Первый рабочий день Кэрол прошел удачно, не смотря на то, что она очень волновалась. Она все еще комплексовала в общении с людьми, искала в глазах, устремленных на нее, презрение, которое преследовало ее столько лет, ожидала, что от нее отвернутся, не захотят даже разговаривать. Она жила в уважаемой достойной семье уже не один год, но не могла избавиться от ощущения, что все знают о том, что на самом деле она собой представляет, кто ее мать. Она по-прежнему прятала взгляд, встречаясь чьими-либо глазами. Она настолько привыкла к ощущению, что у нее словно на лбу написано «дочь шлюхи», к людскому отвращению и неприязни, что ее подсознание не поддавалась никаким убеждениям. Да, теперь у нее была другая жизнь, но та, что была до этого, осталась у нее внутри. Кэрол научилась ее скрывать, но она все равно была, в ее голове, сердце. Являлась частью ее, от которой никогда не избавиться. Она выбралась из грязи и дерьма, в которых родилась и росла, отмылась, но только снаружи. Ей казалось, что люди все еще чувствуют исходящую от нее вонь прошлого.
Куртни научила ее общаться с людьми, держаться достойно и уверенно. Кэрол пыталась ей подражать, но незаметно. Она запомнила слова Куртни, которые та как-то ей сказала, и часто про себя их повторяла.
«Никто не знает о том, что было в твоей жизни, и никогда не узнает, если только ты сама этого не захочешь. Чего бы ни было раньше, теперь этого нет. Я не говорю, чтобы ты обо всем забыла, но не позволяй прошлому отравлять твою новую жизнь. Оно было и будет, и ты должна научиться с этим жить. С этим, запомни, а не этим! Это две большие разницы».
Но Кэрол и не собиралась отказываться от своего прошлого, потому что в нем было не только плохое. Оно хранило самое дорогое ее сердцу - Эмми, Тимми, Мадлен, Спайка. Она помнила о них и продолжала любить. У нее осталась только Даяна, а у Даяны - только она. Их прочно связывали одиночество, воспоминания и любовь к тем, кого они потеряли.
На тумбочке у кровати в комнате Кэрол в красивой рамке стояла фотография ее друзей, рядом - фарфоровая статуэтка, подаренная добрым дальнобойщиком. Часто Кэрол задавалась вопросом, помнит ли ее Мэтт?
Столько лет прошло, наверняка он давно позабыл о маленькой несчастной девочке, встреченной в мотеле – притоне. Он уже женат и у него есть дети. Наверное. И даже не догадывается, что та самая девочка помнит его, хранит его подарок. Давно уже Кэрол лелеяла мечту отыскать его, но не знала с чего начать, не могла решиться. Она знала, что стоило только обратиться к Куртни, и эта мудрая и всемогущая женщина поможет ей. Но как объяснить этот безрассудный порыв найти человека, с которым была всего пару часов и так давно, еще совсем малышкой? Кэрол сама не понимала, зачем ей это надо, и почему этот человек так прочно осел в ее сердце. Она хорошо помнила его лицо и голос, помнила добрые карие глаза. Какой он теперь? Тогда ему было не больше двадцати пяти лет, сейчас за сорок. Ей хотелось, чтобы он вспомнил ее, увидел, какой она стала, узнал, что она не пошла по стопам матери, что помнит его. Хотела поблагодарить за доброту, проявленную когда-то по отношению к ней, которая так была ей нужна, и которой так не хватало.
Она пыталась придумать, как найти его, не прибегая к помощи Куртни, но поняла, что это ей не под силу. Что она о нем знала? Только имя. И то, как он выглядел тринадцать лет назад. Возможно ли найти человека по такой информации?
Как бы поступила на ее месте Эмми? Та всегда действовала по схеме «Нужно? Реши и действуй! И не жуй сопли, не трать зря время!».
