похождениям и невинным обольщением девочек-гимназисток. Друзья облазили заброшенные виленские катакомбы, обследовали кладбищенские склепы и укромные места возле кальварий. Приятели ходили в «походы» по лесным взгористым окрестностям, до каждой излучины изучили окрестные озера, особенно Тракайские у развалин замка. Летом гребли на плоскодонках по Вилии, зимой мчали на лыжах и санках с крутых поречных холмов, до остервенения лупились снежками и обливались водой на Ильин день. Случалось, озорники подвешивали картофелины под окна еврейских халуп, пугали ночным стуком робких мещан или даже дерзили дворникам, а то и городовым. Нет, мальцов нельзя считать беспринципными хулиганами, правильнее называть ребят «Робин Гудами» улицы, ибо братство, честность и справедливость ценилось у них превыше всего.
Густав Брандт желал перевести, по сути, обрусевшего Альберта в русскую гимназию, открытую в старинных корпусах виленского университета. Дед преследовал двоякую цель: через предстоящие полезные знакомства внука — самому войти в среду российского истеблишмента и в дальнейшем содействовать юноше в блестящей карьере, опять же через возможные связи с сиятельными персонами.
При этом детская мечта Альберта стать военным никуда не улетучилась, а, наоборот, приобрела зримые очертания. С благовейным трепетом проходя мимо стен пехотного училища, что на Закретной улице, мальчик уже видел себя бравым юнкером, будущим офицером Русской императорской армии. И ничего, что он немец... Даже генерал Павел Федорович Клауз (знакомый деда) — начальник штаба 19-го армейского корпуса в Брест-Литовске тоже из немцев. Да и Густав Брандт говорил внуку, что четвертая часть генералитета российской армии состоит из немцев по национальности. Правда, большинство из них приняли православную веру, обрусели, но фактор этнической принадлежности остается. Альберт достоверно знал, что в русской армии нет националистических предпочтений, главное — верность царю, новому отечеству и добросовестность. Да, и еще весомое обстоятельство — дед Густав предоставлял услуги начальнику училища полковнику Покотило Василию Ивановичу. Задача стояла несложная: окончить пять классов русской гимназии — ценз для поступления в училище, подать прошение на Величайшее Имя и вперед с Богом...
Однако этим непритязательным планам не суждено было сбыться.
Отбросив прочь воспоминания раннего детства, Роман Ширяев — он же Альберт Арнольд, вошел в вестибюль конторы паровозного депо. Поднялся по скрипучим истертым ступеням на второй этаж, прошел по темному длинному коридору и ступил в маленький кабинет-кладовку, по стенам уставленный стеллажами с изношенными пухлыми папками. Это обитель инженера, здесь тот дневал, а случалось, и ночевал. Машинально развернул лежащий на столе журнал ППР (планово-предупредительного ремонта), заполненный каллиграфическим подчерком, Ширяев сделал попытку вчитаться в намеченные на неделю плановые проверки оборудования, да не тут-то было...
Голова оказалась под завязку забитой ночным убийством снабженца Семена Машкова. События, обросшие невероятными слухами и домыслами, стали сегодня, а возможно, и на больший срок притчей во языцех у местных жителей. Наивные люди эти кречетовцы — строят глупые догадки по поводу неслыханного душегубства, но нипочем не догадаются, что это Ширяев-Арнольд приказал показательно устранить вконец зарвавшегося безбашенного стукача.
Роман Денисович еще в самом начале знакомства со снабженцем обратил внимание на странное поведение Машкова. Пришлось пронаблюдать за повадками и словами хваткого малого, фиксируя осторожные намеки и провокационные рассуждения Семена, что и помогло понять сотрудничество работника ОРСа с «надлежащими» органами.
Ширяеву ли не знать, учитывая опыт нелегальной работы, общепринятые методы работы спецслужб, в том числе и советских. Уж слишком хитро закрученные вопросы задавал безвредный на вид снабженец, что, естественно, насторожило матерого разведчика. На первый взгляд безобидные, порой примитивные, а иногда даже абсурдные — предметы обсуждения давали обильную пищу для аналитического сорта ума. При навыке целевой систематизации — складывался убедительный пасьянс, который даже при наличии неминуемых лакун давал четкую характеристику разрабатываемого лица. Методично и кропотливо выявлялись нереализованные соблазны, тайные пристрастия, обрастало плотью каждое оброненное невзначай слово — эти детали в облике человека становились удачной наживкой для крючка, на который объект подцеплялся, а затем подвергался манипуляции. А уже дальше — в дружеских беседах, рассчитанных на откровенность, выявлялись классовые обиды и социальные предпочтения, а в итоге и соответствующие политические убеждения. Здесь, если хотите, можно легко просчитать готовность предать Родину, и не только на словах — на деле стать помощником врагам страны.
Разумеется, Роман Денисович легко выпутывался из сетей, расставленных Машковым. Но по упрямой неотступности Сеньки, как прилипала присосавшегося к Ширяеву, тот явственно понимал, что попал под подозрение. Надо полагать, что Семен уже просчитал инженера и если не разумом, то уж нутром понимал, с кем столкнулся. Но у парня не было доказательной базы, еще не сложились пазлы в пасьянсе снабженца. Вот поэтому Машков стремился тесней обложить Романа Денисовича «флажками», слишком наянно набивался в друзья. И даже преуспел косвенно, считал по недомыслию, что якобы втерся в доверие к жене Ширяева — Татьяне.
