ПРОЖАРЕННЫЕ (ИЮЛЬСКИЕ) МЫСЛИ

Это хороший, это интересный вопрос. За границе правил существует езда, жизнь без правил, одним словом, хаос, который следует ограничивать, если хочешь жить по правилам. Для правил нужны понятия. Понятия – это пределы, границы действия правил. Это исключения из правил. Кто живет по понятиям, тот находится на пределе, тот является исключением из правил.
        Но есть еще и беспредел. 


        Зачем жить? Этот вопрос может появиться на уме человека не тогда, когда он затеял жить, но когда уже не живет, а существует. Жизнь прожита. Она может быть прожита не обязательно в старости, но уже в молодости. Иначе почему люди кончают счеты с жизнью в молодом возрасте. Если есть смысл в их самоубийстве, то только в этом, - в том, что их жизнь есть бессмысленное существование. Конечно, можно просто жить. Но это будет жизнь жизни, безымянная, анонимная жизнь. Но тем, кто кончает сам свою жизнь этого мало. Они хотят жить тем, кем хотят, но еще или уже не могут. Если еще не могут, то они убивают себя из малодушия. Если уже не могут, то убивают себя от недоумия. Им не хватает ума понять, зачем она еще нужна. У них нет возможности, нет сил дальше жить. Износился организм, истрепалась душа. Они ослабели телом, у них угасли души и померк разум. Как быть? Никак. Но это простая констатация факта. Что дальше? Ничего. Нет, так не правильно, так не должно, не может быть. Был человек и нет человека? Тогда зачем он был? Чтобы не быть? Нонсенс. Чтобы другие были? Допустим. На его место станет другой. Нет, тоже не то, потому что сама эта последовательность смены, теряясь в конце, теряет себя, свой смысл. Смысл есть в том, что на твое место приходит новый живущий, который ищет свой смысл жизни, только если это замещение вечно. Но и оно конечно, как все в этом мире, включая его самого. К чему все это? Ни к чему. Этот вопрос приходит к человеку, когда он теряет жизнь. Вместе с жизнью он теряет и ее смысл. В этом смысле смерть бессмысленна. Однако смысл жизни имеет смысл, если не жизнь является вечной, такой она является нам в сознании как иллюзия, как идея-обманка, но есть вечная жизнь.
        Если нет вечной жизни, то имеет смысл жить ради себя при жизни, в настоящем и ради других, например, близких, при их жизни, в будущем, когда тебя уже не будет. Больше нет никакого смысла в жизни. Его тем более нет, если нечем жить. Нет здоровья, чувств и мыслей, - для кого как и чего.


      Три смертных греха философии. Назову их. Это грех цифровизации (математизации), идеологизации (политизации) и мифологизации (нарративности). Эти грехи разбавляют мысли, в пределе растворяют их в числе, действии и слове. Философ будь бдителен и не соблазняйся библейскими вычислениями (не считай, не взвешивай и не дели, не измеряй), помни о том, что мысль безмерна. Она все измеряет, но неизмерима всем. Вспомни первого философа Фалеса. Тот знал математику, но разделял ее и философию. У тебя есть иной метод, которому следует мысль. Не считай, а думай. Мысли все возможно. Ты ей близок, но она далека от тебя. Философия не является точной наукой, она, вообще, не наука. Она занимается не познанием, но мышлением. Ее предметом является не вещь, а она сама. Философия не точна, - она приблизительна. Чем ближе она к тому, чем занята, тем становится дальше. Философия есть живой парадокс. Как только философия уточняется, так становится наукой логики. Но это уже логика, а не философия.
        Математика в лице Пифагора угрожала самому существованию философии с оного возникновения. То есть, математизации философии – это ее врожденная смертельная болезнь. Об этом предупреждал еще Гераклит, который одним из первых назвал философию «философией», то есть, умным занятием, которому, с его слов, «многознанье не научает». 
        В наше время математика «съела» философию, превратив факт мысли в факт числа, из смысла сделала числовое значение и в результате обнулила смысл. Современный бог, на которого молятся технократы, - информация лишена не только души, но и смысла.  Ну, какая может быть философия без смысла? Философия бессмыслицы-информации?!
        Другим врагом философии, уничтожающим ее, является идеология. Она мысль подменяет представлением как образом действия, практическим руководством к нему. Идеолога интересует не творчество мысли, а использование ее для эффективного управления массивом данных - людей (информационных единиц/нулей), для оприходования мысли как реактива приемлемого (адаптивного) ответа целого в корыстных целях части. Идеология угрожала философии еще с древнейших времен существования Академии. Ее глава – Платон - был одновременно как спасителем философии от софистики (интеллигентного вранья – иллюзии сознания), так и губителем философии элитологией (политологией). Почему? Потому что софистика, то есть, идеология является кривым отражением власти в головах подвластных. Платон решил облагородить заведомо дурное. В результате появилась элитная софистика. То есть, софистика не для публики, а для посвященных, специалистов. Аристотель как самый способный ученик Платона пытался выправить учение своего учителя, объявив, что «Платон мне друг, но истина дороже». Но в результате еще больше искривил философию. Ведь вам, благоразумный читатель, известно, что не годится исправлять то, что криво, - получится еще кривее, кривее кривого, непоправимо криво. Платон кривой, а Аристотель еще кривее. Лучше сделай свое. Аристотель попытался сделать свое, но получилось только «свое иное» Платона. Оно и понятно почему так получилось: нельзя было сначала учиться, а потом преподавать в школе Платона целых двадцать лет. Выработалась привычка следовать своему учителю в мысли. Разумеется, на всякую привычку есть отвычка. Она и появилась потом, но ее реактивность давала о себе знать. Реактивное, пред-ложное, под-ложное  - это никак не творительное.
        И, наконец, последнее прегрешение философии, вернее, философа – это соблазн мифологии. Тот же самый Платон и сочинил ее, эту мифологию как учение о мифе, сказке. Этому он учил своих учеников – как сочинять сказки для народа, чтобы потом управиться с ним, поначалу управившись с собой. Нужно поверить в то, что сочинил. Так легче будет складно врать другим. В отличие от идеологии, миф нужен, прежде всего, для самоуправления. К сожалению, для мифологии и идеологии Платон был не только мифологом и идеологом, но еще и философом. Так вот он сам так и не убедил себя до конца в том, что говорил. Об этом говорит диалогический, противоречивый характер его философских сказок – диалогов, особенно зрелого, но никак не преклонного периода сочинительства. В них он спорит с самим собой. В преклонных же диалогах уже нет ни идеи, концепта, мысли, ни одного намека на философию, на сомнение, но есть граммы (словеса), да что, граммы, - килограммы, тонны мифологии и идеологии. 
        Другое дело, его эзотерическое учение о благе, предназначенное для посвященных, где, опять же с их слов, а не слов Платона, нет сказок (мифов), а есть голый расчет – число, цифра, - дань уважения второму учителю Платона – Пифагору. Одно – миф, идею – лечим, другое – философию  - калечим матемой, цифрой. Если Платон не врет, то он считает, что не есть философия. Где его мысль? Она осталась лежать бесполезным «мертвым грузом» под тонной мусора мифологии.
        Куда ни кинь, везде клин (коррупция, порча) для философии. И это с тем, кого считают «царем философов». Какой царь – такое и царство (философия).  И все почему? Потому что делают из философии жертву, жертвуют мыслью ради цифры, действия и слова. Не думают, а считают известно кого по головам, господствуют над ними и уговаривают им верить на слово.


