лицо компании Кока-Кола!» Иван оторопел. Ведь он же выключил рекламу! Еще осталось почти четыре полных дня полной независимости от навязчивых советов, что ему необходимо сегодня купить-послушать-скачать-испробовать-сбросить-купить. Словно угадав его мысли, лысоватый собеседник в параллельном «пушкине» сказал в пустоту:
— Да, неплохие деньги загребает муниципалитет, сдавая в аренду место на полицейском канале…
— То есть как? — В голосе Ивана звучало глубокое раздражение, плохо замаскированное под любопытство.
— Очень просто. — Видеособеседник на дисплее даже прижмурился от удовольствия, заранее смакуя длинную продолжительность возобновленного разговора. — Всем известно, что закон о рекламе регламентирует расценки на время в эфире. В 2059 году эфир у нас в Питере стоит полторы тысячи миромарок за блок в десять секунд. Нехило, согласитесь? — Иван невольно улыбнулся такой смеси разговорного языка и уважения, а лысоватый тем временем продолжал. — Общерекламный эфир доступен всем и каждому, лишь плати деньги. Проблема только в том, что как раз поэтому все и каждый там и толкутся, и маленькие десятисекундные блоки теряются в массе похожих рекламных блоков. Вы не замечали, что некоторые рекламы идут почти минуту? Какой-то там институт вычислил, что современному человеку нужно как минимум 30-40 секунд для прочного усвоения информации, особенно если речь идет о вещах, для него не знакомых. Но мы в Коломягинском отделении Банка ММ, — тут в его голосе прорезалась плохо скрытая гордость, — считаем, что за эти исследования заплатил Рекламный Концерн, чтобы побольше рекламы продать!
— А при чем здесь полицейский канал? — Ивану информация показалась полезной, и он терпеливо направлял монолог брызжущего фактами и домыслами собеседника в правильное русло.
— А при том, что им захотелось заработать еще больше! Вот они с апреля и стали продавать десятисекундные блоки на аварийном канале, который слышат все, даже те, кто рекламу выключил! Но делают это осторожно, чтобы никто не цеплялся… Находят время, когда никаких дорожных происшествий не предвидится, и включают рекламку-другую, не чаще двух раз в неделю. А чтобы мелким рекламодателям было неповадно туда лезть, так они цены задрали в двадцать-тридцать раз больше, чем на основном канале! Чтобы только серьезные рекламодатели, которым оборот позволяет такие растраты, могли проталкивать свои товары. Тоже мне, элита бизнеса! До сих пор я только слышал рекламу «Аквафины», так у них там такие деньги крутятся, мать честная… Поверьте моему слову, молодой человек, скоро и в «безрекламном» режиме от них отбою не будет!..
Радиоприемник опять ожил и на этот раз разродился странной, неслыханной ранее рекламой: «Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром. Улица Мирового Прогресса, 14». Теперь настал черед удивляться лысоватому всезнайке.
— Это еще что? — Воскликнул он, откинувшись от дисплея. — Платить такие деньги, чтобы потом раздавать товар бесплатно?! Да к тому же и название фирмы не сумели вставить в рекламу, совсем не ценят брендинг… По-моему, сплошная трата денег! Вам не кажется?…
Ивану казалось. Казалось, что если верить лысоватому, то затраченные на эту рекламу деньги и впрямь были потрачены зря. Ему также казалось, что такие суммы тратятся только тогда, когда и впрямь хотят донести свое объявление до сведения масс. И что само сообщение должно быть невероятно важным, раз уж оно стоило таких денег. А сам рекламируемый продукт должен быть просто бесценным.
— Извините, мне пора выходить, — пробормотал Иван и набрал на виртуальной клавиатуре «ул мирового прогресса 14». Щелчком по кнопке «Изменить место назначения» направил «пушкина» на первый уровень, к выходу 19-А. — Рад был с вами поговорить. Желаю счастья в личной жизни. — Затем он включил блок, откинулся в кресле и задумался.