Но Ткач Татьяна Викторова — располневшая большегрудая казачка, говорившая на суржике, по виду обыкновенная баба, на самом деле дочь войскового старшины Донского войска Елатонцева. Чистокровная дворянка, умница, знавшая иностранные языки... Дед Татьяны еще до Империалистической дослужился до Походного Атамана. В войну оказался близок к дяде царя — бывшему главкому Великому князю Николаю Николаевичу, который после смещения с высокого поста забрал казака с собой на Кавказ. Атаман не примкнул к Белому движению, думал отсидеться в Кисловодске. Но, увы, потом и деда, и отца большевики расстреляли, как злостных контриков. Но мир не без добрых людей — дворянка Софья Елантонцева превратилась в полуказачку-полухохлушку Таньку Ткач. Романа с юной миловидной девушкой познакомил ставший сотрудничать с Абвером, чудом избежавший репрессий бывший казацкий подъесаул из «Братства русской правды» генерала Краснова. Цель знакомства, естественно, благая — негоже благородной девице рядиться по жизни в дикую казачку. Вот поневоле Софья и пошла за инженера... потом они полюбили друг друга, да Бог не дал деток. Что, в сущности, и правильно... Роман Денисович с прошествием времени перестал таиться перед женой, да и Софья-Татьяна не препятствовала — женщина лютой ненавистью ненавидела Советы. Вот и нашли оба друг в дружке, что искали...
Супруга прикинулась полной дурой, с нелепым хохлятским говором, ловко обхаживала Семена Машкова. Парень поверил, развесил уши и, не таясь, вел с Татьяной провокационные разговоры. Если бы так... Малого можно было еще не год водить за нос, а при подходящем случае дать от ворот поворот или даже пинка под зад. Но как раз позавчера Семен Машков напросился в квартиру Ширяевых, принес, якобы по дружбе, кулек с кусковым сахаром. Татьяне волей-неволей пришлось отправиться на кухню, приготовить незамысловатое угощение к чаю. Однако хозяйка была женой разведчика и отследила, как Семен заметался по комнате, рыская в книжном шкафу и ящиках мужниного письменно стола. Татьяна прервала поиски соглядатая, намеренно не застигнув ушлого мужика с поличным. А Семен повел себя как чистенький ангелочек, но так ничего не учуял...
Роман Денисович догадывался, что конкретно при участии Семена Машкова чекисты разоблачили Григорьева и Заславского, которых он лично рекомендовал Центру, а завербовали через посредников уже в другом месте. Дальнейшая судьба несчастных Ширяева мало интересовала, на то у немцев имелись другие люди... Но вот с гэбэшным стукачом — Ширяеву-Арнольду предложили разобраться персонально.
Терпению Альберта Арнольда пришел конец — пора проучить этого наглого выскочку, возомнившего себя черт-те чем. Наказать так, чтобы другим собратьям по цеху, на совесть вкалывающим на чекистов, пришлось бы впасть в трепетное состояние, размышляя об уготованной жуткой участи. Следовало нагнать страху наряду с мистическим ужасом, почерпнутым из старых бульварных романов, которыми втайне до дыр зачитывались невзыскательные жители поселка. Покарать, да так, чтобы другим было неповадно участвовать в секретных играх советской «охранки». К месту подошла дельная русская поговорка — «Не по Сеньке шапка...» И еще одна мудрая народная пословица пришлась кстати: «Учестили Савву ни в честь, ни во славу...», одним словом — «Поделом ему!»
— «Ха, ха... Недурственно для природного пруссака, знаю русские фольклорные жанры», — похвалил себя Роман Денисович.
Связь с Центром Альбер Арнольд поддерживал через надежно отлаженный советский сетевой радиоприёмник «МС-539» (малый супергетеродин, 5-ти ламповый, 39-го года), до войны выпускаемый Александровским заводом. Пришлось, правда, исхитриться, когда по военному времени граждан обязали сдать радиоприемные устройства широкого диапазона. Ширяев отнес второй, еле дышащий экземпляр приемника, загодя купленный с рук на барахолке в незапамятное время. Рабочий же аппарат, переоборудовав, поместил в компактный футляр из-под увесистых контактных реле, что заранее подобрал в сараюшке дистанции сигнализации и связи. Приемник пришлось скрывать от посторонних глаз в тайнике под полом, прослушивать же передачи следовало в наушниках, но дело устроилось подходящим образом.
Теперь раз в неделю Арнольд выходил на связь с Центром, получал вводные инструкции и другую необходимую информацию. Азбукой Морзе он владел в совершенстве. В качестве шифровальной книги использовался четырнадцатый том («Братья Карамазовы») из разрозненной подборки книг полного собрания сочинений Достоевского, дореволюционного издания типографии братьев Пантелеевых, еще с ерами и фитами.
Как и полагалось замаскированным агентам, для обратной связи с центром применялась отработанная хитрая схема с участием специальных связников. Детали которой каждый раз подробно оговаривались в радиограммах. Альберту на месте оставалось только следовать четко разработанным инструкциям.
Десять дней назад разведчик повторно сообщил в Центр, что упорно разрабатывается осведомителем НКВД Семеном Машковым. Там уже плотно задумались об этом ушлом малом, связав цепочки прежде арестованных агентов. Арнольд предложил кардинальный выход из сложной ситуации — устранить сексота, но только чужими руками, причем людьми не местными, чтобы самому избежать провала.
В последней шифровке агенту сообщили, что на самом верху наконец пришли к единому мнению — ликвидировать Машкова. Для этой цели полагалось использовать направленных в
