Если смотреть на жизнь сквозь замочную скважину истин,
то можно стать мерзавцем с золотым ключиком.
Глава 1 Падший ангел
Горячий воздух раскачивал ковыль, одна из особенно вредных травинок злобно царапала лоб. У Ленара ныл каждый атом тела, даже кончики волос начали кричать о ненависти к метрополии. Он повернул голову: «Сколько прошло времени с того момента как я прыгнул в пропасть, перед тем как начал ползти? Кстати, где я нахожусь, и почему так нестерпимо печёт солнце? Хорошо, я не могу подняться, не могу заставить двигаться вперёд своё искалеченное тело, тогда назло судьбе сожму обожжённые пальцы в кулак. Это будет мой самый настоящий ответ Холодному Космосу на очередную попытку отнять у меня право распоряжаться своей собственной судьбой».
***
Неудачно как-то всё получилось с этим Морозовым. Ну кто мог предположить, что невинная просьба сделает кровавую драму. Ленар уже забыл, когда в последний раз посещал мир землян. Теперь с ужасом понял, что самолично придумал себе тесный коридор внутри плацкарта. Вокруг, совсем рядом находились потные организмы, которые не хотелось видеть ни разу и никогда. Ужас Космоса! Невозможно угадать, что они себе вообразят от совершенно безобидных слов. Слепое поклонение вытверженным ритуалам делало любой разговор опасным приключением. Безнадёжная задача – выучить все приёмы, которых такое же множество, как и мест, откуда приехали их родители.
Вообще, идея отправиться на Землю без денег ревела, словно упрямый осёл в тумане. Нет, спонтанный поступок не был пошлым желанием ощутить свою исключительность в мире смертных, нет! Внутренняя опустошённость заставила покинуть возлюбленные мангровые болота. Ленар захотел самостоятельно без помощи империи добраться из точки А в Версаль, оттого что дом перестал быть крепостью после вторжения обер-камергера. Требовалось совершить что-то особенное, чтобы снова поверить в домашние кактусы вдоль бронебойных стёкол. Как можно спокойно поливать нежные колючки, когда знаешь, что высокородный граф может без церемоний отправить к бывшей жене или вовсе выкинуть в холодный космос? Ленар захотел изменить направление, чтобы не обстоятельства делали указатели, а он сам открывал нужную дверь. Здесь мог помочь опыт землян с их невероятной беспечностью. Эти хрупкие создания умудрялись радоваться жизни, зная, что в любой момент могут умереть от совсем незначительных вещей: какой-нибудь мелкой травмы или скоротечного гриппа.
Когда после марсианских приключений маэстро вернулся в поместье и увидел в окно беззвучный полёт стерхов, то внезапно ощутил ноющий холод в душе. «Всё, – решил он про себя, – надо идти к людям!» И чтобы не размазаться в клюкву, распорядился, чтобы Семён прилетел за ним в Париж ровно через неделю, точно в срок, ни секундой раньше, ни минутой позже. Можно спросить, почему выбрал именно Армавир для начала путешествия? Ткнул, отвернувшись, пальцем в крутящийся глобус. Такие пироги-ковриги. Объяснять что-либо никому не стал. Взгляд дышал максимальной ненавистью ко всем сразу и к каждому в отдельности, за неимением всех к Семёну персонально.
Когда после приземления в хрустящую степную траву, маэстро увидел на горизонте яркую полоску начавшегося рассвета, то обрадовался беззаботной Авроре. Семён, как опытный дальнобойщик, вежливо поинтересовался: «Кеб, земные деньги взял?» На что получил исчерпывающий ответ в виде удара ладонью по обшивке. От боли в запястье стало совсем всё обидно, тогда нашёл булыжник и запустил внутрь корабля. Испугавшись, что мог угодить в пульт управления, качественно выругался. Семён с оловянным лицом захлопнул люк, мгновенно отделив мир арнов от примитивной цивилизации землян. Корабль, обернувшись в мерцающую плазму, исчез в лучах начавшейся зари.
Общеизвестный факт, что арны умирают исключительно от несчастных случаев. Но не каждый знает, откуда они берутся, эти самые случаи. После пятидесяти лет бессмертных охватывает неистребимая тоска, от которой невозможно укрыться ни в каменных городах с новейшими изобретениями, ни в просторах космоса. Разве можно сбежать от самого себя? Многие от скуки начинают играть в «Магнето». Особой машины, внушающей землянам маршруты смерти. Чтобы развлекаться подобным образом, Ленару не хватало усидчивости, к тому же он ничего не мог поделать с наследственной сентиментальностью. В общем, никудышный из него получался штурман в океане житейских страстей. Он считал ненужным отнимать у людей возможность совершать глупые, а иногда и беспощадные поступки. Хотя, вполне может статься, что и сам занимался совсем никчёмным делом, организовывая концерты для изнывающих от вечности арнов.
Внимательно осмотрев бескрайнюю степь, маэстро пришёл к выводу, что необходимо раздобыть транспорт. Действительно, ну не пешком же двигать изнеженное тело импресарио вдоль земных магистралей? Хоть что-то должно быть в жизни неизменным, к примеру, дорога. Странно звучит, не правда ли. Разве может быть неизменной дорога?
«Иногда маленькие победы заставляют поверить в большую мечту, – вспомнил девиз мазохистов и тут же спохватился: – Стоп, о чём это я? Какая такая мечта? Добраться до Парижа? Так, и где искать этот звезданутый транспорт?» – Ленар в раздражении ткнул вопросом в сухой ветер Кубани. Не услышав внятного ответа, маэстро на приличной скорости отправился к лениво ползущему с востока золотистому диску.
Из-за пепельно-седых холмов на горизонте раздался длинный гудок паровоза. Далеко оказалось действительно далеко. Через пару километров бодрого шага по грунтовой дороге Ленар начал понимать грандиозность поставленной задачи, просто космический масштаб вселенской пустоты, угнездившейся в организме после имперских баталий. Жалеть себя начал почти сразу. Вот что делает обыкновенная физкультура с расстроенной личностью: начинает отвлекать от душевных переживаний на вполне обычные вещи, например, усталость от утреннего моциона.
«Что-то всё скрипеть начало с непривычки», – констатировал маэстро с неудовольствием. Когда летел в неизвестность то даже не подумал, как связаться с поместьем, если внезапно тесак бандита ударит в печень или другие плюшки обрадуют организм. Впрочем, будь такая возможность, то уже сейчас бы летел на родные болота. Особенного страха перед новыми испытаниями не было, да и какой мог быть страх, когда всё это уже происходило сотни раз в той или иной форме: нервный срыв, дорога, обязательное раскаяние, ремонт повреждений, счастье жизни. Только счастье ли? С каждым новым взбрыком впечатления теряли первозданную свежесть. Нужно точить новые гвозди, но для чего? В конечном счёте здоровое чувство самосохранения шепчет в ухо горячим воздухом, что мол хватит, и так вся шкура в дырках от шрапнели. Но только не в этот раз, нет, не в этот. Тело, которое до сих пор исправно служило, благодаря удобствам цивилизации, внезапно дало сбой. Вот что значит оказаться в чужом времени. Обыкновенная пешая прогулка превратилась в невероятную пытку. И здесь так часто выручавший цинизм оказался бесполезным. Наоборот, именно он начал предлагать совсем вредные вещи, например, «Нечего скулить, ляг и сдохни достойно». «Ага, сто тысяч раз! Разбежался!», – процедил Ленар высохшими губами, с трудом волоча ноги по спёкшемуся от жары суглинку.
***
Ридикюль из плотной тафты, шитой серебряной нитью, с грохотом упал на пол, когда изящная барышня, по виду актриса, принялась расстёгивать жакет из английской ткани. В просторном кабинете с монументальным дубовым столом и коваными решётками на стрельчатых окнах витал особенный запах больших денег, от которого легко кружилась голова у непривычного к подобным амброзиям человека.
– Морозов, у тебя невозможно дышать! Ты когда-нибудь проветриваешь? – упрекнула барышня, которая и в самом деле находилась на гастролях в Армавире.
– Незачем. Хочешь, чтобы меня ограбили? – ответил господин средних лет в заграничном костюме в крупную клетку. Такие заказывают купцы, за неимением собственного вкуса доверившие свой гардероб модным портным. Причёска указывала на человека занятого. Рассиживаться в парикмахерских у него не было желания, оттого делал стрижку без выкрутасов. Тоже относилось и к чахлой бородке, которую проще было сбрить насовсем, чем держать в подобном виде.
– Ограбили? Что брать-то, коль театр в убытке весь месяц из-за политесов с местным атаманом.
– Душа моя, твои спектакли мне погоды не делают, одни слёзы. Извини, управляющий с фабрики только что приходил, надобно смотреть отчёт. – Он принял одежду и положил вместе с ридикюлем на стол так, как это делают люди, приученные с уважением относиться к дорогим вещам. Несмотря на бережное обращение, раздался новый стук.
– Да что у тебя там такое?
– Любопытный. Всё-то тебе надо знать! Дамские штучки.
– Мне интересно, – позабыв университетское образование, внук бывшего крепостного без церемоний полез в ридикюль. – Ого, а это зачем? – В руках мецената оказался дамский браунинг с изящной гравировкой и щёчками из слоновой кости.
– Не твоё дело! – Серафима попыталась отнять, но безрезультатно.
– Нет, так не пойдёт. Объяснись. Невозможно актрисе носить с собой такие штуки. Ты что террористка?
– Морозов, у тебя паранойя. Забыл, что подарил мне авто? Так вот, для обороны ношу.
– Я запрещаю с этим ходить. Наверняка у революционеров взяла. Скорее себя пристрелишь, чем разбойников, – заявил Савва и по-хозяйски отправил оружие в ящик письменного стола. – Поменьше по собраниям будешь ездить. И мне спокойнее.
– Подожди, так я что, вечно к тебе пришитая должна быть. Я актриса, мне публика нужна, а с тобой скучно.
– Однако это не мешает брать деньги на развлечения.
– Ах так! Ещё и попрекаешь! Тогда зачем даёшь? У меня разве есть выбор? Теперь эти дурацкие гастроли. Всё твоя ревность. Чем тебе не угодил Максим? Вполне милый человек.
– Так ты с ним спишь? А мне неприятно!
– И что с того? Полная глупость. Это самое малое, что я могу для него сделать.
– Послушай, Серафима, всему есть предел. Ты что хочешь? Выражайся яснее.
– Да уж куда яснее. У Пешкова идея есть, он рабочим мечтает помочь. Это ведь он написал: «Пусть сильнее грянет буря!». А ты эксплуататор.
– Твой любимый Чехов его «Песню» обозвал набором трескучих фраз. Не понимаю, что ты в этом хлыще нашла? Данко из купеческой лавки? Шёл бы в театр, там ему и место, однако ж нет, в бунтовщики записался. Сам работать не хочет и других подбивает. Мне надоело выкупать его из полиции, довольно! И на «Искру» больше не проси. Ты только вспомни, какую бойню в Москве устроили! Не желаю оплачивать этот безобразие.
– Слушай, Морозов, с тобой очень трудно. Тебе не говорили?
– Много раз и неоднократно, однако ж, вот я здесь, а оне вон там за дверью с протянутой
