как ударить женщину по голени. У Наблюдательницы глаза чуть не выскочили из орбит, но благодаря великолепному скотчу, ни один звук не потревожил деликатный слух соседей.
Ага так-то! Правильно, это у меня находится ключ от позитронной бомбы. На общем собрании доверили, как самому бескорыстному. Да, я такой. Всем чего–то надо, готовы на части разорвать друг друга из-за лишней гранулы от бессмертия . А я люблю человечество, да что там человечество, весь подъезд. Мне нравится получать графены за хранение. А всё почему? Честный я, жесть! Сейчас поставь на моё место новичка, и чё получиться? Правильно, никто не знает. Ещё ошибётся с таймером от возбуждения, нажмёт не на ту кнопку, и прощай подъезд. Всё-таки хорошо любить человечество. Чувствуешь свою особенность. Квартира у меня рядом с лифтом. Теперь слава космосу молчит. Жильцам очень не нравится ходить пешком. Да-с, такие дела. Ключ от моторного отсека у Мары Филипповны. Сначала все думали, что женщина от вредности дёрнула рубильник, но увидев, как она каждое утро взбирается на 246-й этаж, прониклись чувством уважения. А мне что, я тоже не зверь. Разрешаю спуститься в кабинке, а потом выключаю. Теперь, когда соседа нет, и вовсе можно не беспокоиться. Нет человека, нет доноса, как говорили в эру Просвещённого Коммунизма.
Мара Филипповна, конечно, меня подозревала, но доказать не могла. А здесь появился верный шанс. К расследованию она отнеслась со всем пониманием. Мешал один пустячок: как на 246 этаж подняться. Вопрос…
Но ветеран таможни и не такие посылки вскрывала. Конечно, оставалось субординация, это непреложно. Начальство надо уважать. Ключ от позитронной бомбы у Семарг Львовича, с этим не поспоришь. Сильный аргумент. «Эх-ма, силы уже не те», – посетовала, и уже вслух предложила:
– А если гражданку отпустить? Готова дежурить в понедельники. Посижу, так и быть. Чего ради обожаемого Семарга ни сделаешь Львовича.
Такой билет меня вовсе не устраивал. Вот ещё. Никакого удовольствия. Я, может быть, только дышать начал по-настоящему. И тут из моей лучезарной жизни изымут (тьфу ты, неправильно), извлекут один день, причём, самый качественный, драгоценность. Ведь это для других понедельник – кара небесная, а для меня заря новой жизни. Спускаюсь в единоличном лифте на нулевой уровень. Чайки кричат: «Привет, Семарг!» Иду себе довольный такой к персональному плазмолёту, альбатросы кричат: «Доброе утро, Семарг». Нет, вы представляете!» А здесь вместо альбатросов женских голос: «Опять на лифте катаетесь в одни ботинки?»
Укор совести. Я так долго не выдержу. Я что-нибудь с ней сделаю. И не с ней, а со всем подъездом. Вообще, последнее время что-то часто подробные мысли начали посещать. Надо будет сходить к батюшке в 913-ю , пусть огнём окурит, бесам носы прижжёт. Ничего путного никогда не посоветуют. Кормишь, поишь, всякие каверзы творишь, чтобы с голоду не сдохли, и вот благодарность. Вот скажите, товарищи дорогие, как после этого верить в космос? А никаких сил душевных не хватит.
Из-за калёного стекла звезда порнофильмов закричала дискантом (голос был сорван на работе):
– Мара, мы тебя не бросим! Все женщины подъезда согласны. Правда, товарищи. Беру на себя вторник! – призывно посмотрела на молодых мам, вышедших с детьми на утренний променад. Некоторые стыдливо потупили глаза, представив себя на месте распутной иностранки. Идея им явно понравилась, но решили взять паузу.
