Прям так, открытым текстом и... Ой! - опять скривился "Леонид Маркович". - Давай-давай! Я, оказывается, тоже жрать хочу! Одна нога здесь, а другая... Ой!.. Чтоб тебя!..
Худой вздохнул и обречённо направился к выходу.
******
Долго блукал Худой по лесу, пытаясь отыскать тропинку, ведущую к цивилизации. До этого всё как-то выходило, что с любого направления к магазину, стоящему на окраине города, его кто-нибудь да выводил за компанию. То городская дорога сама, в конце концов, приводила к средоточию алкогольной продукции, то кто-нибудь из собутыльников уверенно вёл через заросли кустарника. А последнее время тандем, сложившийся с уверенным в себе Рваным, вообще лишил его всякой инициативы. И теперь привычка полагаться на кого-либо, или на что-либо, сыграла с ним злую шутку. Оказавшись один на один с самим собою, он просто заблудился. В конце-концов, искомая тропинка была обнаружена и он через какую-то сотню неуверенных шагов упёрся в обшарпанное крыльцо местного магазинчика, ещё с советских времён горделиво украшенное покосившейся вывеской "Светлый путь". Была в этом какая-то насмешка, но люди давно привыкли и не обращали внимания на смысловую окраску устаревшего информационного прямоугольника над входом в магазинчик. Сюда шли не за тем.
- Здрасссьте... - прошелестел он, подойдя вплотную к прилавку, где скучала крикливо раскрашенная дородная тётка. - Меня тут послали... - сообщил он, ужасно смущаясь отсутствием валюты в кармане.
Тётка, занятая рассматриванием своих бровей в маленьком зеркальце, проявила вялый интерес:
- Далеко?
- К вам...
Краем глаза она уже оценила платёжеспособность клиента и сходу заявила:
- Сегодня не подаём!
Худой ещё больше смешался и, собравшись с духом, промямлил:
- Леонид Маркович... Он это...
Тётка повела выщипанной бровью и уточнила:
- Кто?
- Ну... Поставщик ваш...
Она удивлённо скосила на него один глаз:
- Лёнька Прыщ, что ли?
Теперь пришла очередь Худого удивляться:
- Почему "прыщ"? Его, вроде, не так зовут...
- Да прыщ он на ровном месте и есть! "Леонид Маркович"! - тётка опустила занимавшее её зеркальце и более внимательно рассмотрела Худого. - Чего ж он сам-то не пришёл? Абы кого прислал.
- Не может он. Захворал...
- Знаем мы его хворобу! На всех она одна! - уверенно заявила продавщица, подбоченясь свободной рукой. - Чё ж он, скотина, решил теперь от меня бегать, что ли? Наобещал мне тут с три короба! А я разгребать должна? Он не забыл, сколько за ним ещё числится? Я ведь и передумать могу!
К такому повороту разговора Худой вообще не был готов. И поэтому простодушно поинтересовался:
- Сколько?
- Много будешь знать, скоро состаришься! Чё толку с тобой говорить? Я с ним сама разберусь. Без убогих! Пусть только заявится!.. Ладно, -неожиданно смилостивилась она. - Чего хотел-то? Давай быстрей. Некогда мне!
Худой понял, что настал его черёд вознаградить себя за пережитые волнения. От имени "Леонида Марковича" он стал перечислять свои хотелки, от которых у продавщицы брови лезли всё выше и выше. Но она молча трещала кассовым аппаратом. Но, когда Худой перешёл к выпивке, она не утерпела:
- Эт что ж получается? Принёс на рубль, забрал на десять? Перебьётся! Ничего не знаю! - Она покидала в цветастый пакет треть из того, что нафантазировал Худой, и сунула ему в руки: - На! И на большее он пусть не рассчитывает! Пока за всё в трёхкратном размере не рассчитается! Так ему и передай!
Сильно смущённый Худой, горбясь под тяжестью пакета, дошёл до двери и вдруг вспомнил:
- Ну, а водочки-то? Хоть одну?
Та молча достала откуда-то бутылку водки и хряпнула ею об прилавок:
- Верю в последний раз! - И добавила, возмущенно выгиная бровь: - "Поставщик", блин!..
