Жизнь должна доставлять удовольствие. Повесть одним файлом

из-за пожаров. - Ненадолго задумался, принял про себя какое-то решение, но всё же спросил:
      - А не слишком рискованно?
      - Кому суждено сгореть, тот не утонет, - подмигнул я ему.
      - Ладно, - сказал Виталий, - проезд по трассе я тебе обеспечу, но только на попутке. Ну, и когда намерен отправиться?
            Почему-то большущее облегчение я испытал от того, что эта чистейшей воды авантюра становилась реальностью:
      - А чего растягивать больничное удовольствие? Показать тебе мою израненную ж…у? Мне собираться – только подпоясаться. Рюкзак со всем необходимым всегда наготове в гараже лежит.
            Ударили мы по рукам, обговорили план дальнейших действий, и Виталий направился к выходу из ординаторской.
            Пригласил он войти дежурного врача, который терпеливо дожидался окончания нашей беседы в коридоре у двери своего рабочего кабинета, и озадачил его необходимостью скорейшей моей выписки с непременным приложением анализа крови на алкоголь. 
            Дежурный врач посмотрел на меня с каким-то прямо-таки умилением и радостно сказал:
      - Да ведь у меня как раз вторая группа крови с положительным резусом. И с двадцать второго июня ни грамма я не употребил! - Подслушивал, не иначе. И завертелось.

            Первым прибежал парнишка-компьютерщик. Выдернул телефонный шнурок из ноутбука и настенной розетки и пожелал мне больше не попадать на больничную койку.
            Следом появился невропатолог, очень огорчённый тем, что не удастся продолжить опыты надо мной, и попытался уговорить на завершающее исследование.
            После моего телефонного звонка им пришли «афганцы», пожелали здоровья в труде и успехов в личной жизни, велели обращаться за помощью в решении вопросов и забрали принтер.
            Жена тяжело вздохнула в телефонную трубку, и только спросила: когда и насколько времени я в лес намылился, и что мне готовить в дорогу.
            Лечащий врач без лишних слов положил на тумбочку выписной эпикриз и дал указание дежурной медсестре готовить освобождающееся койко-место под следующего пациента.

          Всё не шёл у меня из головы будущий защитник Родины. Вспомнилось, как после окончания школы хотелось мне услышать слова, которые хоть на чуть-чуть приоткроют скрытое туманной завесой непрожитых лет пугающее будущее и  подскажут, как жить и что делать. Отец, провожая меня поступать в училище, в напутствие твердил одно и то же, как заведённый: Приказ – закон жизни военнослужащего. Не научишься подчиняться, не сумеешь и командовать. Так увлечённо повторял он эту наимудрейшую мудрость снова и снова, идя рядом с вагоном тронувшегося поезда, что чуть не сшиб фонарный столб на перроне.
          Решив ещё раз поговорить с «менингитником», выловил я его в коридоре и предложил пройти в аппендикс, где были расставлены кресла для посетителей. Своё мудрое напутствие начал я вопросом:
      - А знаешь ли ты, молодой человек, что обязательно умрёшь? - После этого вопроса юноша побледнел, покачнулся и чуть не грохнулся в обморок, не поддержи я его.
          Посмотрел я в его перепуганные до ужаса глаза и вдруг понял, что нет у меня для него никаких мудрых слов, по той простой причине, что и сам толком не знаю, как жить и что делать. 
      - Ну, не прямо сейчас умирай-то. Лет этак через восемьдесят-девяносто – вот тогда ты и сам будешь всё совершенно точно знать.
          Парнишка приободрился, решил его ещё маленько взбодрить-развеселить:
      - Записывай рецепт на любые случаи жизни. Из диалога в общественном транспорте:
- Молодой человек, вы лежите на мне уже третью остановку!
- Но я же ничего не делаю!!
- Так делайте хоть что-нибудь»!!! – Парнишка окончательно оклемался, порумянел-повеселел и, воспользовавшись этим, напоследок я велел ему:
      - Запомни и помни до скончания дней: страх – худший из пороков. Не стыдно бояться. Стыдно и просто недопустимо поддаваться страху. Как только ему поддашься, тут тебе и конец. – На том я с ним и расстался.

            Закончился вынужденный мой досуг. Ажник дыхание у меня в зобу спёрло и сердце учащённо забилось, как представил себе, что скажу местам, где давно не был: Здравствуй, лес. Я вернулся.
            Ничего, что здоровья поубавилось. Может, оно и к лучшему даже - многие иные от того целее будут. Дури-то в моей голове немало ещё осталось.
            Ничего, что дальше жить придётся искорёженным деревом, ведь даже раздвоенное молнией оно всё же зеленеет весной: «Ничто не кончено для того, кто жив»!
            И вовсе не свершившийся это факт, медицина нынче творит чудеса. Исхитрился же Майкл Джексон, что дёрганой мартышкой песенки свои верещит, белой кожей обзавестись. Секс-меньшинства вовсю сущность свою медицинским образом приводят в соответствие отклонениям ума своего. Вот и сёстры мои родные рассказывали о жутких перспективах - трансплантации хоть каких органов, глаз тех же, от доноров или умерших, и выращивании новых из столбовых клеток.
            Должно быть, вконец изверился во всём Ремарк, который утверждал, будто вся жизнь – болезнь, умирание начинается с рождения, и каждый удар сердца всё ближе подталкивает к кончине.
            «Жизнь должна доставлять удовольствие, иначе, что это за жизнь»! – с юности запомнил я эти слова, сказанные мне юной же дамой после того, как навернулись мы с ней с велосипеда.

КОНЕЦ