        Мусор цивилизации. Современная культура или культура современного, молодого человека является мусором мировой цивилизации. Человек и сейчас продолжает быть культурным. Но в чем теперь выражается его культура? В том, что он окультуривает мусор, который цивилизации накопила за века своего существования. Современный человек культивирует мусор. Он за этим мусором не видит того, что не является мусором, потому что его стало слишком много и его нельзя уже переработать. Он не только не может его переработать – он культивирует его. Для него не осталось ничего, кроме мусора, отходов цивилизации.
        Из-за отходов начинается исход. Последние люди покидают эту мировую цивилизацию. Они уходят назад в природу. Это уже было. Но было как? Как предложение альтернативы этой цивилизации. В ответ на оп- и поп-артовское культивирование «унитаза» (быта) молодежь стала развлекаться. Когда это надоело, - только развлекаться скучно, - она увлеклась туманным Востоком. Но опять же, как всякая молодежь, увидела в нем чисто поверхностное явление – наркотический туман. Его бредовое восприятие скрыло от нее настоящий, истинный, внутренний Восток, а не только видимый, бытовой Восток. Прежде идеальный, ядреный Восток скрывался его скорлупой, бытовым Востоком. Теперь появилась его пародия, вызванная легкомысленным увлечением.
        Развлечение и увлечение привели молодежь к радикализму. Она и так радикальна по своему характеру, а тут стала тотально радикальна: все высмеивает, над всем глумится. Глум и срам, которые всегда ходят парой, стали модой, стилем молодежи. Она охаивает все и вся. Скажу опять же: все принимает за мусор и его культивирует.
        Что делать? Свои слабые силы больше отдавать не критике, выяснению того, кто виноват в этом жалком несчастном положении современного человека, но учению, учиться у жизни. у самих себя, то есть, учиться на своих ошибках.
        Прежде ради того, чтобы не быть выявленными, выведенными на чистую воду как циники, люди фальшивили, были заняты лицемерием, мерили все по себе, по своему, нет, не лику, но маске. Время сорвало маски с лица. Современная цивилизация есть цивилизация хама. Хам не скрывает своего хамства. Он бравирует, демонстрирует его, кичится, хвалится им. Хам – это срам. Срам от того, что мусор. Больше мусора – больше уважения.
        Культивирование мусора началось с постмодерна. Постмодернисты стали все смешивать. От этого смешения, эклектики и появился, родился мусор. Гора культуры родила мышь -  постмодернизм. Мышь стала пищать на слона культуры. Мышиный писк есть пародия. Сейчас, когда уже все опародировано, не смешно. Произошла смена вехов. На смену эпатажу, экстремистскому жесту и кривлянью слабой и больной на голову, жалкой, субтильной и ничтожной интеллигенции пришла пародия на саму пародию постмодернистов. Дала о себе знать запоздалая реакция бытового человечества. Сам быт превратился в пародию, жалкую гримасу несчастного человечества.
        Что делать нам в таких невыносимых, смрадных условиях? Мы не «Гераклы», чтобы разгребать «авгиевы конюшни» цивилизации. Сейчас не «героические времена». Пришло время выживания всего человеческого. В такие времена выживания следует сохранить в себе человеческий облик, не одичать, не озвереть и не оскотиниться, но, напротив, очеловечиться. Но здесь человека ждет другая опасность – идеализация. Важно не увлечься, не соблазниться мистификацией, информационным шумом - миражем виртуальной цивилизации, который создает,