Тучи сгущались. Наблюдательница сложила пальцы в кукиш. Как исхитрилась-то, тварь чужеродная. Кошмар, жизнь, почти налаженная, могла разлететься в хлам под напором женской солидарности. Нашёл ключики! Ядерный синтез на восемь пятых ! Надо было выбросить тихонько, а не оленя изображать. Пожалуйста, кушай плюшки с маком, вот тебе благодарность соседей. Последним готовы пожертвовать. Вот и делай после этого добро. Ходишь, душевные силы тратишь, ключ от неба охраняешь. Ни-ни. А так хочется иногда ударить по клавишам что есть сил, чтобы подъезд подпрыгнул, сонату №17 с чувством. Сборщики квантового мусора быстро налетят, чик и готово место под новую жилплощадь. Очень даже удобное изобретение. Империя будет только благодарна. Перенаселение всем жизнь испортило. Взять наш подъезд, балконы уже в стратосферу торчат. Если бы не фильтры, то вообще непонятно, как на них загорать. А мне премию, может быть, выпишут. У меня личный бункер, ни одной бомбой не возьмёшь, ВБЭс строила. Взорвал, и летай себе в стратосфере пока пыль не осядет. С другой стороны, налаженный быт, профсоюз жильцов душу вынет, что да зачем, почему не согласовал. Накладки… Может, обойдётся. Ответил Наблюдательнице настоящим жестом, удивила пальцем, а кулак с хлопком посмотреть не желаешь? На-ка выкуси!
– Мара Филипповна, вы переоцениваете свои силы. Здесь требуется человек беспринципный, а посмотрите на себя. С вас портрет Вассы Железновой можно ваять. Всё дело завалите.
– Я что, тоже не подойду? Готова взять на себя норму Мары. Подруга, уж извини, сама понимаешь, стратосфера. Не ты так тебя сбросят, – прокричала в стеклянную щель звезда порнофильмов.
– Вы о чём таком сейчас говорите? Тут замужняя женщина едва держится на скотче. Нет, ценю благородный порыв, – я с досадой потрогал голову, вспомнив оленя, – но вынужден отклонить кандидатуру. Может, кто-то покрепче согласится? – обратился к мамочкам, твёрдо уверенный, что добровольцы остались в эре Просвещённого Коммунизма.
Молодёжь принялась о чём-то горячо спорить. Потом самая бойкая, заявила:
– Мы готовы попробовать, факультативно. Вы должны понимать, у нас маленькие дети. – Отпрыски резвились на реактивных самокатах, ударяясь с идиотским смехом о стенки энергетического пузыря, защищающего малышей от вылета в разряженную атмосферу Земли.
– Это как?
– Ну, посидела одна, устала, села другая. И чтобы скотч заменили на шёлковые ленты.
– Да я разорюсь на ваших капризах. Нет, так не пойдёт, ленты покупайте за свой счёт.
– То есть вы согласны?
– Сначала с мужьями обсудите.
– Ерунда. Организуем истерику, и всё в ажуре. А вы нас на Венеру всех сразу возьмёте?
У Наблюдательницы кукиш волшебным образом преобразовался в кулак с белыми костяшками, мне даже послышался хруст. Да нет, показалось. Но заводит до невозможности!
– Поштучно, – я плотоядно ухмыльнулся на гусиные пупырышки, охватившие женские плечи, даже имплантированные передатчики засветились против всяких инструкций. Мир начинал стремительно меняться в лучшую сторону. Мне совсем расхотелось включать таймер. «Красота спасёт мир» не помню кто сказал, но в точку, знал шельмец сердцевину вопроса.
– Ключи надобно проверить, – напомнила о себе зловредная Мара Филипповна. – Вдруг Наблюдатель и не Наблюдатель вовсе, а Фрол Демидович? Тогда получается, зря помогаю. Мне чужие соседи без нужды. Только как проверить? Боюсь, второй раз не осилить Монблан. А вам нельзя поручить, вы лицо заинтересованное.
Народ за стеклом заволновался, послышался недовольный гуд сотен имплантированных передатчиков. У меня не было. Я вообще противник всяких там модернизаций. Мне ключа вполне хватает. Но трудно не замечать столь мощную вибрацию. Это что получается, недовольство? Так и ключ могут забрать. Нет к такому повороту судьбы я ни готов, вовсе не готов. Тут не до глупого упрямства, тут жизнь надобно спасать. В конце концов, именно мне доверили. Я не могу людей подвести, они самое дорогое вручили. А я малодушничать начну?