Ее образ по-прежнему стоял у Кэрол перед глазами. Подражание Эмми стало частью ее, она не делала ничего, не подумав прежде, так ли бы поступила Эмми, одобрила бы? Порой ей стало даже казаться, что в ней живет сама Эмми и по-прежнему руководит ею, помогает и подсказывает, придает храбрости в нужный момент и утешает, когда грустно.
Кэрол так и не научилась жить без нее. И не хотела. Она верила, что Эмми рядом, мысленно с ней общалась, спрашивала совет, делилась радостью и печалями. Кэрол отказывалась принять тот факт, что ее нет, не отпускала ее, преданно и беззаветно любя всем своим изболевшимся от тоски и боли сердцем. Как только к ней подкрадывалась коварная мысль, что ее Эмми нет с ней, нет в этом мире, нет вообще, что от нее остался только прах, и она не слышит ее, не видит, когда Кэрол начинала осознавать, что ее Эмми - мертва, она гнала эти мысли прочь, предпочитая жить в придуманном ею мире, где Эмми была жива и с нею. Вернее, ее душа. Так было легче. А от реальных мыслей ей становилось страшно, и охватывала смертельная тоска, от которой сразу все в жизни теряло смысл. Ее боль и тоска по Эмми не притупились временем. Она также плакала, смотря на ее веселое симпатичное личико, улыбающееся с фотографии, представляя, какой бы она была сейчас.
В Кэрол жила и ненависть. Страшная ненависть. Она помнила Кейт Блейз, убившую Эмми и Тимми. И никто не понес за это наказания, обе смерти признали несчастным случаем. Кэрол дала клятву Эмми, что она будет отмщена.
Кэрол поддерживала связь с родителями Эмми, звонила, присылала открытки и даже ездила в гости. Мистер и миссис Берджес всегда были рады ей. Совсем недавно они решились завести ребенка, и теперь у них был хорошенький толстенький карапуз, которого звали Эрни. И только с его появлением эти люди вернулись к жизни и снова обрели в ней смысл.
Кэрол полюбила малыша еще до того, как он родился, потому что это был братик Эмми, которая всегда мечтала о брате. Эмми бы очень любила его. И Кэрол была на седьмом небе, когда чета Берджес предложила ей стать крестной матерью мальчика. Теперь она чувствовала себя членом их семьи.
Прах Эмми был эксгумирован и перевезен в другой город, где поселились ее родители. Оставаться там, где они жили, Берджесы не могли после произошедшей трагедии, но и покинуть могилу дочери тоже было для них неприемлемо, потому они и решились на такой отчаянный шаг.
Приезжая к ним, Кэрол всегда ходила на маленькое кладбище с миссис Берджес. Но Кэрол часто ездила только к Эмми, не заходя к ее родителям. Миссис Берджес знала о том, что она регулярно навещает могилку, но не обижалась на то, что не заходит к ним. Женщина понимала, что в такие дни Кэрол нужна только Эмми и никто больше.
Подолгу Кэрол сидела у могилки и плакала. Только здесь она видела страшную и жестокую реальность, заключенную в надгробном камне, ощущала, что Эмми нет в этом мире. И острое чувство потери заставляло ее страдать не меньше, чем в день похорон.
Если бы ей сказали: «Умри, и ты будешь с Эмми.», Кэрол бы даже не колебалась в своем решении. Только все равно у нее бы ничего не получилось. Если загробный мир существует, то Эмми не пустит ее туда, как не пустила уже когда-то. А если это был всего лишь сон, и за смертью скрывается лишь тьма и пустота, а жизнь - это только тело и ничего больше, то смерть не соединит ее с Эмми.
Но Кэрол не хотела так думать. Она верила в свой сон.
Кэрол приняла решение поговорить с Куртни и попросить помочь найти Мэтта.