Худой спешно ретировался с малопонятного поля недомолвок, свидетельствующих о застарелых грехах своего "партнёра".
Обратный путь, отягощённый приятной поначалу тяжестью пакета, занял, конечно, меньше времени, но заплутать он, опять-таки, умудрился. И уже в состоянии лёгкой паники, где-то через час бесплодных поисков, он отыскал вожделенную поляну перед их развалюхой. Пакет к этому времени оттянул ему все руки.
Он с неудовольствием отметил, что погода начала портиться и стал накрапывать мелкий дождик. Вот не было печали! Их убежище совершенно не приспособлено к погодным катаклизмам.
Ввалившись в избу, Худой с удивлением огляделся. Рваного не было. Зато оба трупа были на месте!
Прижимая к груди честно заработанный пакет, он уже начал пятиться к выходу, когда услышал приглушённый рык Рваного:
- Где тебя черти носят?
От сердца отлегло. Он ещё не понял, откуда доносится голос, но уже успокоился. Он здесь не один!
- Лёнь, ты где?..
- В Караганде! - отрезал тот. - Глаза-то разуй!
После яркого дневного света, царящего снаружи, освещение внутри казалось полумраком. И поначалу Худой не заметил открытого люка в самом дальнем и нижнем углу, куда ночью во время дождя стекала вода. Хлам, скопившийся стараниями водных потоков, был расчищен и крышка люка, ведущего куда-то в подпол, была откинута под наклоном к стене.
Из люка с кряхтением выдвинулась покрытая паутиной голова Рваного:
- Чё пристыл? - рявкнул он, кривясь то ли от боли, то ли от усталости. - Спускайся! Увидишь - упадёшь!
- Я покушать принёс... - постарался Худой оттянуть очередное потрясение, которое сулила ему интонация Рваного. В предвкушении он уже внутренне сжался.
- Спускайся, говорю! - повторил Рваный, скрывшись в подполе. - Сейчас ты про жратву вообще забудешь!
"Как же... - подумал Худой, метнувшись к заветному "шкапчику". - Про неё забудешь!"
Он аккуратно положил пакет в правую половину буфета, с удовлетворением убедился, что в левой появилась точная его копия, и только тогда подкрался к люку, откуда повеяло гнилью и тем сладковатым запахом, который донимал его прошлой ночью. Он его сразу распознал, и нехорошее предчувствие только укрепилось в нём. Каким-то шестым чувством он уже знал, что обещание Рваного было как-то связано с мертвяками. А потому спускаться в страшное подземелье было выше его сил. Только присутствие самого Рваного ещё придавало ему сил.
- Тебя долго ещё ждать?! - рык Рваного будто в спину его толкнул, и Худой в полуобморочном состоянии скатился по осклизлой лестнице, ведущей в довольно глубокое подземелье.
Он ожидал увидеть всё, что угодно, вплоть до каких-нибудь невероятных чудищ. Но в подвале было просто темно, и сочившийся через люк мертвенный свет мало чего позволял разглядеть. Где-то рядом в темноте надсадно сопел Рваный, и Худой никак не мог понять, чем он там занят.
- Спички бы... - недовольно просопел Рваный. - Но их ты, конечно же, у Надюхи взять не догадался.
- Я свечки принёс... - едва слышно проблеял Худой. - И спички - тоже.
- Моя ты красота!!! - неожиданно громко заорал Рваный. - Так какого хрена ты сюда без них припёрся?
- Торопился очень... - дёрнулся Худой и начал быстро карабкаться вверх по лестнице, покрытой какой-то мерзкой слизью.
Удивительно, однако, в таком мутном состоянии он ещё догадался предусмотрительно схитрить: вытащить пакет с покупками не из правой половины "шкапчика", а с левой, только что сотворённой волшебной "мебелинкой". Он так ласково бормотал это имя, увлечённо вынимая один за другим копии появлявшихся тут же новых пакетов. Занятие так заворожило его, что он никак не мог найти в себе силы остановиться, и только грубый окрик Рваного заставил его сильно вздрогнуть и прекратить серийное производство полезной продукции.
