горбуна: "Зло, которое вы делаете, остаётся с вами, а добро возвращается вам". Валюшка не пропускала ни одного слова, так захватило её внимание эта интересная притча. Когда отец закончил свой рассказ, стульчик для Ивашки был готов. - Ну, что, дочка, понравился тебе рассказ? - с лёгким прищуром смотря на дочь, спросил отец. - Да, очень, пап. - Ну, тогда неси стульчик мальчику...
Из задумчивости Валюшку вывел скрип открывшейся двери. В комнату вбежала Лена. Она бросила портфель в угол и стала быстро переодеваться. Повесив школьную форму на стул, одела спортивный костюм и весело протараторила: - Меня Светка ждёт. Мы поиграем с ней во дворе. - Лен, папа снова был в больнице. Ему сделали операцию. Вот письмо пришло... - Валюшка протянула сестре коверт, - от тёти Полины. - Потом почитаю. Ладно? - на ходу отламывая кусок батона, ответила Лена и скрылась за дверью.
Глава пятая
"Нельзя уйти от судьбы, - другими словами, нельзя уйти от неизбежных
последствий своих собственных действий".
Фридрих Энгельс
Когда мать пришла с работы, Валюшка встретила её с письмом в руках. Лена сидела за кухонным столом и, опередив сестру, произнесла: - Мама, тётя Поля написала нам письмо. О папе... - Она пишет, что папа чуть не умер. - вставила свою реплику Валюшка. - У него было кро... - внезапный окрик матери остановил дочь на полуслове. - Кто вам разрешил вскрывать конверт и читать чужое письмо? - в глазах матери было столько злобы, что девочка зажмурилась и попятилась назад. - Оно не чужое, оно всем нам. - Лена встала между матерью и сестрой, словно хотела защитить её. - Там написано Широниным - Не смейте мне перечить, широнинские ошмётки! Что там было у вашего папы, меня не интересует. Ясно вам! - Антонина быстрым шагом стала двигаться по комнате, размахивая руками, словно отбиваясь от дочерей. - Если вам так жалко папочку, - в её голосе зазвучали ехидные нотки, - надо было оставаться с ним. И не дёргайте меня и не напоминайте мне о нём! Он не стоит моей памяти. Алкоголик и тунеядец!
Валюшка положила письмо на край стола и молча подошла к окну. Ей так захотелось заплакать, но она знала, что слёзы приведут мать в ещё больший гнев, и потому сдерживала подступившие слёзы глубокими вздохами. Девочке стало обидно за отца. Она знала, что папа никогда не был тунеядцем. Сколько она помнила, он всегда работал. Работал с усердием, с особой любовью к любому труду. Да, конечно, он выпивал, и последнее время это случалось часто. Валюшка не была настолько маленькой, чтобы не понимать, что отец стал пить из-за постоянных склок в доме. Она помнила, как мать ни с того, казалось, ни с сего начинала кричать на отца. Называла его грубыми словами, дерзко затыкала его, когда он пытался что-то сказать доброе чтобы как-то успокоить её. Это потом он тоже стал грубить жене и отвечать злом на её зло. Мать никогда не начинала говорить с отцом первой после произошедшей ссоры. Это он подходил к ней, клал руку на плечо, желая восстановить разрушенный в доме мир. Она же резким движением плеча сбрасываела его руку, обжигая его взглядом, в котором сквозила ненависть. Но после нескольких отцовских миролюбивых попыток мать возобновляла с ним общение, длившееся совсем коротко. Валюшка не помнила, чтобы в доме перемирие между родителями длилось более двух-трёх дней.
Каждая новая ссора между отцом и матерью непременно сопровождалась вовлечением дочерей в эту ссору. Стоило отцу уйти в мастерскую или просто выйти во двор, чтобы не видеть и не слышать разбушевавшеюся жену, как Антонина начинала внушать девочкам, что их отец отпетый негодяй. Вся изливаемая из уст матери грязь в адрес отца оседала в детских сердечках девочек. Как бы они ни хотели слышать такой негатив о папе, все же он оседал в их душах, против их желания, формируя в их представлениях образ страшного человека. И уже потом, после переезда в Старый Оскол, Антонина продолжала гнуть свою мерзкую линию, выставляя отца перед дочерями в самых неприглядных красках, не достойным ни любви, ни жалости, ни малейшего сочувствия... Дочери росли, взрослели, вырастали из старой одежды. У них появлялись желания иметь новые платьица, костюмы, новую обувь. Они обращались к матери с такой просьбой. И даже в таких насущных проблемах дочерей, Антонина оставалась жёсткой, раздражительной, безответной на их нужды. Нередко начинала кричать так, что девочки были не рады, что просили мать о покупке. Её резкий голос раздавался в коридоре общежития, вызывая у соседей недоумение...
Прожив ровно год в Старом Осколе, Сергей решил вернуться в Джамбул. Несмотря на неплохую работу, Сергей не мог прижиться здесь. Его тянуло назад. Может быть, друзья, которые остались в Казахстане, звали его назад, а, может быть, его "цыганская" натура побуждала его кочевать с места на место. Что бы там ни было, он простился с матерью и сёстрами и укатил в тёплый Джамбул. Опять устроившись на свою прежнюю работу, он получил комнату в железнодорожном общежитии. Как-то, проходя по перрону, Сергей обратил внимание на старую, седовласую женщину, с отрешённым взглядом сидящую на лавке возле продуктового киоска. Что-то ему показалось знакомым в её фигуре и лице. Он уже было прошёл мимо, но, обернувшись, узнал в неопрятной старушке свою бабушку. С минуту стоял Сергей в нерешительности, недоумевая, как она могла здесь оказаться. Он прекрасно знал, что мать отвезла бабушку к своей сестре в Талдыкурган. Что же такое произошло? Сергей подошёл к бабушке и окликнул её. Старуха не отреагировала на его голос. "Да она же плохо слышит, почти оглохла. Наверное, и зрение совсем притупилось!" - подумал Сергей и, присев на корточки, тронул бабушку за руку. Страушка встрепенулась и, всмотревшись в парня слезящимися глазами, с недоверием произнесла: - Ты что ль, Серёжа? Аль мне кажется? - Бабушка, это я, Сергей! Конечно, я. А ты как сюда попала? Ты что одна? - Сергей оглядывался по сторонам. Бабушка заплакала, словно малый ребёнок, растирая грязной ладошкой бегущие по щекам слёзы.
Сергей бросил взгляд на её ноги: дырявые чулки были спущенны, ботинки стоптанны. На её исхудалые плечи был накинут потёртый, мужской пиджак. Рядом на лавке лежала замасленная, полупустая котомка. - Бабушка, ну, что ты молчишь? Что ты здесь делаешь? - переведя дыхание, громче заговорил потрясённый Сергей, присаживаясь рядом с бабушкой.- Как ты в Джамбуле-то оказалась? - Дак, меня дочка привезла. На поезде. Посадила на скамейку и ушла. Я ждала, ждала, а она не пришла больше. С тех пор здесь, на вокзале, и живу. - Что же это такое, бабуля? Сколько ты уже здесь живёшь? Неделю, месяц? - всё более распыляясь, поинтересовался внук. - Не знаю, милок. Может, месяц, а, может, три. Время не знаю... - Документы у тебя, деньги есть? С чем тебя оставила тётка, а? - Ничего она мне не дала. Ничего нет! Люди добрые подают хлебца, иногда молочка. А куда я пойду? Некуда мне податься! - Это сумасшествие какое-то! - пробормотал Сергей. - Вот что, бабуля, ты сейчас со мной пойдёшь. А потом решим, что делать-то будем. У меня тут недалеко комната в общежитии есть. Вставай. Сергей поднялся со скамейки и помог встать бабушке. В следующие несколько дней Сергей занимался бабушкиной проблемой. Так как у неё не было никаких документов, он начал с восстановления удостоверения личности и пенсионного пособия.
Пришлось же ему побегать! И всё же где-то с уговором, где-то с настойчивым требованием, он добился определения старушки в Дом пристарелых. После этого он позвонил матери и сообщил ей историю мытарств бабули, страшно возмущаясь поступком материнской сестры. Антонина выслушала сбивчивый рассказ сына и пообещала ему, что в скором времени постарается забрать мать в Старый Оскол. Она надеялась на расширение жилплощади. Прошёл год, а долгожданной двухкомнатной квартиры в общежитии она так и не получила. Сергей время от времени звонил матери и рассказывал о бабуле, о её житье-бытье в Доме пристарелых. Последний звонок от Сергея был скорбным. Он сообщил матери, что бабуля очень сильно заболела, что в "богодельне" за ней не смотрят. У неё появились пролежни и беспокоят боли. Считая себя покинутой дочерями, она часто плачет и совсем потеряла сон. Что было делать? И Антонина собралась в Джамбул за матерью.
***
В однокомнатной общежитовской квартире поставили ещё одну кровать для больной старушки. Теснота была неимоверная. От больной шёл тяжёлый запах, ей нужен был постоянный уход. Бабушка даже не могла самостоятельно кушать. Ко всему прочему у неё началось недержание мочи и кала. Нужно было менять пелёнки, обмывать и переодевать старушку. Антонина была занята на работе, порой в две смены, поэтому весь уход за бабушкой лёг на девочек. Как-то Лена со слезами пожаловалась матери, что её тошнит, и она не может менять пелёнки. Антонина всегда относилась к своей младшей дочери лучше, чем к старшей, Валюшке. И теперь, выслушав её причитания, позвала Валю и строго заявила: - За бабушкой будешь досматривать ты. Смотри у меня, чтобы всё было сделано. Проветривай комнату, следи за читотой. Иначе... Мать не договорила, но Валюшка понимала, что значит мамино "иначе". Она боялась её криков и внезапных подзатыльников. Валюшка добросовестно стала выполнять всю "грязную" работу по уходу за бабушкой. Видя страдания старушки, девочка сочувствовала ей и старалась посидеть рядом, поговорить, просто погладить бабушкины морщинистые руки, вместо того, чтобы вслед за Леной пойти и погулять на свежем воздухе. С каждым днём бабушке становилось всё хуже, пропал аппетит, и она уже почти ничего не могла кушать. В один из последних дней своей жизни, бабушка попросила у Валюшки кисленькую конфетку. В доме конфет не было - мать редко покупала кофеты девочкам. Она считала, что это роскошь, без которой вполне можно обойтись. Валюшка очень хотела исполнить желание бабушки и попросила маму купить конфет. Сказать, что конфету просила бабушка, она не хотела, потому что мать относилась к бабушке очень плохо, считая её обузой семьи. Вечером Антонина принесла две конфеты. Одну дала Лене, другую Валюшке. Лена сразу же отправила свою конфету в рот, а Валюшка положила свою в карман куртки. Когда в комнате никого не было, кроме бабушки, Валюшки достала конфету и отдала её больной . Бабушка положила конфетку в рот и слабым голосом промолвила: - Кормилица ты моя... Это были её последние слова. Утром бабушка не проснулась. Ей шёл восемьдесят первый год...
***
Прошли похороны. Валюшке было очень жаль бабушку. Она едва сдерживала слёзы. Мать запретила девочкам плакать. Из материнских глаз не излилась ни одна слезинка, и того же она требовала от дочерей. Вспоминая бабушкины последние слова, Валюшка скорбела и тихо вздыхала. А ночью, спрятавшись с головой под одеяло тихонько плакала в подушку, представляя бабушку, лежащую в полном одиночестве в сырой земле. Слёзы душили её. Смерть...
Авторское отступление
Творец всего видимого и невидимого, Имя Которого Бог Любовь, создавая человека, страстно желал быть всегда с ним вместе, заботиться о нём и видеть его счастливым.