Поцеловав Эмми на фотографии, она переоделась, отгоняя невеселые мысли, которые почему-то всегда посещали ее, когда сердце наполнялось радостью, словно желая омрачить ее. Причесавшись, Кэрол подправила макияж и только тогда отправилась в столовую на ужин. Куртни терпеть не могла, когда она показывалась ей на глаза растрепанной и неопрятной. Она придерживалась правила, что женщина всегда должна быть в форме и не выходить за пределы своей спальни, не приведя себя в порядок. К тому же в этом доме можно было в любое время дня и вечера натолкнуться на каких-нибудь важных персон или деловых партнеров Куртни. При этом, естественно, требовалось выглядеть так, чтобы Куртни, по крайней мере, не стало стыдно.
Если Куртни была дома, она никогда не опаздывала к ужину, поэтому, увидев за столом только отца, Кэрол расстроилась, поняв, что Куртни еще не вернулась с работы.
- Привет! - слегка улыбнулась ему Кэрол.
Он поднял на нее свои яркие синие глаза и улыбнулся в ответ.
- Привет.
Она села напротив него за стол и стала наблюдать, как Дороти, домработница, повар и прислуга в одном лице, накрывает на стол. Дороти была очень подвижной и проворной женщиной, в руках у нее все горело, и с возрастом ее сноровка и удивительная энергия ничуть не уменьшались. Вот уже двадцать пять лет она работала у Куртни, завоевав сердце этой суровой требовательной женщины. Кэрол тоже полюбила ее, ассоциируя с Мадлен. У Дороти не было семьи, но она, похоже, не сильно переживала по этому поводу, живя в этом доме и считая своей семьей Куртни, Рэя, а теперь и Кэрол.
Как-то Куртни предложила ей взять помощницу, но Дороти обиделась и распереживалась, что данное предложение вызвано тем, что она плохо справляется со своими обязанностями. И Куртни не смогла убедить ее, что просто хочет облегчить ей работу, сняв часть нагрузок и обязанностей. Дороти была непреклонна, заявив, что если претензий к тому, как она работает, нет, то никакие помощницы ей не нужны. Куртни не настаивала. Она не любила вводить в свое окружение, а тем более в дом, новых людей, отдавая предпочтение тем, кто рядом уже давно. В семейном бизнесе, перешедшем ей по наследству от отца, когда она была еще совсем молоденькой и только закончившей университет, но уже тогда работающей с отцом, ее доверенными людьми и партнерами были, в основном, проверенные годами и наделенные не дюжим опытом. Куртни высоко ценила каждого, и для нее было настоящей трагедией, если кого-то теряла. Но такое случалось редко. По доброй воле никто от нее не уходил. Вот сейчас, например, заболел ее личный адвокат. Он служил еще ее отцу, но его почтенный возраст ничуть не смущал Куртни. Старик не знал поражений, его боялись и уважали, склоняя перед ним голову. Многие прилагали немалые усилия, чтобы переманить непревзойденного юриста на свою сторону, но Уильям Касевес был не только умен и талантлив, но и очень предан, сначала Патрику, своему другу, а потом и его дочери. Старика и Куртни связывали не только деловые отношения, между ними была крепкая дружба и взаимная привязанность. В данный момент Уильям Касевес отдыхал и лечился в одном из лучших санаториев, куда его отправила, не смотря на возражения, Куртни. Инфаркт, подкосивший так внезапно такого сильного и жизнестойкого человека, был для нее болезненным ударом.
[justify]Кэрол тоже любила его. Одни его насмешливые хитрющие глаза чего стоили, мгновенно покорив ее сердце! К симпатии добавилось еще и чувство благодарности. Через год после того, как Кэрол уехала с отцом из ненавистного городка, Элен вдруг потребовала вернуть ее назад. Не из любви или одиночества, а потому что не хотела, чтобы дочь купалась в роскоши и строила успешную жизнь, когда она прозябает на окраине городка в паршивом притоне, а ее жизнь - это грязь, болото, из которого ей никогда не выбраться, в котором она хотела утопить и Кэрол. Девочка ясно помнила, как она вопила, душа ее в унитазе:
