Я-Не-Я. Я есть Я или не-Я? Наверное, я есть Я, точнее, у меня есть чувство, сознание и понятие Я. Есть такое место, на которое можно встать, не стать. Это место Я. Многие люди стоят на этом месте и привыкают к нему. Поэтому они начинают отождествлять себя с ним, с этим Я. Но что это такое, это Я? Это критерий определения себя как себя, или маркер обозначения сознательного отношения существа к самому себе.
Напротив, бессознательное отношение к себе делает человека причастным к инстанции не-Я.
Вместе с тем, есть еще представление себя Я в сознании и вне сознания, например, в зеркальном отражении человека, который узнает себя как Я («Это Я»). Но он понимает, - для этого ему хватает ума, - что это не он сам, а только его отражение на внешней поверхности предмета. То есть, внутреннее зеркало человека или его сознание отражается во внешнем зеркале природы и рефлексивно возвращается к самому себе в виде образа тела, сознанием которого является.
Бог – Господь. Если Бог, как это заведено в религиозном культе и в массовом сознании верующих, предполагает к себе классовое, социальное отношение в качестве Господина всех существ, которые для него являются рабами, то какое освобождение он может дать человеку? Разумеется не от рабства, служения Господину. Человек как раб осужден служить в таком образе (звании) целую вечность, всю вечную (бессмертную) жизнь. Атеисты милосерднее, ибо они говорят о рабском служении человека власти только один срок земной (смертной) жизни. Религиозный Бог освобождает человека не от своей власти, а от власти греха при условии, что сам человек будет бесспорно верить в Него. Зачем это нужно Богу? Это нужно Богу только для того, чтобы фигурировать в религиозном дискурсе (проповеди, церковной службе) в качестве инстанции веры. Причем это вера в превосходной степени вплоть до предела веры, на которую она способна, точнее, способен, сказать ради справедливости, сам верующий. Так что, вот так получается.
В итоге, так как, по слову христианской веры, человек есть образ и подобие Бога как образца, господа берут на себя образ Бога как Господа и относятся к другим людям как к своим слугам, рабам, если они позволяют им так по-скотски с собой обращаться. Такой Бог, то есть, бог в представлении верующих рабов оправдывает существующий социальной порядок, в котором одни господствуют над другими, а те служат им в качестве рабов или слуг. Естественно, возникает вопрос: «Почему же они пресмыкаются перед себе же подобными людьми»? Потому что так поступать внушает церковь, проповедующая, что «Нет власти, аще не от Бога». Конечно, она это называет ханжески смирением, смиренномудрием. Положено иметь человеческое достоинство господам, а не их слугам, - «положение (status quo) обязывает», которое оправдывается традиционной религией.
Медитация. Что такое медитация и для чего она нужна? Медитация – это размышление. Для чего необходимо размышление? Для того, чтобы привести свои мысли в порядок, в гармонию, чтобы быть цельным в помыслах. Если в помыслах порядок, то и в чувствах может сложиться порядок при условии, что разум станет наилучшим чувством, чувством любви к познанию. На Востоке этот порядок в мыслях иногда некоторыми школами медитации (дхьяны) сводится к их опустошению, точнее, к нейтрализации мыслей ими же самими, к безмыслию как условию не сознательного, а витального гомеостаза. Здесь налицо непонимание самой сущности мышления, психологического сведения его лишь к душевному беспокойству, либо чисто рассудочного (абстрактного) применения. Но можно практиковать медитацию не для того, чтобы не думать, а, напротив, подумать. Для чего человек думает? Для того, чтобы быть самим собой. Именно мысли как явления идей формируют человека как личность, позволяют узнать себя, стать Я, точнее, становиться Я.
Эволюция. Сначала я думал, потом говорил. Наконец, пришло время записать надуманное и наговоренное. Записав свои мысли и слова, я нашел место для них в тексте. Со временем я привык к такой манере исполнения жизни в мыслях и словах. Я стал писателем, то есть, таким человеком, который живет письмом, как дышит. Может быть, я неровно душу на текст, но он естественно выходит из-под моей руки, приобретая свою, свойственную только ему форму выражения. У меня появился свой стиль.
Что это за стиль? Во-первых, это стиль выразительного, нет, не чтения, а размышления в лицах. Чтобы лучше понимать, что я думаю о чем-то, я стал выражаться. Но выражаться можно только тогда, когда ты переживаешь то, что думаешь и представляешь, имеешь в качестве опыта представленность воображаемого.
И, во-вторых, такой стиль предполагает альтернативность не только образов выражения от лица персонажей, но и способов их мышления.
Воля к власти с педагогической точки зрения. Что думает учитель о власти? Он думает то, что во власти находятся люди власти – властные люди. Идеальный (максимальный) вариант формы правления – это правление отличников или лучших (аристократов) из хороших. Идеал во власти – это максимум власти. Власти чего? Силы или ума? Ни то, ни другого. Так чего же? Хитрости не как силу ума, а как ума силы. Выживают наиболее приспособленные к силе, умеющие ей управлять, способные управиться не только с другими, но и с самими собой. У них есть сила не только силы, но и силы против силы. Но таких отличников немного, их меньшинство, ибо по понятию они отличны от других. Они правят в своих интересах, в интересах силы. Максимальная власть – это власть натуры, натуральная власть, которая есть власть не только самой власти, но власти над властью. С этой стороны власть слушается ума. Но не всякого, а только такого, который ее достоин, одного с ней происхождения. Такой ум хитер, он хитрый. Хитроумие – это компенсация для глупых людей, которые благодаря хитрости преодолевают свою глупость. Власть нужна для того, чтобы компенсировать недостаток ума. настоящий ум бесхитростен. Наиболее далека от такого ума обманчивая (софистическая) хитрость. Близка же уму диалектическая хитрость, так называемое остроумие. Диалектическая хитрость остроумна. Но и она ущербна. В ней нет полноты ума идей. Полнота ума не предполагает власть ума. О власти ума говорят властители дум. Это диалектики, ловцы понятий, выдающих их за идеи. Такая выдача может их довести до безумия власти не идей, а над идеями, их использования в идеологических целях. Идеологическая цель – это цель служения не идее, а, напротив, служение идеи человеческому интересу. Идеологический выверт, превращенная форма идеи, не власть идеи, а власть над идеей – наибольшая опасность для аристократов. Им не хватает полноты, полноценности ума для того, чтобы быть мыслителями. Максималист – ироник.
Более уместны не они, а другие, которые держатся не максимума, а оптимума. Оптимальный вариант правления – это правление хорошистов как хороших среди плохих людей. Они хороши не тем, что лучше остальных, а тем не так плохи, как другие. Власть хороших людей – есть власть по правилам, а не понятиям, как это заведено у избранных (отличников). Правила едины для всех. Хорошисты – законники. Они меритократы. Прежде всего, они сами соблюдают закон и требуют его соблюдения от всех, показывая им пример служения закону. Они хороши не сами по себе, по природе, а по поступкам, по заслугам. Оптимальная власть – это власть заслуг. У оптималистов отсутствует самокритика. У них нет той иронии, которая есть у аристократов. Но их спасает юмор. Их веселит собственное служение правилам ради заслуг. Оптималист – юморист.
Наихудший вариант представляет реальное правление, каким оно бывает в действительности. Реально управляют не отличники и хорошисты, а троечники. Это и есть демократическое правление, то есть, управление худших из всех, кто есть в реальности. Это власть толпы. Такое правление плохое. Чтобы выправить его, толпу следует организовать. Она организуется только при условии ее удовлетворения. Как ее удовлетворить? Просто: следует возглавить толпу, поставить во главе ее человека из толпы. Он вынужден будет следовать уже не своим желаниям, а желаниям всех прочих, чтобы ими управлять, сделает желания их своими желаниями. Это сделать просто, ибо он один из них, их желания – это его желания, правда, не все, а только витальные, общие для всех, для их выживания. Такое демократическое правление есть правление не по понятиям и не по правилам, а по типам («типа, это…») или архе-типам (инстинктам). Забавой демократа является не ирония и не юмор, а сатира. Демократ есть минималист власти. Он, конечно, не анархист, как мыслитель. Но он боится власти, а не внушает страх как властитель. Минималист - сатир(ик). Он критик власти с точки зрения власти. Так новая власть выставляет в сатирическом свете старую власть. Но эта критика есть критика не от силы власти, а от ее слабости, то, что это власть на время, ситуативная власть, власть не как бытие, а власть как случай, событие. Это уже не мистерия власти аристократа, не спектакль власти оптималиста, а ее балаган, перфоманс минималиста.
Историческая типология артистов. Есть народные, вернее, были народные артисты при модерне. До них в традиционное, стародавнее время были крепостные артисты. Потом уже в наше (советское) время пришло целое поколение так называемых интеллигентных, то есть, культурных артистов. Но вот сейчас кого мы находим среди них, какую новую генерацию? Кто они? Пародийные артисты или бесталанные артисты? Нет, они не бесталанны. Но весь их талант сводится к тому, чтобы вторичными, повторимыми артистами, артистами-подражателями. Да, они талантливы, но на что они тратят свой талант? На потворство публике, которая ждет предсказуемо ожидаемого повтора. Единственно на что они еще осмеливаются так это на неверное толкование уже готового, его сниженное исполнение.
Выбор и отбор. Мы живем в век эволюции. Он еще не сменился веком революции. Правда, если революцию понимать не в качестве бунта как переворачивания и выворачивания наизнанку того, что шло своей дорогой, шло, шло, но так и не дошло до цели и оказалось в тупике. Революция, в отличие от бунта, есть скачок в новое качественное состояние. Причем новое качество жизни может быть не лучше, но хуже прежнего качества жизни. Нечто подобное революции напоминает выбор. Если ты не выбираешь, то уже тебя отбирают или чаще исключают, как это бывает сплошь и рядом в жизни.
Лев Толстой об искусстве. Лев Николаевич пишет в своей работе «Что такое искусство?» о том, что красота не является сущностью искусства. Да, и как понятие она не достаточно определена. Как так? Неужели красота не является сущностью искусства?
Мало того, Толстой спорит с Кантом относительно и эстетического чувства удовольствия. Видите ли, оно не является незаинтересованным, как полагал Кант. Нравится Толстому опровергать авторитеты в области мысли.
Он полагает, что искусство нужно для выражения чувства, заражения им читателя или зрителя, как язык нужен для выражения мысли. Да, как писатель он не мог сказать ничего