– Уважаемая Мара, так зачем пешком. Что вы себя мучаете? Вы, конечно, женщина героическая, но не такой ценой. У меня код от шахты есть на случай войны, – решил слегка наврать, надо же было объяснить его происхождение.
– И молчали?
– Так секретность кругом. Вы должны знать, в какой квартире живу. Доверился вам, как ветерану ВТС . Это должно остаться строго между нами, – трагическим шёпотом сообщил, чтобы не услышали граждане за калёным стеклом.
– Эй, – раздалось с космодрома. – Говорите громче. Мы что, зря здесь стоим? Вы там о чём-то шепчитесь, а нам пешком ходить. А если ещё Наблюдателей отпустите, то совсем тоска. С кем сравнивать жизнь?
– Спокойно, граждане, разберёмся. Всеми любимый Семарг весьма любопытную схему предложил, но я готова подчиниться воле большинства. Пешком так пешком.
– Опять пойдёте на 246-й? А вдруг сердце не выдержит? Так у нас хоть надежда была, что лифт заработает. А умрёте? Нет, мы не готовы.
– Могу на плазмолёте подняться, но там везде броня. Вот если товарищ Семарг пустит на балкон.
Таких движений я не ожидал. Была идея остановить лифт между этажами с любопытной Марой и пустить газы. Но не в своей квартире же? Сами подумайте! Там жучки везде, камеры. Я привык, конечно, но теперь всё станет известно в штабе ВБЭс. Отберут ключи, это уж точно! Вот это кубики .
– Можно предложение сделать, – подал голос Наблюдатель. Мы упустили из вида, что не заклеили ему рот скотчем.
– Непорядок, – спохватилась Мара Филипповна, берясь за моток армированной ленты. Но я остановил. Возник очередной план, как сохранить лифт в единоличном пользовании, надоел мне до невозможности запах Шипра по утрам.
– Готов сидеть вместо Наблюдателя, пока личность проверяете. Пожалуйста, фиксируйте. Вот ключи и летите себе на здоровье.
– Непонятно, балкон-то всё равно закрыт.
– Тогда пешком, кто-нибудь молодой поднимется и впустит уважаемую Мару. А я посижу. Давайте, где ваш скотч. У многих загорелись глаза, все знали, что ключ от неба лежит в заветной квартире. Возник лёгкий ажиотаж. Чего собственно я и добивался.
– Семарг товарищ проверенный. Мы не можем так рисковать. Лучше пешком ходить здесь, чем жить в позитронах. Мы к нему уже привыкли, – раздалось из толпы.
– Вы редкий шантажист. Больше не буду ходить к вам в замок, – прошипела Мара, оправдывая славянское имя.
– Так умрёте от скуки.
– Пусть так, – ответила, задрав подбородок. Чистая Васса Железнова. Хоть и не люблю Горького, но похожа.
– Наглый плагиат, причём мелкий и неудачный. У меня ключ от неба, а у вас лифт ненадёжный. Извините, моя карта сильнее.
– Шулер.
– Позвольте! Субординацию забыли! Я вам напомню. Семь восьмых на два . Ещё как напомню. Мухой взлетите на 246-й. Рас-спустились! – с оттяжкой прокатил вдоль бетонных опор нулевого этажа.
Публика за стеклом дружно зааплодировала.
– Орёл. Наш-то молодец! Вон как разошёлся! Давненько никого не чихвостил. Мы уже и соскучиться успели! – раздалось из толпы. – Нужно стекло разбить. Ну нельзя же так, господа! Нам плохо слышно. Ведь такой день, хранитель бушует.
– Тут вам не таможня на Камчатке. Тут вам не там! Мигом клавиши нажму, так нажму, что Бетховен позавидует! Капризы удумали! Тридцать шесть в потолок ! Так-то. Вы думали шутки шутить буду. Не дождётесь. На раз в космос отправлю.
Мои драгоценные соседи приободрились, с лёгким