Выхватив лежащую сверху пачку свечей из первого попавшегося пакета, он торопливо просеменил к люку и прогрохотал пятками по осклизлым ступенькам. При этом подол плаща, в который он был одет всё это время, задрался и накрыл его с головой, добавив сумятицы в его и без того нервное поведение. Ничего не видя, Худой заметался, пытаясь освободиться, и выронил из дрожащей руки пачку со свечами.
- Тебя только за смертью посылать! - больно ткнул его в бок Рваный и одним движением смахнул с его головы причину паники. - Принёс?
- Упали... - просипел Худой, переводя дыхание. - Надо поискать внизу...
- Та блин!.. - прорычал Рваный. - Спина и так не моя!..
- Щас-щас... Я сам...
Прошло ещё не меньше пяти минут, пока, бессмысленная суета, понукаемая гневными окриками Рваного, прекратилась, и огонь свечи в дрожащей руке Худого, наконец, выхватил из темноты ближайшее пространство.
То, что они увидели, превзошло все ожидания.
Ну, прежде всего, само помещение подвала (а теперь его можно было с полным правом так называть) оказалось по своей квадратуре намного больше самой развалюхи наверху. Определить, насколько больше, было невозможно из-за неяркого пламени свечи. Оно выхватывало из темноты только ближайшие пять-шесть квадратных метров. Но и этого хватило, чтобы оценить размах устроителей этого помещения.
Прямо от лестницы, по которой они спустились сюда, начинались добротные, крепко сколоченные стеллажи в два ряда, состоящие из трёх этажей настилов. Ну, то есть, полок. До верхней полки можно было, не напрягаясь, дотянуться прямо с полу, поскольку, несмотря на безразмерную квадратуру, помещение подвала высотой было где-то на полметра выше человеческого роста. Ходить между стеллажами можно было свободно, не горбясь. Дерево, из которого были сколочены километровой длины стеллажи, уходившие рядами в темноту, хоть и было с виду ещё крепким, но, как и лестница, обросло от сырости противной на вид слизью.
Но это ещё полбеды! Содержимое самих стеллажей повергло в настоящий шок "деловых партнёров". Стеллаж, шедший по левую руку, был заполнен до самого потолка копиями "Толянов", двое из которых были обнаружены ими наверху. Только тела не лежали на полках, как оно было бы ожидаемо, а замерли в позе эмбриона. Ну, то есть, как и предполагал Рваный в недавних своих вольных фантазиях, были свёрнуты калачиком. Было впечатление, будто они уснули в такой позе, обхватив руками колени и склонив голову на грудь. Одеты все были, как под копирку, одинаково, точь-в-точь с оригиналами наверху. Если то были оригиналы.
Худой едва не выронил свечу от потрясения. Он взвыл дурным голосом и дёрнулся к лестнице.
Но Рваный крепко ухватил его за руку.
- Да ты сюда посмотри, барышня ты истеричная! - указал он на стеллаж по правую руку.
Худой затряс головой и уткнулся лицом в загаженную слизью ступеньку лестницы:
- Не могу! Сил моих больше нет!..
Рваному надоело уговаривать "истеричную барышню" и он сунул ему под нос охапку чего-то шуршащего.
- Смотри, дурень! - Рваный отобрал из дрожащей руки Худого свечу, собиравшуюся уже погаснуть от неаккуратного обращения, и опять тряхнул перед его лицом шуршащей охапкой. - Видишь? Деньги!
Худой судорожно всхлипнул и недоверчиво отстранился, пытаясь в бликах неверного освещения разглядеть "подношение".
Рваный злобно цыкнул и дождём просыпал на голову Худому охапку мятых банкнот.
- Ты только посмотри, сколько их тут! - широким жестом обвёл Рваный уходящие в темноту стеллажи. - Это ж надо быть таким дураком! - произнёс он с малопонятным озлоблением. - Вовремя остановиться ума не хватило!
Худой с недоумением поднял на него выпученные глаза.
- Ты эт... сейчас про кого?
- Та вот про этого дурака! - Рваный махнул свечой в сторону "толяновских"