Минут через пять «пушкин», сойдя с мультитрассы в город, свернул с Суворовского на улицу Мирового Прогресса и бесшумно подкатил к небольшому опрятному зданию. Тормозил ППУ так же незаметно, как и трогался с места, — благодаря инерционным подушкам в креплениях сервомоторов. Погас дисплей, крыша-половинка открылась и выпустила Ивана, вместо него впуская в прохладную кабинку теплый вечерний воздух, пахнущий не то фиалками, не то силиковолокном. Иван направился к массивной двери, украшавшей собой фасад дома. Видимо, его приближение было зафиксировано сенсорами, так как дверь начала медленно открываться ему навстречу. Однако вместо пустого дверного проема, как ожидал Иван, он увидел невысокого пожилого мужчину, который сам открывал перед ним дверь. Мужчина будто ждал, когда кто-то зайдет к нему в гости. Он улыбнулся подошедшему юноше и жестом пригласил войти.
— Это здесь дают воду жизни даром? — Спросил Иван, ступив на порог, и сразу покраснел, сообразив, каким исконно-русским менталитетом несет от его фразы.
— Здесь, — ответил мужчина, совсем не удивившись подобному вопросу. — Меня зовут Иван Петрович, я пастор этой церкви. Не зайдете ли?
— Церкви? В России еще есть действующие церкви? — Иван Савельев, который по отчеству был Валерьевич, был искренне удивлен. — И они занимаются раздачей бесплатной воды, воды жизни?
— По-моему, у вас сложилось несколько ошибочное мнение об этой воде, — усмехнулся пастор и протянул Ивану тонкий пластиковый мультидисплей величиной с ладонь. — Это Евангелие, текст открыт на двадцать второй главе Откровения Иоанна Богослова, стих семнадцать. У нас сейчас разбор Слова, не хотите ли послушать? Мы как раз обсуждаем эту самую живую воду…
Иван с готовностью кивнул и последовал за Иваном Петровичем внутрь здания. Миновав короткое, но широкое фойе, он вошел следом за пастором в зал. Зал был небольшим, на двести-триста сидячих мест, но оказался совершенно пустым, если не считать десятка полтора человек, занимавших первую лавку. Приблизившись, Иван заметил в руках сидящих светящиеся мультидисплеи и сообразил, что своим вторжением наверное прервал этот их разбор. Он тихо шмыгнул на третью лавку, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Иван Петрович поднялся на низенькую платформу-сцену, встал за полупрозрачную презентационную стойку и начал читать с вмонтированного в нее дисплея.
— И Дух и невеста говорят: приди! И слышавший да скажет приди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром…
Иван слушал проповедь, затаив дыхание. Сначала эти архаичные фразы из Евангелия, затем простые, понятные мысли, изложенные простым русским языком — о последнем времени, о грядущем наказании грешников, о божественности человека по имени Иисус, о его плане спасения таких людей, как сам Иван, об этой «живой воде», которая в детях Божьих становится «источником воды, текущим в жизнь вечную». Что-то непонятное происходило в типичной русской душе юноши, выхолощенной цинизмом постмодернизма двадцать первого века. Хотелось и верить, и не верить словам пастора, хотелось встать и уйди, но желание слышать эти слова заставляло Ивана сидеть и слушать, слушать, слушать… То, что говорил Иван Петрович, было реальным, не выдуманным, не сиюминутным, а искренним и настоящим. Он уже твердо знал, что приедет сюда опять. Здесь говорили о вещах куда более вечных, чем матушка-Нева.
Полчаса пролетели как несколько минут. Пастор завершил выступление словами: «Ей, гряди, Господи Иисусе!». Затем, взглянув на Ивана, он обратился к сидящим в первом ряду.
— Братья и сестры, я хочу воспользоваться этой возможностью и поблагодарить всех вас за ваше участие в нашей церковной рекламной акции! Только благодаря нашим общим усилиям мы наконец смогли собрать достаточную сумму для оплаты времени на государственном канале. Я знаю, многие из вас отдали последнее, чтобы Слово Божье донеслось до глухих ушей нынешнего поколения. Было бы куда проще взять ссуду под залог молитвенного дома, если бы он не принадлежал государству! Но ваша жертвенность сегодня принесла плоды! — Он жестом указал в сторону Ивана. Сидящие повернулись и с улыбками посмотрели на мгновенно покрасневшего юношу, но затем один за другим стали переводить взгляды куда-то мимо него, и это заставило Ивана самого развернуться и взглянуть туда же. Там, в приоткрытых дверях, стояла типичная русская девушка, лет не более тридцати, в стандартном синем комбинезоне медсестры. Она помедлила секунду и потом громко спросила:
— Извините, это здесь дают воду жизни даром?
2006 г.
