокое внутри подсказывает, что он был прав.
Ничто не разлучит меня и вас. Океаны, континенты, годы – это мелочь, сущая ерунда.
Но теперь вспоминаю все эти города, в которых могла бы жить, и странная мысль приходит в голову: вы здесь. Вы здесь, совсем рядом. Некоторые в пятнадцати минутах ходьбы, некоторые в десяти минутах езды, а я не видела вас так давно, что уже не уверена, какой длины и цвета у вас волосы. Некоторых вижу в универе, говорю привет и бегу дальше. Других вообще еще ни разу не встретила, хотя, по-моему, перездоровалась уже со всеми, с кем до этого случайно ни разу не сталкивалась.
«I’m in love and it’s sunny day! Good day sunshine!» - радостно выкрикивает из динамиков Пол Маккартни, и мне кажется, что он издевается. Небо за окном чуть-чуть прояснилось и стало блеклым и выцветшим, а ветер хочет разодрать ветви в клочья. А я не хочу быть одна. Бог научил меня радоваться о Нем, как бы одиноко ни было вокруг. Теперь прошу Его научить меня радоваться о вас, где бы вы ни были. Потому что неважно, где вы. Вы все равно со мной.
«I don’t want to miss a thing!» - поет Стивен Тайлер, запихав в рот, как мне кажется, по меньшей мере, три микрофона. И я так хорошо его понимаю (по части miss a thing, а не по части микрофонов). Я скучаю! И больше не хочу так!
Я очень люблю осень. Потому что осенью мечтается лучше всего. Время исполнять мечты еще далеко, и мысли опутывают голову, не оставляя ни местечка для чего-то невозможного. Осенью хорошо мечтается о лете, о чем-то теплом и добром, о солнце. Летом если произошло что-то хорошее, то это вроде как само собой разумеющееся, а если плохое – то вдвойне обидно. Осенью совсем наоборот: если все плохо, то это вроде неважно, но если случилось что-то хорошее – вот это счастье! Поэтому, как мне кажется, и влюбляться осенью лучше. А еще осенью очень хорошо мечтать. И сидеть дома, где тепло и полно друзей. Потому что именно это и есть дом – вы.
У нас будет большой дом. Такой, какие украшают снаружи рождественскими гирляндами, и они выглядят, как пряничные. Наш дом будет стоять на холме.

Весь день шел дождь. Такой промозглый и мелкий, когда капель совсем не видно, только вода в лужах постоянно вздрагивает. Он то моросил, то совсем прекращался. А иногда расходился в настоящий ливень, но ненадолго. Будто боялся растратить всю воду и выпускал ее по чуть-чуть. Разошелся только к вечеру. Темнеет быстро, и деревья уже начали желтеть. Они похожи на сплошной ковер, пестрый как небо. Из большого окна гостиной видно только лес, как мягкое густое море. Нет ни холма, ни склона. Лес так низко и так далеко, там, внизу за холмом. Кажется, это просто картинка. Иногда над лесом в низком рыхлом небе вздрагивают молнии. Но так далеко, что даже гром не слышно.
Там очень холодно. Ветер колышет деревья, как волны. От этого еще лучше сидеть в доме, на деревянном полу, и поглощать блины с взбитыми сливками. Когда сидишь так, на ковре, чувствуешь, как проходят по полу басы динамиков. И музыка как будто просачивается внутрь.
Из этого окна я летом покажу вам звезды. Прямо над ним видно Большую Медведицу, значит Летний Треугольник над самой крышей. Можно будет увидеть его, если забраться на третий этаж и выйти на балкон. Но сейчас такая мысль никому в голову не приходит. В перерыве между песнями слышно, как на балконе дождь стучит по пластиковым стульям. Очень одиноко стучит, совсем не в такт, и так хорошо, что все мы дома.
Вообще-то уже очень поздно. Я вспоминаю, что на тумбочке у моей кровати на втором этаже лежит книжка Мураками. Я не сильно продвинулась в ней. А Мураками очень хорошо идет под холод, дождь и слойки с вишней. И кофе с Бейлисом. Можно будет спуститься сюда, когда все разойдутся по комнатам, сесть у самого окна, прислониться к нему холодным ухом, закутаться в плед, налить кофе и разыскать где-нибудь шоколадное печенье. Включить почти неслышно